Обыкновенный человек

Обыкновенный человек
Евгений Назаренко

Ответствен ли человек за зло, которое, вроде бы, совершают другие? Является ли он соучастником преступления, выражая ему свою поддержку?

Евгений Назаренко

Обыкновенный человек

I

Пахом был человеком вполне обычным. Во всём, за исключением имени. Был период в жизни, когда он комплексовал по этому поводу и даже пытался «переименоваться» в более привычного Павла. Но потом вдруг поменял своё мнение, решив, что редкое имя – это только плюс. Способствует запоминаемости. Ты не какой-нибудь там Сашка-Ванька, которых всюду как собак нерезаных. Никого больше с таким нет. Нормальное, в общем, имя. Вон, одного знакомого зовут Витольдом. Это б ещё ничего, так его жене приспичило сына Вильгельмом назвать. Вильгельм Витольдович Сидоров – нормально, ага. Вот уж что значит жизнь ребёнку испортить!

Доподлинно неизвестно, что побудило родителей назвать своего первенца Пахомом (точнее, Пахомием, как он значился во всех документах), но вырастили они сына вполне достойно – воспитанным, умным и даже почти здоровым. Окончил Пахом школу в родном Курске с одной четвёркой, да и поехал Москву покорять – поступать в ветеринарную академию. Не то чтоб он так жаждал быть ветврачом. Но приятель из его школы, на два года старше, там уже учился. По его рассказам, поступить не особо сложно, для учёбы тоже напрягаться лишний раз не приходится. Зато живешь в Москве, как белый человек. Ну и родители сошлись на том, что ветеринария – область весьма перспективная, развивается в стране в положительную сторону и вполне может дать сыну достойный заработок в будущем. Сдать вступительные экзамены для Пахома особого труда не составило (не соврал приятель-земляк), и переехал он в московские Кузьминки, общага номер 4.

Общежитие было старым, с коридорной системой: один туалет и кухня на двадцать с лишним комнат. Общий душ в подвале (большинство студентов туда вообще никогда не ходило). Вечерами почти каждый день по коридорам стоял шум и гам, дым коромыслом, гремели разборки, пьяные драки и прочие прелести. Содом ещё тот. Уже просто жить в такой обстановке было весьма сложно, а ещё и учиться – практически нереально.

Пахом умудрился быстро приобрести репутацию авторитетного малого. Каким образом – даже он сам не мог бы объяснить. Рулили в «четвёрке» разгильдяи-жлобы, которые ставили общагу на уши и постоянно пытались «застроить» всех, кто послабее да поробчее. Пахом жлобом не был. Однако присутствовало в нём какое-то сочетание солидности и неконфликтности. Возможно, именно это и позволило ему спустя короткое время добиться некоторого уважения, так что никто его не трогал. Напротив, даже за руку здоровались.

Вскоре Пахома знали и комендант, и председатель студсовета общежития, со всеми у него были хорошие отношения. Поэтому неудивительно, что через три месяца, подсуетившись, он переехал со второго этажа на первый. Первый этаж был «блатным»: тут жили тот самый председатель студсовета, семейные пары с детьми и ещё ряд «непростых» студентов. Пара комнат вообще пустовали, хотя на других этажах многие студенты теснились по четверо. Пахом перетащил в новое жилище ещё одного сокурсника, а когда тот после первого курса, сытый общажной жизнью по горло, свалил на съёмную квартиру, остался в одиночку.

Учился Пахом без фанатизма, но и без особой расхлябанности. В «актив» не лез, при этом был у преподавателей на хорошем счету. Показывал себя студентом рассудительным, неленивым, вдумчивым. Так что в целом имел зачётку, которую не стыдно предъявить хоть родителям, хоть экзаменаторам.

С женщинами до определённого времени особых отношений у него не было. То есть некоторые сокурсницы время от времени оказывались у него в постели, но во всех случаях это были дамы, которые ни в коем случае не претендовали на длительную связь, а тем более, упаси господи, на брак. Пахом считал, что длительные отношения с противоположным полом ни к чему хорошему не приводят и привести не могут.

