Ленинградские рассказы

Примерно через час после начала снегопада звонят с работы.

– Не нашли другого места? Слава богу. Ну, завтра выходите, как обычно, к девяти. Там же.

Вот и здорово. Что тут еще сказать? Немного отвыкли от работы, и вставать, конечно, рано. Но это единственное. Это поправимо.

Кристалл

– Да вставай ты уже, чего совсем как неживой, – урезонивал меня Вова, накрывая на стол, – хватит тут изображать хандру. Давай, давай, покушай хоть.

– Погоди, совсем настроения нет, дай посижу, приду в себя, – сел я на своем матрасе, – черт, ну и времечко…

Не слабо нас прижало, что и говорить. Деньги снова кончились, и рассчитывать особо было не на что. Три дня назад собрали кое-какой цвет-мет, сдали, купили поесть, попробовали заплатить Сереге. Хозяин квартиры денег не взял. Что у него на уме, никто не знает. Возможно, такой слух ходит, опять надумал выселить, хотя это у него всегда: валите на родину, вы никому не нужны здесь, и так далее. Старая песенка, и вроде и пора бы ее позабыть. Однако нынче на горизонте объявилась сестра, и неизвестно, чего от нее следует ждать. Может, ее и нет вовсе, но соседи по двору говорят, вроде, есть. Что делать, если, например, на самом деле выгонит? Аслан тоже что-то косо смотрит, сука такая, никак сейчас сторону танцора возьмет.

А сегодня из продуктов остались только макароны и картофель. «Пустое» кушать не больно-то приятно, молодец, конечно, Вова – выпросил у Казбека масла и сыра, хоть так поедим. Я-то, честно говоря, вообще все утро провалялся, не хотелось ни в какую вставать, да и не удивительно. Настоящая апатия. В квартире грязь, бардак, никто не прибирается, духота, денег нет, ничего нет, только и остается ждать, что новых бед. В первый раз так? Да нет, чего врать. Конечно же, нет. А все равно, когда все слишком скверно, ничего предпринимать не хочется. Жизненная энергия исчезает. Ни бриться не охота, ни мыться, ни вообще как-то действовать. Ладно, встану, пожалуй, покушаю с Вовой, поговорю, там поглядим.

– Да уж, Вова, молодчага, конечно. Спасибо. Ты на меня особо-то не смотри, сейчас в себя приду, «включу голову», придумаем, как быть, – ковырялся я вилкой в макаронах, – словечко-то какое глупое, «включить голову», а? И ведь привязалось откуда-то. Наверно, от узбеков. А, нет, не от них, наверно. У этого племени на такое ума не хватит.

– Бери, бери сыр, я себе уже положил. Это все тебе осталось, – сказал мой друг.

– А как Серый сыр мерзко жрет, да? Всамделишная свинья, честное слово. Натрет на стол, и так со стола и ест. Вообще же негигиенично. И рот у него, ой-ой, смотреть тошно. Тфу! – я сплюнул в пепельницу.

– Знаешь, что он недавно натворил? Про кражу я тебе рассказывал уже?

– Нет, что там случилось-то?

– Да зашел короче в универсам и положил в карман сыр, ну как обычно. А тут пеленгатор как завоет, не знаю, отчего, потому что обычно раньше такого не было. И нет бы ведь ему проскочить скорее, встал у касс, похоже, растерялся.

– А ты-то сам хоть что-то тогда стащил? – поинтересовался я. От Вовиного рассказа даже настроение немного приподнялось. Люблю я такие вещи, что скрывать. Сам такой же. Вообще Володю хорошо слушать, когда он трезвый, но уж слишком порой растягивает не по делу.

– Да погоди ты, дай доскажу. А, мармеладки хотел взять, да это, короче, там охранник этот. Узбек, смотрел.

– Ну и…?

– Вот, короче, пеленгатор завыл, а там, у кассы, такая очередь, еще тетка с ребенком, и еще кто-то, не пойми кто, а Серега стоит, и сразу любому понятно по его виду, кто тут вор. По одежде, да вообще по всему. Охранники подбегают, узбек этот самый, и еще один, знаешь, усатый такой там есть, вот, и отводят Серегу в заднюю комнату.

