Рассказы старого гусара. Елисаветградский гусарский

– Господин полковник, – взмолился Николай, – но вы мне так и не ответили…

– Что я тебе должен ответить? – вскричал полковник, – Хорват именно тебя потребовал откомандировать к себе.

– Но почему?

Зорич тяжело опустился на лавку.

– Ты же и сам сербского роду-племени. К тому же, – полковник выудил из кармана трубку, медленно набил табаком, – ему нужен деятельный офицер.

Зорич поднес свечу к трубке. Старательно затянулся душистым табаком. По комнате поплыли сизые кольца табачного дыма.

– А повышения в чине не…

– Тем же чином! – решительно перебил полковник.

– Но как же, – несколько обиженно протянул Николай Степанович, – вон, Станищев, уже получил поручика, вы стали полковником, а я так и останусь в прапорщиках?

– Можете идти, господин прапорщик! – сухо прервал рассуждения Николая полковник Зорич, – Собирайтесь!

– А Чалый? Я могу взять его с собой?

Зорич пыхнул трубкой, вновь поднимаясь с лавки и подходя вплотную к Николаю. Тяжелая ладонь хлопнула по плечу прапорщика.

– Чалый? А где я тебе найду другого скакуна?

– Разрешите идти?

Наутро заснеженная дорога легла под ноги скакуна. Серый день тоскливо тянулся мимо, навевая необъяснимую тоску. Пушистый снег вздымался невесомой белой пылью. Со всех сторон путников окружала почти ровная степь, полностью укрытая белым пушистым покрывалом. Сзади на загруженной лошади поспешал денщик Николая – Алешка, укутанный в тяжелый тулуп. Николай покачивался в седле в такт движению Чалого. Голова неуклонно клонилась ко сну. Сказалось разгульное прощание с задушевными товарищами-гусарами накануне.

Вечерело. Темные тучи постепенно сильней затягивали небеса. Алешка тревожно поглядывал в небо. Стремительно темнело. Тучи грозно опускались все ниже. Еще немного, и…

– Барин, Николай Степаныч, – наконец не выдержал денщик, – может нам где переждать надвигающуюся непогоду?

– Чего? – оторвался от мыслей Николай, – какая еще непогода?

– Метель будет, – уверенно заявил Алешка.

Угрюмо нахохлившиеся деревья утвердительно качали заснеженными кронами.

Где-то в вышине хрипло прокричала невидимая ворона.

– Смотрите, Николай Степаныч, – воскликнул Алешка, указывая в сторону от тракта.

– Что там? – высунулся из-под многослойной одежды Николай.

– Огонек!

Действительно в темноте надвигающейся бури, одинокий огонек в далеком окошке казался на удивление ярким.

Николай повернул Чалого. Путники направились к видневшемуся вдалеке жилью. Чалый загребал копытами глубокий снег, время от времени встряхивая головой. Небольшое селеньице медленно приближалось.

– Лешка, давай вперед, – скомандовал Николай, посылая денщика к ближайшей хате.

Алешка старательно забарабанил в дверь.

– Кого там черти носят, – раздался за дверью громовой голос, – в такую-то непогодь?

– Дядька, – затараторил Алешка, – пусти погреться одиноких путников.

– Ступайте себе мимо! – донеслось из хаты.

– Метель надвигается, – просительно заговорил денщик, – пусти погреться.

– Без вас тесно, – буркнули в ответ.

– Любезнейший! – вмешался в переговоры и спешившийся Николай, – что нам в непогоду в степи замерзать?

С тягучим скрипом отворилась дверь. Светлая полоса легла на снег. В приоткрытую дверь просунулась рука с фонарем.

– Хто такие?

– Путники.

– Куда путь держите?

– А может, мил человек, ты нас сначала впустишь в тепло, а потом и расспросишь основательно.

– Заходите уж.

Дверь распахнулась шире.

– Лошадей вон там поставишь, – указал на видневшееся неподалеку строение вставший перед путниками вислоусый дед.

Алешка, схватив лошадей под уздцы, скрылся в конюшне.

Николай шагнул за порог.

– Вот тебе веник, – сурово проговорил – Обметай снег с ног, и проходи в горницу.

Николай блаженно скинул теплую епанчу. Живительное тепло разлилось по телу.

Дед, покопавшись в шкафу, вытащил на свет пузатую бутыль.

– Отведайте горилки, гости дорогие! – суетливо заговорил старик, углядев щеголеватый мундир прапорщика.

– Не обессудьте, больше потчевать нечем, – заявила хозяйка, торопливо открывая заслонку жарко натопленной печи.

На столе появился душистый каравай свежего хлеба.