Ленинградские рассказы

– Ой, чего захотел, – засмеялся мой друг, скручивая из газеты самокрутку, – откуда это?

– Или к тем сходить, попросить, – прикинул вслух я, но ничего не сделал. Сел на свой матрас, раскрыл книгу. Когда хочется читать, значит, не все потеряно. Бывало такое, что и читать не хотелось, правда, тогда ухо болело, из-за уха, наверно. Положение тогда было вроде полегче, внешне-то. Хотя тоже не сахар.

– Ну и чего мне восхваляют этого Стриндберга, – посетовал я минуты через три, – Вова, да что он за человек такой?

– А в чем вопрос? – не понял Володя. Он уже занялся своими бессменными ботинками, про которые я уже не раз написал. Просто ужас, что за ботинки, пока зашнурует, минут 10 пройдет, честное слово. Вообще его вкус не поймешь, одевается словно в насмешку над окружающими.

– Да вот посуди, – начал объяснять я, – связался этот швед с одной женщиной, даже у мужа ее вроде как отбил. Потом стал известным и богатым человеком, а у той сучки проснулись амбиции, она так-то себя актрисой считала. Короче говоря, дошло до того, что она манипулировала этим с позволения сказать великим человеком как хотела, унижала, изменяла и так далее, а он из-за любви все сносил.

– Что за любовь такая? – хмыкнул товарищ.

– Погоди. Я сам не знаю. Не могу объяснить, я ж не Стриндберг. Так вот, я тебе еще не все сказал. Книга, слов нет, написана просто мастерски. Очень редко попадается настолько путно написанная вещь. Все ясно, никакой лишней чуши. Даже, знаешь, я б сказал, «прозрачно». Правда бросается в глаза такой момент…

– Ты уже, если идешь, тоже одевался бы, вот что, – посоветовал Вова, – я вон уже зашнуровался.

Разглагольствуя, я и не заметил, как друг облачился в зеленый комбинезон и так-таки зашнуровал обувь, а теперь собирал инструменты в сумочку – «противогазку». Делать нечего, пришлось тоже надеть рабочие джинсы и Вовин подарок – отличную новую синюю куртку, вроде как рабочую, но такую красивую, что хоть в клуб иди, со всякими вставочками и так далее. Рабочие «берцы» у меня к тому времени окончательно сломались, пришлось надеть единственные туфли.

– Ты б надел что-нибудь… ну, более подходящее, – посоветовал Вова, покосившись на эту хлипкую обувь с сомнением.

– Знаешь ведь, что у меня нет других. Да и эти, зараза, скоро накроются. Ты там своему Акраму скажи, чтобы, может, посмотрел, он часто ведь шмотки и обувь находит.

– Не забыть бы, а так-то хорошо, – согласился Вова, – но там ведь, видишь, топко, вроде как болото, в таких чешках не слишком, думаю, сладко придется.

– Что поделать, – развел я руками, – так о чем я там? А, ну, книга – то написана мастерски, но есть один нюанс. В начале ни к селу, ни к городу полно разных отвлеченных описаний, природы, например, быта и так далее, а ближе к концу сплошь сюжет, такая динамика, такая скорость и напряжение. Я, правда, еще не все прочел, как бы, но в самый конец уже заглянул.

– Пакет какой-то надо взять, вот что, – предложил Вова, – а лучше два. Или вообще сумку. Погоди ты с книгами.

Мной овладел дух противоречия, к тому же совсем не хотелось искать сейчас эти пакеты, будь они неладны, так что:

– Давай не стоит, а? Так мы только сглазим удачу. А без пакетов все нормально будет, обязательно подвалит счастье. Там все равно найдем что-нибудь.

– Ну, смотри, как знаешь. А ведь и вправду снова такая неприятная ситуация. Хоть к Акраму переселяйся. Ну, что там дальше-то?

