Логово бессмертных

– Исполнитель, говоришь? Тогда откуда знаешь, что со мной хотят просто поговорить? – не без иронии спросил я.

В его отведенной назад руке блеснуло что-то матово-вороненое. Екнувшее при виде пистолета сердце бешено заколотилось, но потом оживший мертвец сделал очередной осторожный шаг вперед и оказавшись в полосе света из дверей подъезда. Оружие оказалось электрошокером, стреляющим электродом на проволоке. Это дрянь не менее грозная, но все ж не пистолет. Выходило, что не врал супостат, убивать нас не хотели, на убийство с электрошокером не идут. Я это воспринял как шанс. Правда и в сказки про разговоры по душам не верилось. Если руководство этих ребят чего и хотело, то разве что допроса с пристрастием.

– Ты же профи, понимать должен. Мы вас пасли все эти дни, хотели бы завалить, то давно завалили бы. Прямо на пороге этого подъезда.

«Покойничек» явно заговаривал мне уши, подходя на дистанцию стрельбы зарядом электрошокера. При промахе ему придется или отступать, или вступать в прямой контакт со мной, чего он явно не хотел. К тому же он сильно боялся меня и даже не пытался скрыть страх, трясясь мелким ознобом как в лихорадке. Знал бы он, что и у меня поджилки тряслись не меньше при виде него. Хотя я и был уверен, что это тот же человек из Краснодара, но тем не менее неосознанно раз за разом вглядывался в его лицо, безуспешно пытаясь найти отличия. Черт! Да что же это за КУБ такой? Чем они там занимаются? Клонируют со скоростью звука? Но это невозможно. Человек не огурец, его за неделю в пробирке не вырастишь. Да и огурец не вырастишь. К тому же, у этого «клона» была память «оригинала», что тоже не вписывалось в идеальную картину клонирования.

– Врешь, – с усмешкой сказал я. – Ты даже не узнал меня, пока не подошел. Если бы вы знали, что здесь окажусь я, то вместо вас двоих прислали бы армию.

Я пробежал глазами по темным окнам микрорайона, но перепуганные дома словно вымерли, свет погас даже в тех редких квартирах, где горел минуту назад. Хотя наверняка уже давно никто не спал, все притаились и наблюдали из-за штор

Я взял Алену за руку и привлек к себе. Затем чуть отступил на полшага правой ногой, чтобы иметь надежную опору.

– Ну давай, смелее! Подходи! Раскроил я тебе черепушку один раз в Краснодаре, раскрою и в Брюховецкой. Тебе не привыкать с того света возвращаться.

«Покойничка» будто судорогой свело, наверное от неприятных воспоминаний.

– Короче! Хватит базарить! – заверезжал он. – Короче! Руки за голову и на колени. Короче! Все перекрыто. Отступать некуда. Короче! На колени!!!

Внезапно один из валявшихся в беспамятстве полицейских застонал и попытался перевернулся с живота на спину. Все как по команде посмотрели на него. Все, кроме меня. Я же смотрел на электрошокер в руке ожившего покойника и как только он его чуть отвел в сторону, резко толкнул Алю вперед. С пронзительным криком то ли испуга, то ли возмущения Алена всем своим немалым весом навалилась на истеричного «мертвеца», рефлекторно обняла его, пытаясь удержаться на ногах, а потом они вместе упали. Пока они возились на земле, я подскочил и уже без зазрений совести вышиб дух из бренного тела ударом ботинка в висок. Напарник покойничка, явно не ожидавший такого развития событий, стоял столбом и пялился на упавшего шефа. Его я вырубил проверенным способом с помощью электрошокера, вонзив электроды в шею, даже паленым завоняло.

– Ты их убил? – в ужасе повторила Аля, поднимаясь.

– Очень надеюсь, хотя вряд ли. Вот этого, – я наклонился над краснодарским «приятелем» и безрезультатно обыскал его карманы, затем его коллеги, – уже убивал, а он, как видишь, живее нас с тобой оказался.

– Но как?

– Не знаю. Все, уходим! Если у нас и была фора, то уже давно закончилась.

Я хотел сам вести машину, но Аля не позволила. Оно и к лучшему. Может водила она не так хорошо, но зато знала все закоулки Брюховецкой и в случае чего могла воспользоваться этим преимуществом. А КУБ даже со всей многочисленной армией марионеток были в той маленькой кубанской станице такими же чужаками, как и я.