– А потом что?

– Да вечером я его видел во дворе, вроде лицо целое, но под ребра попало, наверно. Теперь туда ходить боится. Пускай в Дикси ходит сыр воровать.

– А что говорит про все это?

– Так ты чего, сколько вместе прожили, так и не понял разве, что от него ничего толком не добьешься. Идиот, че. Какую-то бессмыслицу, как всегда.

И это чистая правда. От Сереги ничего не добьешься. Вечно несет ахинею, имена и события путает. Аслан утверждает, что хозяин квартиры на самом деле очень умный человек, только придуривается. Не могу точно сказать. А вот что тонкий и хитрый манипулятор, это точно. Какая ему от этого выгода, он сам точно знает. Как бы то ни было, ключ к нему не подобрать. Уж я и так, и так пытался, поверьте. Все бесполезно.

– Так ведь, Вова?

– Чего? – не понял мой товарищ.

– Да не поймешь, как к нему подкатывать. Это надо же, сколько раз я деньги за жилье в последние дни предлагал, не берет, сукин сын. Чего он там задумывает.

– Ты говорил. А возьмет, так напьется, такая беда. Сейчас-то все с умной рожей ходит, как Казбек выражается.

– Нет, меня все это беспокоит, ну что он деньги не берет, понимаешь? Чего все темнить-то? Нет ведь по-человечески брать, когда дают. И еще, – я разошелся не на шутку, – Вова, знаешь что? Никогда, никогда сам ему ни копья не давай! Как тебе это объяснить, чтоб ты понял-то, а? Ни ко-пей-ки!!!

Вова, выпив, всегда становился каким-то невменяемым, и способен был на редкие глупости. Например, сорил деньгами. Учитывая его особенность, мы условились, что банк у меня, и за квартиру плачу я, а он не вмешивается в эти дела. Трезвый мой друг поступал разумно, но выпив мог ни за что отдать хозяину всю наличность, как-то раз даже около 5000 р, сумму, большую чем месячная плата. Серега никогда потом не признавал этих трат и требовал внести деньги уже назавтра. Никакие доводы на него не действовали: не хотите, как хотите, двери открыты – его любимая присказка.

Ладно, об этом я и в другом месте успею написать. Вернемся на кухню. Между делом, помыв в ванной за собой посуду и еще гору чужой – вся раковина и полванны, так как ни дагестанцы, ни Серега, ни черта за собой не мыли, мы сделали небольшую уборочку. Хотя понимали, что если уйти, все наши труды пойдут насмарку. Стоит только Аслану с Серегой напиться, происходит мерзкий дебош, содержимое мусорных ведер, кастрюль и стаканов летит на пол, а то и нам на матрасы. Но все равно следует заботиться о себе, на то мы и цивилизованные люди, черт возьми, чтоб в скот не превращаться.

– Да как им объяснить-то, что нельзя так поступать? – негодовал я вслух.

– Аслан, смотри, как говорит: мол, вот, Серега свинья и так далее. А на деле, в чем суть, сам свинячит, может, порой и похлеще танцора, да? – согласился Вова.

– До чего достали они меня уже, просто никаких сил нет. Да ты, пьяный, ничем не лучше, что скрывать. Запомни, тебе пить нельзя! По крайней мере, допьяна. А в целом, конечно, понятно, что я и сам здесь немало виноват, раз попустительствую.

Принимая подобный тон, я сам чувствую себя неправым: кто я вообще такой, чтоб браться поучать? К тому же, если мои поучения для Вовы – пустой звук, он их пропускает мимо ушей. А как сложно остановиться. Нет, наш милостивый создатель немного перемудрил с психикой, честное слово. Ведь все понимаю, а отказаться от этой гнусной «игры» не могу. И Вова сам соображает, что совсем «в хлам» напиваться не стоит, опасно и себе дороже, а тем не менее не прекращает.

Поехали дальше!

Теперь так и так нужно что-то предпринимать. Денег нет, на сотовом баланс равен нолю, от неприятностей голова кругом. Ну-ка, соберись с мыслями, братишка!