Я запер входную дверь на ключ. У нас с другом было по ключу от квартиры и от домофона, их нам сделал Аслан, который как известно работал сапожником и вообще мастером в лавочке «ДОМ БЫТА», совсем близко, в соседнем дворе. Несмотря на то, что мы с другом расплатились еще заранее, сапожник, выпив, частенько напоминал нам, кому мы обязаны ключами, будто в другом месте за эту работу не взялись бы.

– Только бы, сука, с нашими вещами ничего не сделали. Вовик, ты, кстати, взял с собой документы, – спросил я, – их всегда с собой надо брать, мало ли что…

– Да взял, взял, что, не знаю, думаешь? Вот книги бы только не тронули. Он ведь может только из подлости их выбросить, или сжечь. Хотя побоится, наверно. Хотя кто знает.

– Вот-вот. Никогда заранее не скажешь.

В ярко освещенной кабинке лифта я глянул в зеркало. Прическа выглядела совсем по-глупому, стало даже смешно, щеки ввалились, кожа немного загорела, опять отросла бородка, причем как-то криво. Вова тоже оброс, особенно потешно смотрелись густые усы. Вообще друг всего на год старше меня, а бриться начал уже давно, лет в 16. В целом мы с ним оба смотрелись достаточно придурковато, не то шуты, не то попрошайки.

Во дворе Вова встретил Люду и Нелли, двух местных алкоголичек и постоянных собутыльниц Сереги. Они ходили по дворам и «стреляли» у встречных мелочь. Не знаю, для чего, друг вступил с ними в долгий и совершенно непродуктивный разговор. Я отошел в сторонку, и смотрел, как эти трое, встав посреди дорожки, меняют шило на мыло, мнутся и несут откровенную околесицу. Мне стало немного смешно, что Вова так попусту тратит время.

– Ну тебя, к черту, – подошел я, – айда, зачем время терять? У нас впереди дел невпроворот, а ты лясы по-глупому точишь.

– У нас вагон времени, – огрызнулся Вовик, но все-таки, попрощавшись с теми, пошел со мной.

– И о чем вообще можно с ними беседовать? Тут пара-тройка нормальных людей есть, ну скажем Тезка там, еще кто-то. Все. С остальными говорить не о чем. Не стоит тратить на них время. А они еще пытаются изображать из себя… черт, короче ты понял, – упрекнул я.

– Ты лучше доскажи, про что мы там было начали. Не ворчи.

– А, ну вот. Я что насчет этой книги думаю. Знаешь, наверно он и не думал, что начало выйдет такое пространное. Потом стал излагать сюжет суше и динамичнее, я же сказал. Там так-то, даже по нашим временам, вещи довольно скандальные, а дело было, извини меня, в 19 веке. В конце конечно, но все равно. К тому же, вроде подается как правда. Так что вообще не все понятно. В целом эта бабенка выставлена до такой степени неприглядно, мягко скажем. В наихудшем свете, как говорится. Эй, осторожнее, ты куда идешь?

Володя опять по обыкновению полез на проезжую часть дороги, не посмотрев, какой показывает знак светофор.

– Ой… погоди, я думал, зеленый.

– Да ты так допрыгаешься. Внимательнее надо быть… Осторожнее. Как ты один ходишь, вот чего я никак не могу понять.

По идее, мой друг известен, в отличие от вашего покорного слуги рассказчика, прямо таки орлиным зрением и замечательной визуальной памятью. Но, боже мой, до какой же он степени невнимательный! Зная свои преимущества, он и не думает глядеть по сторонам. Пагубная самонадеянность. Полагаю, вы уже наслышаны об его подвигах, повторяться не вижу особого смысла, просто скажу, что он на сей раз опять чуть не угодил под такси.

– А куда мы собственно сейчас идем? На нашу базу снова? Так ведь там же все уже «запалено»! Там же уже и сторож нас знает, и все дела, и металла нет больше.

– Не переживай, – отвечал Володя, прикуривая сигарету. Я так и не понял, где он взял курево и спички.

– Ну да, конечно. Ладно, проехали. Так куда?