Ситуация поменялась в середине четвёртого курса: он решил, что нужно «набирать солидность», а для этого нужна семья. Выбор Пахома пал на девочку Иру, с которой они познакомились в академской конюшне. Ирочка там держала свою лошадь. Девочка была спокойная, в меру симпатичная, училась на юридическом. Родители у неё были небедные, а жили в Подмосковье – с одной стороны, близко, если что случится, всегда помогут. С другой – не будут регулярно донимать. Поприглядывавшись месяца полтора, Пахом сделал предложение, получил согласие, весной сыграли свадьбу. Молодая супруга переехала в общежитие, по случаю чего Пахом выкинул из комнаты стандартные общажные сетчатые койки и где-то раздобыл диван. В скором времени к дивану добавился большой телевизор, вид у жилья получился уютный и вполне себе семейный.

Бессрочно заняв денег у родителей своих и жены, Пахом подсуетился и приобрёл квартиру в новом районе на стадии котлована. По срокам она должна была быть готова как раз к моменту окончания им академии. Строители, правда, опоздали на три месяца, но Пахом договорился с комендантом общежития и остался жить в своей комнате, пока не появилась возможность переселиться. Переехали в октябре. Ирочка к этому моменту была беременна на четвёртом месяце.

Закончил академию он без красного диплома, но так, что не стыдно. Однако, как только корочка оказалась в руках у нашего героя, Пахом заявил, что ветеринария ему не сдалась. Причина этому была вполне прозаическая. На последних трёх курсах он подрабатывал ассистентом в ветеринарной клинике. И за это время понял, что уровень дохода в профессии, которую он для себя выбрал, оставляет желать лучшего. Ведущие специалисты, конечно, имели очень приличную зарплату, но для достижения такого же уровня необходимо было несколько лет отпахать на маленькой ставке, да ещё и дополнительно учиться. А хорошо жить хотелось сейчас. Пахом помозговал, да и устроился по знакомству в процветающую туристическую фирму.

Случилось это как раз после того, как страна начала ударными темпами выходить из первого экономического кризиса, клиент раскачивался и начинал очень активно разъезжать по всяким Таиландам, Турциям и Гоа. Но этого мало. Фирма, в которую пришёл Пахом, имела клиентов среди столичных и даже правительственных шишек, организовывала весьма и весьма эксклюзивные поездки лицам с большими и супербольшими деньгами. На этом можно было хорошо подняться. Герой наш такой возможности, конечно, не упустил.

Через три года он смог прикупить себе гораздо более интересное жильё, чем тесноватая двушка в спальном районе, и въехал в большую трёхкомнатную квартиру в элитном доме. Что было как раз кстати, поскольку в семействе подоспело пополнение. Теперь они являли собой достойный образец российской процветающей ячейки общества – красивые и преуспевающие родители, красивые и умные дети, хорошее жильё, интересная работа, отпуска в замечательных местах – короче, не жизнь, а сказка.

Так бы всё и продолжалось – жена тоже работала на приличной работе, дети пошли в элитную школу – но тут страну вновь накрыло экономическим кризисом. Причём сначала он вроде бы казался не очень серьёзным – подумаешь, и не такое бывало. Вон Европу с Америкой – тех накрыло, так накрыло. А мы раз-два – и уже опять в рост идём. Однако кое-кто вдруг начал понимать, что ситуация не такая простая, проблема затянется на более долгий срок и всё будет, в итоге, хуже, чем в 98-м. Потом неустойчивость эта начала очень хорошо ощущаться во всех сферах. И доощущались до того, что туристический бизнес стал сдавать, а потом компании и вовсе посыпались. Фирма, в которой работал Пахом, также начала сбавлять обороты, сотрудники теряли свои огромные доходы. Поток денег уменьшался ежедневно. И Пахом понял, что надо соскакивать. Главное – сделать это вовремя.

Вариант нарисовался неожиданно и опять по знакомству. Пришлось откопать изрядно подзапылившийся ветеринарный диплом. Нет, конечно Пахом не пошёл лечить животных. Ежу понятно, что многолетнее отсутствие практики для врача – это крах. Но внезапно появилась возможность устроиться на один из московских рынков. Причём сразу главврачом. Любому выпускнику ветакадемии известно, что работа на рынке – весьма хлебная, причём во всех смыслах. Конечно, она не менее ответственная, чем врачебная, а в каком-то отношении – и более. Потому что, если ты будешь плохо лечить собачек и кошечек, то в тюрьму загремишь вряд ли, а вот при серьёзных косяках в экспертизе продуктов – вполне реально. И всё же работать тут чуть попроще. Вариантов лохануться меньше. Ты знаешь, что и где может быть не в порядке, как обнаружить проблему, каков алгоритм действий. Главное – выполнять всё по установленной схеме.