Когда выезжали из двора, я непроизвольно оглянулся, будто почувствовал чей-то взгляд. Возле Алиного подъезда спиной к нам стояли семь человек и как-то уж слишком безучастно рассматривали распростертые тела на асфальте. Идеальные черные силуэты с безупречной офицерской осанкой. Будто тени друг друга, они просто стояли и смотрели вниз. А затем словно отрепетированным движением разом повернулись в сторону нашей машины. Они не бежали и не стреляли нам вслед, они просто стояли и смотрели. Я себя сразу почувствовал мышью, случайно попавшей и теперь улепетывающей из логова удавов, которые знали, что мне некуда деться, а потому и им незачем торопиться.

Ложный след

Я не спал, сидел на подоконнике и наблюдал за рассветом. Смотрел, как солнце нехотя пробивается шквалом света сквозь частокол высоток спящего города, разгоняет утреннюю промозглость, вычищает от остатков ночной мглы дворы и проулки.

Услышав слабый шум в комнате, я отвернулся от окна и резко задернул штору.

Алена села на развороченной после ночи кровати и сладко потянулась, улыбаясь с закрытыми глазами. Ярко-малиновое одеяло сползло с ее плеча, медленно обнажая тело женщины.

– Бр-р-р! – поежилась она и, вдруг действительно покрывшись мурашками, смешно обхватила себя руками, будто хотела удержать стремительно исчезающее тепло. – Закрой форточку! Холодно.

Я присел на краешек дивана и осторожно обнял ее, а затем укрыл нас одеялом. Аля тут же прижалась ко мне и затихла. Гусиная кожа на ее руках сразу разгладилась, став бархатистой и теплой.

– Как спала?

– Плохо, – сонно сказала она. – Кошмары снились.

– Мне тоже, – соврал я. – Врачи говорят, надо негативные воспоминания вытеснять позитивными. Чем и предлагаю заняться.

– И какая программа намечается? Опять будем куда-то вторгаться и потом улепетывать?

– Давай сначала хорошо поедим! Я заказал обед в итальянском ресторане. И пяток бутылок отличного сухого вина. Если меня не обманули, конечно. В вине я слабо разбираюсь.

– Вино? Прямо с утра?!

– Ну надо же создавать базу для позитивных эмоций! На трезвую голову вряд ли получится.

***

К обеду мы с Алей все заказанное съели и почти все выпили. Гастротерапия оказала положительный эффект на Алену, она наконец расслабилась и даже начала шутить, а меня как-то не очень проняло. Вкуса продуктов я почти не чувствовал, да и вино меня не пьянило. Если бы не изрядно захмелевшая Аля, я бы решил, что мне подсунули какую-то безалкогольную мерзость.

– Странное вино, – пробурчал я, разглядывая бордовую этикетку, на которой не было ни слова по-русски, даже тыльная с составом и адресом производства состояла исключительно из латинянских слов. – Подделка какая, что ли? Лучше бы пива взяли.

– Отличное вино! – излишне громко и эмоционально возразила Алена, допивая бокал и жестом веля подлить еще. – Замечательное вино!

– А мне не пошло. Вообще не вставляет.

– Это потому, что у тебя есть что-то затаенное, – с прищуром и, почему-то, грозя мне пальцем, сказала она. – Надо просто излить душу. Давай! Изливай!

– Да нет ничего затаенного. – Я пожал плечами. – Если о чем и думаю постоянно, то о тебе.

– О! Мне нравится! Уж не предложение ли надумал делать? Учти, кольцо хочу только дизайнерское в винтажном стиле и без этих пошлых бриллиантов!

Я кисло улыбнулся.

– Вообще-то, я думал о твоем месте в этом бардаке.

Аля перестала улыбаться, насторожилась.

– Помощник из тебя идеальный, но…

– Ты опять?! А еще баб ругают за ковыряние в одном и том же! Ну и зануда!

– Да, я опять и о том же. Еще есть шанс соскочить. Думаю, что наши побегушки в Брюховецкой были жалкой тенью предстоящей мясорубки. Плевать, если со мной что-то случится, я сам заварил эту кашу и мне ее расхлебывать. А тебя жалко.

Алена вытаращила глаза:

– Ах ты гад! Ты меня бросать собрался, что ли?!

– Нет.

– Ну ты и сволочь!!! – всплеснула она руками и, схватив наполовину опорожненную бутылку, присосалась к горлышку. Надолго ее не хватило, после пары больших, громких и, судя по всему, мучительных глотков Аля грохнула бутылкой по столу, ставя ее на место. – Если еще раз заведешь такой разговор, я тебя придушу, ночью, подушкой. Понял?!

– Стал бы я тебя привозить в свою квартиру, если хотел бросать? Кроме тебя никто не знает о моей берлоге!

Аля заметно смягчилась, но по инерции продолжала негодовать: