Душа не выстрадает счастья, но может выстрадать себя

Подвезли. Пролетел месяц, пошел второй. И вот – долгожданный звонок.

– Приезжайте! – коротко сказал профессор.

Приехали. Торопов приглашает сотрудников, проводивших исследования и заявляет в присутствии всех:

– Я такого результата раньше никогда не видел. Лекарство сработало на сто процентов. А главное, мы вылечили одного нашего коллегу, который четверть века лет мучился язвой. Ему ничего не помогало. И он решился, принял вашу смесь – хуже, мол, не будет! Сделали гастроскопию до лечения и после. Язвы зарубцевались! Человек забросил диету, ест, что душе угодно. Наше мнение: препарат заслуживает самой широкой апробации и внедрения. Используем все наши связи, чтобы его пробить. Подключим людей из Минсельхоза, которые нам помогут.

Первым делом нужно было зарегистрировать на Фармсовете в Министерстве сельского хозяйства. Профессор, как и обещал, сделал все, что мог – использовал связи, подключил и настроил людей, так что Фармсовет препарат, что называется, «пропустил» и разрешил проводить клинические испытания. Некоторые члены Совета – ученые, представители департамента ветеринарии Минсельхоза – с самого начала были настроены вполне благожелательно. Но большая часть была против чужаков.

– Зачем вы их тащите? – говорили Торопову на Совете недоброжелатели, – они же чужие.

– Коровам все равно, кто свой, кто чужой, – отвечал профессор, – им нужно, чтобы лекарство хорошее было. А это лекарство – хорошее. Сначала я тоже отнесся скептически, но когда проверил, то пришел к выводу, что этот препарат завоюет ведущие позиции не только в ветеринарии, но и в медицине. Метод очень сильный. Он должен жить!

В зале после этих слов стало тихо. Полно сидит народу со всей России – и все молчат. А в перерыве ведущий специалист по гастроэнтерологии Департамента ветеринарии предложил Сенину испытать препарат силами Департамента. Если вы, конечно, уверены в вашей композиции и не боитесь подвергнуть ее объективной проверке, насмешливо заметил он. Учтите, если препарат не превзойдет по эффективности имеющиеся, мы его просто «закопаем»!

– Не боюсь! – ответил Павел. – Действуйте.

– Ну что ж… Пишите письмо на имя начальника Департамента.

Однако тот, несмотря на благосклонность Фармсовета, отнесся к «чужим» очень жестко. Точнее, просто отмахнулся: «Пустышка!» Если авторы хотят испытать свое «гениальное открытие», пусть дадут лекарства в хозяйства, а там, на местах, если захотят попробовать, пусть пробуют.

Препарат ушел на испытания в разные регионы России, а месяца через три можно было «собирать урожай» – объезжать регионы, фиксировать результаты. Они получились удивительными.

Животные болеют в точности как люди, только еще тяжелее. Скверные условия содержания в хозяйствах, грубые корма, грязь, сырость, холод, плохой уход приводят к 60-процентному падежу молодняка. Препарат должен был справляться с теми заболеваниями, которые косят скот как косой. Именно – с желудочно-кишечными. И он потрудился на славу! При лечении телят, поросят, птицы местами показал стопроцентную эффективность. 99,9, 98,7, 98 процентов эффективности – такие цифры предъявили нам смущенные экспериментаторы. Они не без оснований опасались, что их обвинят в недобросовестности и подтасовках. Худший результат равнялся 96 процентам. Как говорится, всем бы такие худшие…

Увидев протоколы испытаний, начальник Департамента ветеринарии воскликнул «Такого не бывает!» и пригласил Сенина с командой к себе.

– Ребята, за такие цифры нас могут наказать. Во-первых, скажут, что мы подогнали результаты. Во-вторых, не все хотят, чтобы у нас в России были собственные хорошие препараты… Но попробуем прорваться. Подготовьте письмо, я подпишу. Будем рекомендовать всем субъектам Российской Федерации использование вашего препарата.

Письмо, подписанное начальником Департамента, было ясным и красноречивым. Вот выдержки:

«У более чем 96% пролеченных животных и зверей наступило выздоровление, улучшилось общее состояние, появился аппетит. С профилактической целью было обработано 1000 голов новорожденных телят и поросят, профилактическая эффективность составила 100%. Препарат показал высокую терапевтическую эффективность при лечении диспепсии, гастритов и гастроэнтеритов как у взрослых животных и зверей, так и молодняка.

Препарат прост в применении. Стоимость курса лечения от 2 до 20 рублей в зависимости от веса животного и тяжести заболевания. Продолжительность одного курса лечения от 3 до 6 дней. Учитывая большой дефицит отечественных современных ветеринарных препаратов и полученный положительный терапевтический и профилактический эффекты, Департамент ветеринарии рекомендует провести разъяснительную работу среди ветеринарных специалистов районов и крупных хозяйств по приобретению и применению препарата в широкой ветеринарной практике».

Письмо ушло в регионы, оттуда посыпались просьбы прислать лекарство. Сенинская команда едва успевала отправлять посылки во все уголки России. Результаты испытаний – все под сто процентов. Начальник ветеринарного департамента, окончательно убедившись в эффективности препарата, начинает, что называется, ставить подчиненных на уши – «давайте внедрять!» Но подчиненные, даже стоя в такой позе, не очень-то торопятся, и тогда Сенин с помощниками действуют сами: пытаются самостоятельно распространить препарат, заключают сделки с институтами и хозяйствами, которые участвовали в испытаниях и пожелали купить лекарство. И вдруг… Вдруг желание это у них пропадает. В чем дело?..

В чем именно, Павлу Андреевичу доверительно и под большим секретом объяснили в одном из институтов. Оптовики, сидевшие тут же, в Департаменте ветеринарии Минсельсхоза, в двух шагах от кабинета начальника Департамента, требовавшего скорейшего внедрения препарата, четко сказали нашим потенциальным покупателям: если будете брать этот препарат, не получите никаких других лекарств.

Все стало понятно. Дело вновь споткнулось об откровенную коррупцию. Иностранные компании давно заключили с оптовиками Департамента выгодные контракты на поставку своих лекарств и неплохо оплатили их услуги. И хотя получить лучшие результаты, чем получила команда Сенина, было просто невозможно, договоров с «чужаками» заключать не собирались, для этого пришлось бы разрывать соглашения с инофирмами, а те, понятно, сняли бы чиновников с «довольствия»… Сенин сунулся было к оптовикам «качать права» и… получил объяснение происходящего открытым текстом. Вы в наши схемы не встраиваетесь, ребята, сказали Павлу, мы с вами сотрудничать не будем и, больше того, будем вам противодействовать, коли попробуете распространять ваш препарат самостоятельно, поскольку вы, ребята, нам в качестве конкурентов на рынке совершенно ни к чему, нам нужно обеспечить сбыт закупленных у инофирм лекарств. В этом и состоит наша главная задача, а вовсе не во внедрении каких-то замечательных новшеств. А не решим ее или начнем играть в ваши игры, нас накажут.

Да, их могли и наказать, молча согласился Сенин. Но не за то, что не пускали на рынок высокоэффективный отечественный препарат и гробили тем самым отечественное животноводство. Наоборот, их наказали бы за то, что они, распространяя препарат по стране, заботятся о здоровье животных, способствуют развитию животноводства и поощряют отечественного производителя! Можно ли, скажите, придумать больший абсурд?! В него попросту трудно поверить… когда сталкиваешься с ним первый раз. Вот и Павел Андреевич сначала не поверил. А потом сообразил, что столкнулся не с каким-то дьявольским извращением, а с системой. С системой сплошного подкупа, тотальной продажности и круговой поруки. У оптовиков, что называется, «все было схвачено». Они работали в тесной связи с чиновниками от ветеринарии. А родственники, друзья и знакомые чиновников (или фактически они сами – через третьих лиц) занимаются производством лекарств или закупкой и реализацией импортных. Так устроен прибыльный клановый бизнес. Проникнуть в него чрезвычайно трудно – чужих не пускают. Система монолитна, прочна и умеет не только защищаться, но и при необходимости устранять конкурентов.

И все-таки, проигнорировав предупреждения, а, лучше сказать, угрозы, Сенин со товарищи пытались распространить препарат самостоятельно. Просто раздавали его бесплатно во многие аптеки Москвы. Просили – попробуйте, раскусите! Кое-где действительно пробовали, составляли акт по результатам испытаний. Результаты – уже привычные, почти стопроцентные. Берете? Лучше ведь ничего нету! А нам запретили, отвечают. Запретили реализовывать ваш препарат.

Команда боролась за него, как могла. Участвовали в выставках, выпускали буклеты, давали рекламу. Интерес со стороны ветеринарных врачей был немалый, и в конце концов оптовики решили, что препарат может пригодиться в их бизнесе.

Ладно, ребята, сказали Сенину, давайте, делайте ваше лекарство. Какая у вас получается себестоимость? 22 рубля за стандартную упаковку, а можно выйти и на 16 рублей. Мы, предложили оптовики, будем платить вам 16 рублей, а реализацией займемся сами.

– Не понял, – возразил Сенин. – Вы нам будете, значит, возмещать расходы, а прибыль получать сами? Но мы тоже должны что-то заработать, это же вполне естественно. Так что давайте делить прибыль. Нам – хотя бы 20 процентов. А по справедливости – половина.

Нет, говорят оптовики. Нет? Тогда это просто грабеж средь бела дня. Поступай, как велит твоя совесть и диктует твой бизнес, но нам отдай наше. Нет! – и точка. Ну, на нет и суда нет…

Попробовали развозить препарат непосредственно по ветеринарным клиникам. Работали с маленькими аптеками. И то, и то оказалось неинтересно. Сплошные убытки. Так что через год окончательно уперлись в экономику. Она перечеркнула все добрые намерения, а тем самым и все достоинства препарата. Он был рекомендован в широкую ветеринарную практику, но… Но дальше рекомендаций дело, по сути, не пошло.

Выхода из тупика Павел Андреевич не видел. Было очень жаль погибающих животных, которых можно было бы спасти с помощью дешевого и доступного средства, но как это сделать, что предпринять, не знал…

Принуждение к развитию

На этот раз Сенин решил просить отставки.

Возня с препаратом не прошла для него даром. Что знал он еще не так давно об истинных стимулах и механизмах лекарственного бизнеса в стране? О тайных пружинах отечественного здравоохранения? Ничего. Слово «коррупция» не имело для него никакого реального содержания. А теперь он отчетливо понимал, что она такое, откуда растет, чем подпитывается, как действует, представлял, насколько она могуча и сколь трудно с ней бороться. Еще недавно социальные процессы во многом были для него темны, закрыты, сейчас он мог проанализировать истоки коррупции в фармацее и коррупционные связи в здравоохранении. Он, безусловно, понимал, что уже значительно поднялся над уровнем незатейливого изобретателя-самородка, не говоря уж об уровне простого спортсмена. Но собственный прогресс его не радовал – из-за явной однобокости. Сам Сенин развивался, а дело – стояло. И это, чувствовал он, неправильно.

Чутье не обманывало Сенина. Перекос действительно свидетельствовал о «неправильности» процесса. Работая над своим творением, давая ему жизнь, выводя в мир, доводя до совершенства, творец совершенствуется сам; творение, возникая из небытия, подталкивает творца к самососвершенствованию – таков один из правящих миром законов. Получая философский камень, алхимик одновременно переплавлял в своих тиглях собственное существо, преображался. Подлинное алхимическое делание имело два результата: трансформацию мастера и создание философского камня. Условием трансформации сознания мастера было создание философского камня; условием появления философского камня – трансформация сознания мастера. Одно требовало другого, одно не получалось без другого.

