Музеи… или вдохновляющая музыка The Chemical Brothers

Их поместили в клетку? Зачем?!

Александр огляделся. Рядом с ним стояли и мужчины, и женщины, в возрасте и совсем ещё дети. Все они застыли в ожидании. Плач ребёнка на руках матери усугублял общую картину – дикость какая! Даже во время пожара у людей не было таких напряжённых лиц.

Приглушённый гул толпы доносился до слуха Александра. Ощущение – будто они готовятся к выходу на футбольное поле.

Недавно с них сняли кандалы – кожа «не верила» этой свободе – и, как скот, согнали в этот узкий проход под трибунами. Голодные, оборванные, утомлённые… Они с волнением ждали своей участи.

Их телега была запряжена двумя лошадьми. На одной из лошадей был зачем-то посажен оборванец – такой же, как и все вокруг. Водя по земле плетью, рядом с ним стоял гладиатор и что-то объяснял ему. Наездник смотрел на бойца во все глаза, ловя каждое слово, обращённое к нему, и мелко кивая в ответ головой.

Наконец с улицы донёсся устрашающий сигнал труб. Расталкивая толпу, появились ещё несколько гладиаторов: как контрастировали они с окружающими – худыми и убого одетыми людьми. Да ещё шлемы делали их похожими на насекомых с человеческими телами.

Ворота впереди открылись, и гладиатор с плетью, не заботясь о том, что может задеть наездника, ударил по лошадиным крупам.

Земля вновь заходила ходуном под ногами Александра. Быстро стал удаляться от его взора безумец, который стал бить окружающих, когда те начали читать очередную молитву.

Повозка быстро покинула полумрак и выкатила на большую арену, на свет дня. Кто-то с трибун бросил в них яблоко, которое разлетелось на куски после удара о прутья. Капли сока достигли лица Александра.

Гомон усиливался. Можно было уже различить отдельные слова, свист. Сверху, с трибун, на них посыпались проклятья. Искажённые злобой, злорадством лица вызывали удивление у Александра – на это было так дико смотреть. Что же такого могла, например, совершить эта девушка, держащая на своих руках грудного ребёнка?!

Безумец быстро забылся от новых впечатлений, а вот молитва продолжала звучать – её читали люди, которые были вместе с ним в клетке.

Лошади мчались во весь опор. Наездник отчаянно стегал их выданной ему плетью. Люди повставали с мест – рёв на трибунах заглушил стук барабанов.

Александр отказывался верить в происходящее – уж лучше бы он сгинул в дебрях «Чёрного квадрата»…

Лежащие львы, как дворовые собаки, некоторое время провожали их взглядом, а потом, быстро поднявшись с песка, устремились за повозкой.

Не успел Александр прочувствовать до глубины души весь ужас происходящего, как новый шок – в поле зрения неожиданно попали другие хищники, оказавшиеся совсем близко. Ещё немного, и острые когти пробороздят прутья их хлипкого укрытия.

С этого устрашающего фона Александр перевёл свой взгляд на девушку, стоявшую рядом. От ужаса она закрыла глаза. Вцепившись своими маленькими ручками в вертикали клети, она умоляла Бога спасти их.

Если бы наездник не поддался панике, то вполне сохранил бы себе жизнь, обещанную в том случае, если сможет сделать круг по стадиону. Но вид льва, бесстрашно идущего коням навстречу, вселил в него страх, загипнотизировал. Он резко повернул лошадей в сторону. Тогда лев набросился сбоку и повис на правом скакуне. И без того неповоротливая телега накренилась от таких выкрутасов.

Люди в неуправляемом падении закричали. Ещё одно мгновение – и их разбросало из разломавшейся клети как игральные кости из кружки.

Из-за неожиданной остановки лошадь под наездником встала на дыбы, и тот так смачно припечатался спиной к арене, что больше не встал.

Народ, опьянённый жестокими зрелищами, вошёл в раж.

Обречённые на растерзание поднимались с песка и, не сговариваясь, стали сходиться на небольшом пятачке. Жуткий страх томил их души. Их разум не мог вместить в себя все переживания.

Огромные лужи крови на арене были засыпаны песком, а в воздухе пахло благовониями. Разум их так же хотел обманываться – отсюда это неполное, обезболивающее осознание.

