Дети войны

– Guten Tag! (Добрый день!) – выпрямившись и, достав трубку изо рта, ответил солдат.

Он смерил деда взглядом, а затем голосом, не терпящим возражений, сказал:

– Komm mit mir! (Пошли со мной!)

Они опять обошли весь дом. Немец заглянул за занавеску, поздоровался с женщинами.

Затем вышел в коридор и, показав на дверь, ведущую в сторону большей части дома, произнес:

– Dort wird ein Offizier Leben. Dort ohne Erlaubnis nicht zu gehen. Verstanden? (Там будет жить офицер. Туда без разрешения не ходить. Понял?)

Дед кивнул головой, хотя не понял ни слова.

Видимо увидев его нерешительность, немец еще раз показал на дверь и сказал:

– «Nicht зайходить! Tod! (Не заходить! Смерть!)

И для убедительности поднес к голове деда палец, как будто это был пистолет.

– Пуф! – сказал он и добавил, – Verstanden? (понял?)

– Ферштею, гер, солдат, ферштею! – закивал дед и по спине у него пробежал неприятный холодок.

– Leben Sie hier! (Жить, будете здесь!) – продолжал немец и, ткнув пальцем вначале деду в грудь, затем показал на маленькую комнату, – Verstanden? (понял?)

– Ферштею, гер, солдат! – опять кивнул дед.

На улице послышался шум.

Дед вопросительно взглянул на немца, но тот, не говоря ни слова, по-хозяйски открыл дверь. У дверей стоял солдат, который всего несколько минут назад грузил картошку из ямы. Увидев в дверях высокого немца, он немного опешил.

– Was du willst! (Что ты хочешь?) – спросил его усатый немец.

Солдат показал на деда, стоящего за спиной усатого, и зло сказал:

– Er versteckte Kartoffeln von uns! (Он спрятал картофель от нас!)

– Und was? (Ичто?)

Was? Sich verhoren! Kann er noch etwas versteckt! (Как что?! Хотели допросить! Может он еще что-нибудь спрятал!) – сказал солдат.

– Ich werde es selbst tun! (Я сам это сделаю!) – ответил усатый и захлопнул дверь.

Дед стоял, ни жив, ни мертв.

Немец открыл дверь в комнату и, внимательно посмотрев на деда, произнес:

– Komm mit mir! (Пошли со мной!)

Войдя в комнату, отдернул занавеску и, обращаясь к бабушке Наташе как к старшей, сказал:

– Тряпка, вода, мыть! Bett (Кровать), белье чистый! Schnell! (Быстро!)

И показал в сторону большей части дома.

Наталья со страхом посмотрела на деда:

– Проша! Что он хочет?

– Хочет, чтобы в большом доме все вымыли и белье, в это самое, на кроватях застелили чистое.

– Ja! Ja! (Да! Да!) – подтвердил немец.

Зину оставили с детьми, а Наталья и Маруся, взяв ведра и тряпки, выдраили большую часть дома. Дед же с усатым солдатом разгрузили вещи с телеги и занесли их в комнату. Затем немец достал из чемодана шелковое постельное белье, и женщины одну кровать застелили им. Другие кровати заправили своим бельем. После этого солдат принес продукты и приказал сварить обед.

Во второй половине дня, разбрызгивая грязь, к дому подъехал легковой автомобиль. Водитель открыл дверь автомобиля и из него вышел невысокого роста толстый немецкий офицер. Он надел на голову фуражку с высокой тульей, поправил, блеснувший в глазу монокль. Рыжий солдат, выбежав из дома, вытянулся перед ним и, приложив руку, что-то доложил. Офицер, протянув ему большой портфель, который достал из машины, внимательно посмотрел кругом. Отдав приказ водителю, вошел в дом. Рыжий, последовал за ним следом.

– Немец какой-то важный, да толстый приехал! – шепотом доложил дед, осторожно выглядывая из-за занавески в окно, – Наш-то, наш-то, денщик, наверное. Так в струнку перед ним и тянется!

Через несколько минут возле дома возник немецкий солдат в каске и с винтовкой. Как догадался Прокофий – «часовой».

В этот день помыться не пришлось, боялись выйти из дома. Весь день дед Проша ждал, что вот-вот придет тот солдат, что выкапывал картошку, или рыжий денщик и заставят показать, где он спрятал мясо. Но до утра к ним никто не зашел.

Утром, когда толстый офицер, сев в машину, куда-то уехал, на их половину зашел рыжий денщик. Он опять приказал женщинам вымыть весь дом, где жили немцы. Зина осталась с детьми, а дед, взяв Леньку, все же решил истопить баню. Выйдя на задний двор, они остановились, увидев часового. Но он прошел мимо, равнодушно взглянув на них.

Через три часа, вернувшись домой, дед увидел, что жена чем-то встревожена.

– В байну можно будет скоро идти, – сказал он, и добавил, – Что случилось?

– Да, Люська, кажись, заболела!

Дед подошел к Зине, которая на руках качала запелёнатую Люсю:

– Что с ней?

Зина, молча, положила ребенка на лавку и распеленала.

– Вот, смотри! – сказала она и показала на шею дочери. На левой стороне шеи под кожей величиной с орех была опухоль.

– Еще вчера в два раза меньше была! Я думала, пройдет! – сказала женщина и заплакала, – Неужели и эта умрет! За, что мне такое наказание?!

– Ладно! – махнул дед рукой, – Хватит кудахтать!

Еще раз посмотрел на шишку, спросил:

– От чего это?

– Да кто его знает! – ответила Зина, – Может, что промокли тогда до нитки, когда в Тихвин с Марусей уходили. Но ведь не заболела же Люся тогда, только посопела немного и все!