Чтобы начать работать, Пахому пришлось заново проштудировать несколько вузовских учебников, вспомнить, что к чему. Но на мозги он никогда не жаловался, и особых трудностей с новой работой не случилось. Довольно быстро адаптировался, и всё пошло как по маслу. Таких денег, какие он в лучшие времена получал в турфирме, на рынке не было и близко. Но его предыдущая сфера деятельности продолжала падение, а здесь было всё стабильно. Питаться люди, как справедливо рассуждал Пахом, не перестанут в любой кризис. Так что – срослось.

И, конечно же, рассказывая про нашего героя, обязательно нужно упомянуть про его, скажем так, хобби. Как и многие обычные люди, Пахом интересовался политикой. Читатель может возразить, что большинство обычных людей (по крайней мере, в России), как раз этой сферой не интересуются. Ничего подобного! Чтобы в этом убедиться, достаточно поприсутствовать практически на любом мероприятии, сопровождающемся застольем и традиционным распитием спиртных напитков. Очень редко в подобных случаях не возникает споров на политические темы, которые часто заканчиваются отчаянным горлодёрством, а при обильных возлияниях и дружеским мордобитием.

Так же и Пахом – подобно большинству своих соотечественников глубоко в политические проблемы не вникал, но мнение имел практически по любому вопросу. Ещё в «бурные девяностые» ему доставляло удовольствие вечерком забрести к кому-нибудь из соседей по общежитию и устроить политические дебаты. Переселившись в собственную квартиру, он приобрёл компьютер, подключил интернет и стал осваивать подобные развлечения в сети. Новый этап в этом деле для него настал в 2000 году с приходом к власти молодого президента, который Пахому нравился намного больше предыдущего, окончательно к тому моменту спившегося.

Для него наступила, можно сказать, новая светлая полоса в жизни. Когда в России появился «Живой журнал», Пахом был в числе его пионеров. Завёл себе аккаунт и начал в нём «топить за президента», благо критиков существующей власти всегда хватало и было, на кого наехать. Потом, с появлением новых соцсетей, он освоил новые пространства и, войдя во вкус, даже приобрёл определённую репутацию на просторах рунета. Его позиция была простой и чёткой: существующая власть всегда права, президент «поднимает страну с колен», Россия – оплот духовности, окружённая адептами разврата и милитаризма. При необходимости вступить в дискуссию он особо не выслушивал оппонентов, а виртуозно размазывал их, смешивая с грязью и не стесняясь переходить на личности. В самом деле – зачем слушать дураков? У самого Пахома было всё хорошо, доход нормальный, жильё, семья, работа – что ещё может говорить о том, что всё вокруг организовано правильно? А если у кого-то что-то не так в жизни, так значит сами и виноваты, разговор закрыт! Пусть валят (в интернете он чаще всего употреблял другой глагол) в свою горячо любимую заграницу, не мешая настоящим патриотам под управлением мудрого руководителя двигаться вперёд в светлое, сытое и стабильное будущее.

II

Вот так и дожил Пахом до своего сорокалетия. Обычной, нормальной жизнью. В конце января, за два дня до юбилея, он возвращался домой после работы. Дома ждала семья, тепло, покой. В портфеле Пахом нёс свежие, здоровые продукты – итог рабочего дня главврача богатого московского рынка.

Дверь в подъезд закрылась мягко, без стука. Лампочка услужливо загорелась, приглашая войти. Лифт Пахом вызывать не стал – в последнее время он сильно набрал вес и стал чувствовать себя некомфортно. А поскольку двигательной активности в его жизни было раз-два и обчёлся, то решил для начала хотя бы ходить на пятый этаж пешком. Было, тяжело, конечно, но он терпел и крепился.

