Сами о себе. На рубеже тысячелетий

Наивное заблуждение двадцатилетней давности: все люди в этой стране всё понимают. Вот надоест им терпеть – и тогда этим уродам во власти мало не покажется. Как поздно я поняла, что народ на самом деле вовсе ничего не «терпел»! Он был доволен «совковой» жизнью. Он никогда на самом деле не был МОИМ народом – просто я, юная дурочка, судила по родителям, классическим кухонным диссидентам. МОЙ народ – маленькая кучка растерявшихся интеллигентов, нынче вновь ушедших туда, где готовят еду, отчаявшись объяснить что-то общечеловеческое большо-ому НАРОДУ, чья вечная ценность – Гимн СССР.

Как же нам отделаться от НАРОДА? Ни мы ему не нужны, ни он нам. Думаю, теперь это уже многие поняли. Даже самые романтические последователи А. Д. Сахарова.

Р. Рудина

Соцреализм – это художественный метод, который рассказывает приятное начальникам в доступной им форме.

Э. Рязанов

Предыдущий, сталинский человек был существом в своем роде всемирным, он вздыхал о Гренаде и грозился дойти до Ганга. И такие мечты формировали вполне жизнеспособных чудовищ. А в последние десятилетия все это исчезло, советский человек стал изоляционистом, агрессивные государственные мечты уже не трогали его. Теперь его искренне не интересовало окружающее, он, наконец, зажил сугубо «внутренней» жизнью (западные тряпки и «голоса» не в счёт, это приходило откуда-то извне, воистину из другого мира).

Изоляция! Прежде всего – психологическая. Идеал был достигнут. Чего не сумел террор, то доделало время. И итогом стали стагнация, маразм. И не только вождей – всего общества. А как неизбежное следствие – и государства. Державы…

В. Сендеров

У нас 70 лет шло селективное уничтожение всего, что выступало. Эта прополка даст себя знать через десятилетия.

А. Солженицын

Феномен совка заключается в том, что совок, даже будучи по отдельности, поступает так, как поступает толпа совков.

Второй феномен совка. Совку нравится, когда ему подносят кулаком в зубы, это вызывает у него уважение и заискивание к подносящему, это для совка настоящий царь. Когда же совку дают свободу, он зело обижается и может впасть в истерию…

С. Соломахин

Если уж ставить диагноз нашей всеобщей болезни, то я выразил бы его одним словом: «казарменность». <…> У этой модели есть лапидарная формулировка, заключенная в самом лагерном фольклоре: «Ты здесь – никто, и звать тебя – никак, и делать ты будешь не то, что ты хочешь, а то, что мы хочем». С детских лет этот принцип входит в плоть и кровь человека.

Он лишился главного права, составляющего суть человеческой свободы, – права выбора. Нельзя сменить детский садик – радуйся и тому, что в этот ходишь. Нельзя отказаться от учителя и брать уроки у другого. Нельзя самому выбрать лечащего врача. Если поступил в вуз, то нельзя по собственному выбору ходить на лекции к умному преподавателю и не ходить к дураку (а таких в наших вузах немало). Юноше прививают качества невольника, а затем – принудительное распределение, капкан прописки, характеристики, трудовой книжки… В общем, ни одного решения в собственной судьбе ты не можешь принять сам. За тебя всё решают другие – те, кто выше в табели о рангах. Не стоит завидовать им – они тоже рабы: могут решать всё за тебя, но ничего за самих себя. За них решают другие. «Поголовное рабство» – так охарактеризовал Маркс эту систему отношений в государственно-бюрократической пирамиде.

На насильственное впихивание в систему личность реагирует прежде всего торможением всего и вся. Отсюда и генеральный принцип нашей жизни – «всё до лампочки», и итог – по общей производительности труда мы отстаем от американцев и японцев в 4—7 раз, а в сельском хозяйстве – в 7—11 раз. Отсюда и повсеместное воровство «в особо мелких размерах». Это психология люмпена – начисто обворованный человек, лишенный всемогущим государством всякой собственности, считает себя вправе обворовывать в свою очередь государство.

Личность, которую ежедневно и ежечасно отучают от чувства собственного достоинства, всё равно стремится к самоутверждению. Сохранить самоуважение можно двумя путями. Первый, самый трудный – оказать сопротивление подавляющей силе. Второй – уступив сильнейшему, найти кого-то, кто слабее тебя, и на нём отыграться, унизить так же, как до этого унизили тебя. Как писал поэт: «Люди холопского звания – сущие псы иногда…»

Е. Стариков

Одна жительница Киева пишет: «Я типичный совок, то есть, человек с советской психологией, которая из этой психологии взяла наилучшее, а там много было как плохого, так и хорошего». Счастливый она человек, ну, явно счастливый… Я вот знаю совершенно точно, что я есть человек с типичной советской психологией, но взял я из неё, из этой психологии, не лучшее, а худшее, и это – по той причине, что ничего хорошего в ней не было и быть не могло.

А. Стреляный

…Раз коммунизм – химера, то и демократия – химера. Это ход мысли человека, который после длительной, сильной и слепой веры известно во что решил, что больше не даст себя одурачить: ни во что не будет верить. Современность не призывает его верить во что бы то ни было, она призывает его знать, но для него это одно и то же. А вот верить во что угодно, лишь бы не жить без веры – к этому призывает вчерашний день. Он-то и загнал Россию в ловушку путинизма.

А. Стреляный

Совок не верит в свободу – что она где-то существует и представляет собою что-то, что люди ценят, что защищается властями. Совок уверен, что все это липа, бла-бла, что в действительности любое государство может легко нарушить любые права гражданина, потому что гражданин – собственность государства. А закоренелый, убеждённый, идейный совок считает, что это правильно, что так и должно быть. Совок ничему не верит и в то же время верит всему. Он не верит ни одному слову про демократию где бы то ни было, про чьи-то добрые намерения, про бескорыстие и великодушие. А верит он всему, что плохо характеризует что бы то ни было: человека, страну, учреждения, порядки. Его любимый, понятный ему цвет – чёрный, а белого для него вообще не существует, совок и самого себя видит в чёрном цвете.

А. Стреляный

Учился – где смог, женился – когда смог, отслужил – куда послали, работал, где принимали, похоронят – где будет место.

А. Стреляный

Что такое сознательный советский человек – не просто советский, а сознательный? Он усваивал с детского сада, что действительность надо приукрашивать, учитывая, какой замечательной она когда-нибудь станет. Приукрашивать настоящее для приближения такого будущего, которое уже не надо будет приукрашивать. Кроме того, он всегда твёрдо знал: то, что в окружающей его действительности плохо, – это не её свойство, это для неё не типично, в этом советская власть не виновата, а значит, этого как бы и нет, то есть, оно есть, но ему не место в разговоре о достижениях советского народа. Таких сознательных людей сегодня немало в России.

А. Стреляный

Моральному состоянию советского общества были присущи такие чувства, как зависть и жадность, такие свойства, как вороватость, рабское холуйство и хамство, безответственность и недобросовестное отношение к труду. Социализм умудрился воспитать в людях лицемерие, двоедушие, двуличие, лживость, ханжество, распространённые не только среди чиновников, но и в народной массе, отгороженной от всего остального мира тяжёлым занавесом запретов и секретности. И всё это при бесплатном образовании, широкой сети библиотек, музеев, театров, картинных галерей, музыкальных школ, сельских и заводских клубов. Даже людей образованных система загоняла в мир двойных стандартов и повседневного лицедейства. И это – духовное здоровье? И это – нравственность?