Сенин же за годы работы с изобретениями – сначала с механизмами, потом с лекарствами – своего «философского камня» не добыл: ничего не сумел «пробить», «внедрить», прочно ввести в мир, закрепить в обиходе, в практике. Значит, глубокой трансформации его души, его сознания, его личности не произошло. Не умея проанализировать это обстоятельство по существу, он ощущал его интуитивно и нервничал. Его эволюция с самого начала была и оставалась принудительной: человека против его желания и воли поставили на путь и насильно по нему вели (или, может быть, тащили), подстегивая кнутом долга. «Ты должен, ты обязан!» – твердил Голос, но почему, кому, зачем «обязан и должен», Сенин, не имевший представления о законах эволюции, уразуметь не мог.

Ответы на эти вопросы, конечно же, существуют. Эволюционный рост, ради которого, как свидетельствуют послания из интракультуры, подлинной культуры человечества, мы и приходим в мир, является главнейшей обязанностью души в череде земных воплощений и нужен прежде всего ей самой, а вовсе не кому-то неведомому, не какому-то невесть откуда взявшемуся начальнику. Иными словами, если человек на Земле что-то кому-то и должен, то только самому себе, и отдать этот долг он может лишь карабкаясь по эволюционной лестнице. А подняться по ней можно лишь участвуя в конкретных повседневных делах, ибо эволюционный рост происходит только так и не иначе…

Но – повторим еще раз – Сенин не владел даже элементарными понятиями метафизики и не обладал даже элементарной эзотерической культурой, а Силы, избравшие его на роль посредника-контактера, не сочли нужным преподать ему курс по ликвидации интракультурной безграмотности, хотя такое практикуется. Пример – Блаватская, допущенная в один из тибетских ашрамов. Почему не стали учить Сенина, мы не знаем, но можем понять его недоумение и растерянность. Если уж для контакта выбран не инженер, не врач, не фармацевт, не настоящий предприниматель, а человек без должного образования, фактически без профессии, без достаточного кругозора, без необходимой деловой хватки, человек, не прочитавший за жизнь и десятка серьезных книг, плохо говорящий, наконец, заикающийся, то есть имеющий явный физический недостаток и оттого комплексующий, то почему не дать ему каких-то обязательных знаний?.. Тогда этот плохо подготовленный к делу человек – то есть, я, говорил себе Сенин (или может быть, нашептывал ему голос совести) – сделал бы в истории с внедрением лекарства больше, чем сумел сейчас. А я – такой, как есть – сделал все, что мог. Проведена апробация – ее результаты отражены в многостраничных отчетах. Доказано, что остановить подступающий недуг можно за три дня профилактики – без какой бы то ни было диеты, лишь не злоупотребляя острым. Доказано, что лечение занимает максимум девять дней, в иных случаях можно управиться за три, оптимальная продолжительность – шесть дней.

Но человечеству на эти результаты наплевать, оно жило без них и проживет без них еще тысячу лет. А значит, ему наплевать и на все Ваши подарки, – прямо обращался Сенин к Неведомым Силам. Земля отчего-то не принимает небесных даров. Навязывая их людям, я сильно рискую. Попытки продвинуть препарат показали, что дело это отнюдь не безопасное. Я уже получил предупреждения от людей, которые не склонны к шуткам. Я уже, кажется, на всю жизнь наелся общения с чиновниками… Да и общаясь с Вами, я не испытываю ни восторга, ни благоговения, ни, честно сказать, благодарности. Наоборот, я отношусь к Вам с настороженностью. Контакт с Вами – просто упрямый факт, неустранимое обстоятельство моей жизни, почти такое же, как какие-то обстоятельства происхождения, наследственности, рождения в той или иной семье, в той или иной стране, местности. Невозможно сменить национальность или цвет глаз, данный родителями. Точно так я не могу прекратить контакт, не встречаться с Голосом, не подчиняться Его воле, не заниматься навязанными мне изобретениями…

Но ладно. Пожалуй, я готов рискнуть еще раз, потому что мощное лекарство – это все-таки не механическая метла, это здоровье, это жизнь без страданий. А Вы поддержите меня всерьез. Дайте какое-то доказательство, кроме заклинания «у тебя все получится». Помогайте! А то ходишь-ходишь по чиновникам, бьешься-бьешься, упираешься в глухую стену. И не в одну. Тут стена, там, здесь… Со всех сторон – стены. Я устал! – вскричал Сенин. Помогайте по-настоящему или отпустите в мой привычный мир. Забуду про Ваши идеи, сверну честолюбивые планы, заброшу патенты. Буду учить ребят боксу и самбо…

Видение

Прошла неделя, другая, а Голос молчал. Ни весомого доказательства поддержки, ни «вольной» Сенин не получил, и потому пребывал в состоянии напряженного ожидания, от которого недалеко и до нервного срыва.