Уже с первого этажа Пахом почувствовал запах табака. Это было странно: жильцы дома были люди приличные и ответственные, большинство не курило вообще (сам Пахом бросил лет пять назад), а курящие не позволяли ни себе, ни гостям дымить на лестничных клетках. Посторонним же проникнуть в подъезд было проблематично. Пахом поднялся на два пролёта и тогда увидел тёмную фигуру, сидевшую на подоконнике между вторым и третьим этажом. Незнакомец тянул огромную сигару, при этом запах у неё был отнюдь не ароматно-сигарный, а ядрёный, едкий, как у какого-нибудь «Беломора».

Пахом поднялся ещё на несколько ступенек.

– Молодой человек, вообще-то у нас в подъезде курить не принято!

Незнакомец как будто не расслышал. Он держал сигару двумя пальцами, аристократично отставляя в сторону мизинец, и смотрел в окно. Сделал ещё пару долгих, глубоких затяжек, выпустил дым на замёрзшее стекло, и только после этого повернулся к Пахому.

В подъезде всегда и везде был свет, как на этажах, так и на междуэтажных площадках. Но сейчас почему-то именно здесь, между вторым и третьим этажами лампочка не горела. Пахом подумал, что надо кому-то настучать по голове за разгильдяйство, и поднялся ещё на две ступеньки, стараясь разглядеть курильщика.

Тому – насколько возможно было увидеть при плохом освещении – было, как и Пахому, лет сорок. Впрочем, могло быть и сильно больше, и сильно меньше. Красивые выступающие скулы, тонкий нос с горбинкой, верхнюю губу украшали небольшие усики со слегка завивающимися концами – такое лицо можно было даже назвать изящным. Глаза незнакомца были монголоидного типа, без слёзного бугорка; а может быть, это только показалось в полумраке, тем более что на них падала тень от большой чёрной кепки. Кисти рук были столь же тонкими и изящными, как и лицо. Длинные пальцы – мечта любого гитариста или пианиста. Пахом в студенческие годы поигрывал на гитаре и часто завидовал тем, кого природа одарила подобными руками. У него-то самого кисти мясистые, а пальцы короткие. Одет незнакомец был не по погоде: в лёгкое чёрное пальтишко, такие же чёрные обтягивающие джинсы и чёрные летние туфли. Он ещё раз затянулся и стряхнул сигарный пепел прямо на пол площадки.

– Ну, здорово, Пахомий, – проговорил он низким голосом с некоторой хрипотцой и широко улыбнулся. В полумраке отчётливо блеснул золотой зуб.

– Мы что, знакомы? Что-то я вашего лица как-то не припомню…

– Ну, положим, ты меня не знаешь. Зато я тебя знаю очень хорошо. Так что, можно сказать, знакомы.

– Н-да? – процедил Пахом. – И чем обязан?

На лице усатого появилось меланхоличное выражение.

– Да я, собственно, за тобой.

– В каком смысле?

– В прямом. Забираю. Время пришло.

– Что значит – забираю? Куда это, интересно?

– В преисподнюю.

Тут чёрный слегка подался вперёд, приподнял козырёк кепки и пристально посмотрел Пахому в глаза. И во взгляде этом вдруг мелькнуло что-то такое, чего нельзя описать словами, но от чего Пахому стало вдруг жутко и холодно. Словно бы он заглянул в ледяной космос, и эта бесконечная и жуткая пустота в мгновение ока заполнила его всего целиком

К горлу подступил комок, Пахому пришлось откашляться.

– Это что, хотите сказать, что вы это… Дьявол, что ли?

– Да ну, – усмехнулся чёрный, – станет ещё Сам за каждой сошкой метаться. Он только к самым отличившимся наведывается. А я так – мелкий бес.

Мозг среагировал на «сошку», обиделся. И, оттолкнувшись от этой обиды, оторопь начала проходить. Стала возвращаться способность мыслить. Впрочем, Пахом не знал, что ему и думать. С одной стороны, он был практичным материалистом и не мог так вот взять, как старая суеверная бабка, поверить сходу, что перед ним действительно сидит бес (в существование каковых он, в общем-то, никогда особо и не верил). С другой стороны, было же на самом деле в чёрном что-то такое, от чего душа обмирала и становилось ей так жутко, как не было никогда.

– Бес значит… Мелкий. А звать-то как тебя?

– Ну, можешь звать Нисроком.

– Ладно. Допустим. Только вот помирать-то я не собираюсь пока ещё.