– Это за базой, еще дальше, за свинофермами такой лесок один есть. В лесу заброшенная электролиния. Вот, а рядом новую линию провели недавно, но со старой провода так-то забыли снять, и сейчас можно этим воспользоваться.

– А сможем, как считаешь? Высоко ведь, опасно.

По дороге мы обсуждали ситуацию. За свинофермами начинался лесок, потом поле, потом вообще какая-то болотистая местность, как Вова и предупредил, так что мои туфли набрали воды. Отчего-то мне нестерпимо захотелось спать. В последнее время на меня такое частенько находило посреди дня. Я никак не мог понять, с чем это связано. Иногда помогал крепкий кофе, но в последнее время мы сидели на мели, было не до кофе.

– Я залезть-то смогу, – объяснял Володя, – наверх, только вот как срезать эти кабеля? По любому, там сердцевина стальная. Боюсь, наши бокорезы ее не возьмут. Я у Аслана выпросил какие-то кусачки, но тоже не слишком в них верю. Только бы все вышло.

– Подняться бы с тобой, да в этих туфельках, боюсь, не выйдет. Да и по идее от меня там немного проку выйдет.

– А, надеюсь, справлюсь, не переживай. Внизу стой.

Потом мы шли молча: снова лес, потом болото, и опять лес. Я тем временем совсем потерял представление, как потом в случае чего возвращаться. А ведь Вова был здесь всего один раз, с Акрамом, и все помнит. Вот ведь какие разные у людей возможности.

– Мы найдемся, ты все помнишь? Может, не туда пошли опять?

– Вот, видишь изгородь там, я ее вспоминаю, – заверил Вова, – все правильно. Не долго уже тащиться осталось, скоро прибудем. Давай, досказывай.

– Да что тебе еще добавить. Самое главное, я замечу: Стриндберг вроде ведь подает себя чуть ли не как сверхчеловека, и еще черт знает кого. Самооценка явно намного выше обывательской. Книга, как я уже посмотрел, заканчивается чем-то вроде компромисса, видимо, любовь, так или иначе, прошла. По этому поводу автору трудно скрыть свое ликование. Но, черт подери, если бы он победил кого-то стоящего, достойного его самого. Нет, он одержал победу над ничтожеством. И ведь он сам, я уверен, возразил бы мне на это: мол, я победил самого себя, свою привязанность, и так далее. Все это – суесловие, честно говорю. Такой победы, как эта, следовало бы просто напросто стыдиться. Привязанность к такому, с позволения сказать, насекомому, только позорит Стриндберга, и, главное, позорит его ликование по поводу победы над ним!

Но я в запале начинаю повторяться, пожалуй, прервем эти разглагольствования, и перенесемся на пятнадцать минут и на два километра вперед:

Кабеля не сняли, как выяснилось, всего с двух прогонов. Это не очень то и много. Старая линия проходила вдоль неширокой просеки, с одной стороны вдоль линии тянулся довольно глубокий ров, заполненный «цветущей» от водорослей и ряски водой.

На самом деле, хоть на душе и было тоскливо, и хотелось спать, я не мог не заметить, как тут красиво и живописно. Удержусь от подробного описания, отмечу только, что на огромные зонтичные цветы с монотонным одуряющим гулом садились пчелы, шмели и мухи, крупные белые и разноцветные бабочки летали в зарослях чабреца, в кронах деревьев (лес был хвойный) громко пели птицы. Я подумал, что скоро ко всему этому великолепию присоединится еще и стрекотание кузнечиков. Люблю я их слушать, честное слово. Жаль, положение у нас с другом такое, что не особо удается порадоваться природе.

Вова через голову снял свою противогазку, расстегнул, вынул газету и разложил на ней инструменты: бокорезы, кусачки с рыжими ручками и отвертки. Подумав, положил бокорезы в карман и полез по установленной под углом опоре столба наверх. Подошвы у него скользили, продвижение шло «в час по чайной ложке». Я сбегал в лес и сломал длинную сухую ветку, чтобы протянуть другу, как опору:

– На, Вова, может, если обопрешься одной рукой, легче дело пойдет.