Напряжение день ото дня нарастало, и вот глухой ноябрьской ночью 1991 года, похолодев, он решил, что переходит черту, отделяющую его от горячки или, хуже того, безумия. В полусне-полуяви, в том состоянии, в котором происходили контакты с Голосом, Павлу Андреевичу впервые явилось Видение.

Немало лет минуло с той ночи, а Сенин и по сию пору не знает, что и думать… Однако помнит Его явление прекрасно и старается рассказать о первом контакте с новым информатором с максимальной точностью.

Видение – Павел Андреевич сразу обозначил и в дальнейшем называл про себя удивительного гостя этим словом – имело вид полупрозрачного, или, может быть, сотканного из облака, из тумана человеческого силуэта небесного цвета. Оно нависло над кроватью, пристально Сенина рассматривая. Во всяком случае, Его неподвижную позу можно было истолковать именно так. А может быть, Оно ожидало какой-то реакции Сенина, чтобы действовать, что называется, по обстоятельствам. Впрочем, реакция человека оказалась вполне предсказуемой: он испугался, хотя был совсем не робкого десятка, и закричал – но беззвучно, крик застрял в горле. Попробовал оттолкнуть непрошеного гостя, ударить рукой или ногой, но удары проходили сквозь призрачный силуэт. Он был неуязвим, а человек бессилен… Видение «постояло» или, может, «повисело» и исчезло, а Сенин проснулся утром с головной болью и памятью о пережитом страхе.

Через несколько ночей ему приснился странный сон – очень отчетливый и подробный. Будто идет он по высокой плотине, перегородившей реку. С одной стороны вода грязная, черная, подступает к самому верху насыпи, вот-вот перельется, а с другой – чистая, ее мало, она у самого низа плотины. Он зачем-то пытается окунуть ногу в грязную воду, но какая-то невидимая сила не дает Сенину этого сделать, толкает в чистую воду. Он падает вниз и плывет, а перед тем, как подняться на берег начинает пить с такой жадностью, что никак не может напиться, да и вода на редкость вкусная, какой он в жизни уже давно не пробовал. И тут Сенин видит, что вода вытекает через какой-то фильтр, встроенный в плотину. А, вот оно что! – думает он. Здесь применяют замечательный фильтр, надо спросить, какой, достать и поставить у себя на кухне. Но у кого спросить? Выбравшись на берег, он видит неподалеку дом, красивый, высокий. Заходит— там полно детишек, они молча смотрят на Павла Андреевича и тянут к нему пустые стаканы…

Очнувшись от этого сна, он увидел подплывающее или, может быть, каким-то иным способом приближающееся к кровати Видение в виде облака, имеющего человеческие очертания – с головой, туловищем, руками, ногами. С одной стороны, Оно вроде бы действительно плыло по воздуху, с другой, слышался скрип доски на полу, будто на нее наступало существо из плоти. Видение нависло над Сениным, как во время первого явления несколько ночей назад, и он опять почувствовал нарастающий страх и опять попытался ударить Его рукой и ногой, но с тем же успехом – удары проходили сквозь Него, словно сквозь сгусток тумана, не причиняя ни малейшего вреда. Видение сделало знак – не маши, мол, напрасно руками! – и опустилось, или может быть, село на кровать… которая под Ним промялась, Сенин ясно видел это в свете луны! Его прошиб ледяной пот, в глазах поплыло, и, чувствуя, что через секунду потеряет сознание, Сенин напрягся, чтобы броситься на этого странного призрака, под которым скрипел пол и проминалась постель, но призрак его обездвижил. Тело не слушалось, язык не ворочался. Сенин был целиком во власти привидения, которое делало с ним, что хотело, а он не мог защититься, не мог защитить спящего рядом маленького сына.