– Может, как думаешь, перевод попросить? Или нет, не стоит наверно. Мать мне говорила, что у них там и так пусто, – засомневался Вова, – к тому же и сестра, ей там в Москве тоже не сладко, тем более она ведь девчонка.

– И денег нет на телефоне, я сейчас посмотрел. Занять бы у кого-то, особенно без возврата, да? Или еще круче, кого-нибудь ограбить. Эх, как сидеть потом не охота, – отказался я от опасной идеи.

Недели за две Сергий, сомнительный дружок нашего Сереги, живший в соседнем подъезде, очень лихо закутил у нас в гостях. Этот самый Сергий – тот еще чудак. Вечно изображал эрудита и интеллектуала, а сам ни в чем ни черта не разбирался. Да и вообще был еще более псих, чем Серега, одно имечко чего стоит только. Это он специально так представлялся, вы наверно уже сообразили. Чтобы выделиться как-то, обратить на себя внимание. Окончания фраз он произносит, как бы задыхаясь, и вообще чересчур переигрывает, выпив, голышом по дому ходит, омерзительный тип, право слово, к тому же явно… Ладно, не будем об этом. Нам лично до него нет дела. А дело нам есть до того, что в тот кутеж у него оказалось с собой не меньше 15 000, из которых я выцыганил около 2 000, и почти по столько же Вова и Аслан, а почти все остальное мы все вместе и пропили. Так что, можно сказать, такие люди нам нужны, по крайней мере, иногда.

– Если б я знал, как прижмет, наверно, не потратил бы столько денег на выпивку и книги, – пожалел Вова, утирая нос.

– А, мы с тобой два сапога пара, – махнул я рукой, говорю же, толка нет жалеть. Пускай, наплевать. Ты ведь, Вовик, что-то там надумал, я замечаю?

От совместной жизни я научился практически читать Вовины мысли. Скажем, по едва уловимым приметам мог понять, что товарищ надумал что-то стащить в супермаркете: по глазам, по осанке, трудно сказать, как это выходит.

– Пойдем-ка мы с тобой, там, до одного места. Мне его Акрам показал. Очень хорошее место, просто отличное. Точно в накладе не останемся. И там, как бы, не опасно, вот еще что хорошо. По крайней мере, так кажется, на самом-то деле черт знает.

Акрам – это знакомый узбек, раньше он работал дворником, но за пьянство его выгнали. Теперь он жил на правах бездомного, воровал цветмет и побирался. Проживал в тот момент он в подвале Серегиного дома с собакой и какой-то теткой. Я приучил этого типа приносить нам с другом и хозяину выпивку, а так же кое-какие продукты, на таких условиях хозяин соглашался его терпеть. У Володи было дополна подобных знакомых, чего одна только баба Катя стоила: астматичка, по виду, так со дня на день ласты склеит, а туда же, пьет, побирается и ворует, как иной мужик не сможет. А вот Акрам мне не нравился, он через слово матерился и отличался крайней жадностью, хотя, выпив, любил хвастать, до чего он щедрый и бескорыстный. Мне было трудно понять, что в нем находит мой друг. Ладно хоть за вход платит, и то спасибо.

– А что, хорошая, как думаешь, затея? – усомнился я, памятуя, как этот самый узбек нас однажды «прокатил». Отстал, когда нас оперативники задержали, и нам с товарищем пришлось расхлебывать кашу вдвоем. А потом когда вечером встретились, сказал, мол, у него нет документов, опасно, будто нам так не опасно.

– Как тебе сказать. Ты считаешь, у нас особый выбор есть сейчас?

– Ну, тут-то ты, пожалуй прав. Когда собираться будем?

– Сейчас, погоди, схожу поглядеть в Серегиной комнате – сигареты, может, есть, покурить отчего-то захотелось. Потом пойдем. Да можешь пока одеваться, наверно.

Зная, как Вова любит затягивать перед выходом время, одеваться я не стал (а то потом стоишь, как кретин, и опять же ноешь над ухом «пошли, пошли», а друг все тянет и тянет кота за хвост) а поставил кипятиться воду. Когда вода вскипела, вспомнил, что чай тоже весь вышел.

– Володя, ты там не заметил, может, у Серого в комнате был чай, а?