Наоборот, будучи утомлённым каскадом разных впечатлений, Александр сейчас воспринимал всё с особой остротой, будто напоследок пытаясь напиться жизнью.

Ложа в центре отличалась от остальных трибун. Не было тут такой толчеи; знать с комфортом разместилась на курульных креслах или скамьях с подушками и вкушала яства. Рабы обмахивали господ веерами.

Обособленными были трибуны для весталок; а ещё выше на выдвинутом вперёд кубикулуме восседал император Нерон.

Роскошь необычайная.

«Они из другой жизни», – подумал Александр, смотря на всё это, как сквозь витрины.

Никак не вязались друг с другом переживания тех, кто стоял на арене, и тех, кто смотрел на всё происходящее с трибун.

Оборванные, измученные, искалеченные… Весь этот рафинированный фон намекал на то, что они должны быть уничтожены. Уничтожены самым жестоким образом, будто они виноваты в чём-то ужасном.

Косматые львы сотрясали воздух рычанием. Они упруго пробежали по арене, оглядываясь на шум трибун. Но больше их занимали те, кто стоял перед ними.

Львы смотрелись так, словно они вышли из твоих страшных снов. Их несомненная нацеленность на тебя заставляла уходить душу в пятки. По их умным взглядам было видно, смешно сказать, как они уважают свою добычу – так деловито кошки сужают круг; начинаешь понимать – сопротивление бесполезно.

Двое львов сцепились друг с другом, раззадоривая себя перед трапезой.

Ты окружён! Откуда ждать помощи?

Этим островком надежды для людей стала их вера в Бога! Они сами были как остров, вокруг которого – непроглядное мракобесие.

Они устремили свои очи к небесам: «Отче, помоги нам!»

Облака продолжали величаво проплывать над их суетным миром – нужно лишь немного потерпеть, и небесные изваяния коснутся твоих ран.

Действительность содрогнулась. Хищники подошли слишком близко. Лев атаковал юношу, ушедшего в себя в молитве. Он повалился набок и совсем близко увидел глаза своей смерти.

Люди вокруг невольно расступились.

Другие хищники стали примериваться: сокращали дистанцию, пытались ухватить людей зубами, бить лапами. Сопротивление добычи их не волновало – они больше поглядывали на конкурентов.

Матери инстинктивно закрывали от кошек своих детей и первыми получали удары. Животные подминали людей под себя, вызывая у толпы на трибунах острые ощущения.

Александр пытался отогнать львов от девушки с маленьким ребёнком. Видимо, при падении она сломала себе что-то и не могла встать. Свернувшись, она разодранными в кровь руками прижимала к себе маленькое тельце.

Рядом львы уже играли телом молодого мужчины; играли, как коты с мышкой: хватали его зубами, всё равно за какую часть, и подбрасывали в воздух. Даже не верится, что ты ловишь на себе взгляд живого ещё человека, а не куклы.

При всём этом взгляд был его удивительно спокойным! Не кривясь от боли, он произнёс фразу, звучащую из его уст в его положении более чем странно: «Будущее? Увидимся там».

Что это? Намёк на скорый возврат домой?

Для Александра происходящее вокруг выглядело каким-то диким мельтешением. Наконец эта сюрреалистичная картина коснулась и его: удар повалил Александра на землю; плечо сразу же заныло, стало влажным. Потом он ощутил на своей груди вес животного – оно встало на него передними лапами. Поверженный вблизи увидел гриву льва, с запутавшейся в ней соломой.

«Это конец», – подумал он, ожидая, как острые зубы начнут рвать его плоть.

Но лев кинулся вперёд, больно пройдясь задними лапами по Александру.

Почувствовав облегчение, Александр попытался встать на четвереньки. Перед глазами всё поплыло; острая боль кольнула в груди. От этого на мгновение показалось, что всё происходящее вокруг его не касается. Превозмогая боль, Александр всё же поднялся.

Последнее что он увидел, – набегающего на него льва.

В 64 году нашей эры в Риме случился большой пожар. В поджоге обвинили христиан – очень уж удобной целью они для этого были, с их таинственностью и сказаниями. Для подобных обвинений неплохо подходил и сам император.