Потом Видение переплыло на соседнюю кровать, вытянулось там во весь свой рост (выше обыкновенного мужского, но не намного) и обратилось к парализованному человеку со словами. Нет, это, собственно, были уже не слова, мысли, фразы. Они вспыхивали в мозгу Сенина. Примерно так они общались с Голосом. Сенин понимал, что передает ему Голос. И отвечал – мысленно. Подумает, а Голос понимает.

Вот и сейчас Сенин понял, что транслировало ему Видение. Оно… пригласило Павла Андреевича прилечь рядом! Он в страхе отказался и, если можно так сказать, ощутил эмоцию удивления. Отказ очень удивил ночного гостя, а Сенин вслед за этим почувствовал, что выходит из своего неподвижного тела. Душа покинула его через затылок (хотя эзотерические книги указывают, узнал позже Сенин, что выход происходит через так называемую «дыру Брамы» или теменную чакру сахасрару) и поднялась наверх, к потолку. Повиснув там, Сенин стал рассматривать свое тело на кровати, сына рядом с ним, и его замутило. Он был в смятении, он ничего не понимал, он никогда не слышал, не читал о подобных вещах, не представлял, что они возможны, и хотел лишь одного: чтобы это человекообразное облако убралось поскорее и никогда больше не приходило, чтобы все они – голоса, видения – оставили его в покое… А потом ему вдруг стало радостно и легко, и он опустился на кровать к Видению.

Они долго лежали рядом – два облака, хотя как выглядел в тот момент сам Сенин, он не знал, – и разговаривали. Видение показало и описало ему конструкцию фильтра для воды, который он перед первым появлением нового гостя видел во сне, и предложило Сенину заняться реализацией идеи и производством этих, без сомнения, замечательных устройств. Нет, возразил он. Фильтр – хорошо, но займусь им как-нибудь потом. Сначала давайте разберемся с препаратом от язв и гастритов. Я, наконец-то мог выговориться Сенин, не могу до конца внедрить ни одной идеи, что получил от вас… кто бы вы ни были. Значит – не в коня корм. Значит, ваша помощь до людей не доходит. Может быть, виноват я, может быть, не я, а существующие на Земле, в стране порядки. Может быть, я категорически не гожусь на роль вашего помощника. Но если вы не даете мне свободы, если заставляете работать с вашими идеями, то должны мне помочь внедрить лекарство, это главное. А фильтр – подождет. Ну, а если не станете помогать, ничего делать не буду. Так и знайте!

Что отвечал призрачный гость, какие давал советы, подсказывал ходы, намечал планы, Сенин не помнит. Он давно заметил, что деловые подробности ночных встреч утром чаще всего исчезают из памяти. Идеи, решения, эскизы, рецепты – остаются, но прочее – редко. Наяву он просто действовал, делал то или другое, а происходило это в соответствии с разработанным во время ночного контакта планом или нет, точно до сих пор не знает…

А вот как окончилась та встреча с Видением, помнит прекрасно. Его душа вернулась в тело (при этом он почувствовал такую тяжесть, будто его придавили бетонной плитой), тело обрело подвижность, а Видение встало с кровати, выросло до потолка и сказало мысленно: знай, это не сон, и делай, что должен, а чтобы не забыл, что ты должен, оставлю тебе напоминание. Оно подняло руку, из нее выдвинулось нечто вроде шланга с иглой на конце и эта игла уколола Сенина в правый бок. Он попытался перехватить, отвести этот шланг, но не смог, и передал Ему – ладно, твоя взяла. Гость направился к окну и исчез. А у Сенина утром болел правый бок, и он понял, что Видение являлось не во сне. Бок болел долго, боль все усиливалась, а прошла только тогда, когда во время очередного контакта Сенин заговорил с Видением о сырье для изготовления фильтра…