Последний отзыв
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
И охотничьи злоключения
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
И охотничьи злоключения
Евгений Петрович Кузнецов
Вниманию читателей несколько увлекательных остросюжетных историй, связанных между собой страстью к таежным путешествиям. Запах хвои, болот, охота с другом лайкой, плохо заканчивающийся браконьерский промысел. Путешествия и поиск новых впечатлений. В рассказах показаны злоключения, возникающие у оказавшегося в тайге главного героя, конфликтующего с людьми из-за разного отношения к охоте, понимания – как надо жить, несовпадения взглядов на честность, порядочность, человечность.
И охотничьи злоключения
Евгений Петрович Кузнецов
© Евгений Петрович Кузнецов, 2021
ISBN 978-5-0055-7061-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
И охотничьи злоключения
Ехать поздней осенью на охоту Гера, так его обычно звали друзья и приятели, полное имя Георгий, не намеревался, тем более на охоту промысловую с целью добыть пушнину. До сих пор он охотился как любитель, чаще всего со знакомыми парнями в компании, рассчитывая отвлечься от обывательской жизни, пострелять, на добычу и не рассчитывал. А стоило ли отправляться на охоту с иными намерениями? Хотя Ярославская область не Подмосковье, где кругом города, городишки, дачные поселки, садовые участки натыканы как поганые грибы, но и здесь охотников хватает, не только местных, москвичи строят коттеджи, раскупают в деревнях избы, осваивают область, многие имеют ружья.
Гера мог вспомнить, как охотился в открытие летней охоты в этом году с двумя приятелями. Поехали на знакомое место на Углическом водохранилище, на котором бывали и прежде, выехали на машине из Углича пораньше, чтоб опередить других охотников. Оставив машину в деревне, прошагали берегом раздавшейся в ширину Волги, остановились на берегу заливчика, обросшего камышом, с ряской на открытых участках, подняли крякв, возможно, здесь гнездившихся, и было ясно – место не плохое. Используя топорики набрали сушняк для костра, обрубая на деревьях нижние сухие ветки, расстелили на земле кусок клеенки, выложили на него привезенные припасы еды и бутылки, уселись на землю. Каждому из парней немногим больше двадцати, радикулит не известен. Выпили, отмечая начало сезона. Захмелев, веселили души до глубокой темноты – развели костер помощнее и, поддавшись дикарским желаниям, разрывали вечернюю тишину боевыми кличами, прыгая через рослое жаркое пламя, сняв болотные сапоги, чтоб прыгать было живее, топтали босыми ступнями землю, доказывали, что нет боязни обжечься, не жалко одежды, если загорится, пьяному море по колено. Затевали единоборство, каждый считал себя первейшим силачом, и хмельная лихость требовала само утверждаться, катались по земле, тиская один другого, давили миски, остатки еды, не обращали внимания, что сырость земли пропитывала одежду. Гера был ладным парнем, хотя ни боксом, ни борьбой не занимался, однако природа силой не обделила, выше среднего роста, плечистый, физических нагрузок не гнушался, в армии служил в десантных войсках, тело в мускулах. И два товарища не были хилыми.
Еще при свете дня приплывала моторка с охотниками, намеревавшимися здесь остановиться, переночевать, увидели, что место занято, причем лихими парнями, жди от них что угодно, и причаливать не стали.
Возможно, возвращались улетевшие кряквы, однако при виде костра, азартно прыгавших людей садиться на воду заливчика не решились.
Утром продрали глаза лишь по тому, что начали палить, как на фронте на передовой, выстрелы заставили вспомнить, ради чего оказались на берегу заливчика. Палатки захватили, но не поставили, время на это не нашли, спали одетыми, лежа на земле в собачьих позах, сворачиваясь клубком.
Наскоро опохмелись, чтоб прогнать вялость, головную боль, для поднятия боевого духа, и охоту начали, три лихих орла с бандитской наружностью, с помятыми физиономиями из-за принятой накануне водки. Дружно пальнули по стремительно пролетавшей шальной перепуганной крякве, хотя летела на такой высоте, что достать ее можно были разве что пулей из карабина. Затем схоронились за росшими на берегу кустами, надеясь, что вспугнутые вчера местные утки или какие-то другие постараются в этом заливчике от бед укрыться, и неминуемо станут добычей.
К заливу подходил посторонний охотник, стоял в отдалении какое-то время, наблюдал. Когда снова пролетела на большой высоте кряква, ее попытались достать, то пришелец решил не молчать:
– Что вы впустую палите. Если какая-то дробина в утку попадет, то только птицу искалечит. У вас ружья надо отобрать, не охотитесь, хулиганите. Я сообщу о вас егерю.
Гера оказался ближе всех к пришельцу, не мог оставить наглое высказывание без внимания, приказал зловещим голосом:
– А ну, вали отсюда! Еще раз здесь покажешься, то живым не уйдешь.
Для большей убедительности он направил на говорившего стволы двустволки, угрожающе кривя губы, взгляд как у убийцы.
Пришелец оказался человеком культурным, просьбу выполнил, не решился спорить с агрессивно настроенным парнем. Он был способен отыскать егеря. Только что егерь мог сделать? Путевки парнями куплены, незаконно полученной добычи нет, при егере стрелять впустую воздержатся. И не всякий егерь решится придираться к трем здоровым парням, по внешнему виду которых нетрудно понять, что они готовы за себя постоять.
На поведение Геры, на его стремления и поступки влияло, что в малолетстве был шпаной, состоял на учете в полиции, тогда милиции, как опасный для общества подросток, не раз его забирали в полицейский участок, даже грозили поместить в колонию для несовершеннолетних преступников. Хотя он уже взрослый, отслужил в армии, даже критически оценивал свои поступки в молодые годы, а с прошлым полностью не прощался, оно проявлялось, как в повседневной жизни, так и на охоте, вот охота и получалась похожей на хулиганство. Два его товарища в малолетстве на учете полиции не состояли, но были разгильдяями.
Одна напуганная пальбой стремившаяся спастись крякуша с разбега села в заливчик, успела стать чуткой, сразу схоронилась в тростниках, потом услышала подозрительные шумы на берегу, издаваемые засуетившимися охотниками, и взмыла в небо, причем совсем не в том месте, где ее ждали, крякнула, удаляясь, издеваясь над незадачливыми добытчиками.
Свет просыпавшегося дня начал активно заливать окрестности, выстрелы звучали уже редко, непрогретый воздух в рваных клочьях тумана стал сотрясать рев мотора быстроходного глиссера, сидевшие в нем охотники решили погоняться за чернети, в отличии от благородных уток считавших, что смогут спастись от добытчиков на широкой открытой воде.
Удалось еще пальнуть по пронесшейся на большой высоте над головами утке, не смирявшейся с мыслью, что надо родные места покинуть, искать убежище на глухих лесных озерках и лужах.
Поняв, что теряют время напрасно, хоронясь в кустах, все трое пошли берегом, хотя слабо, а все же рассчитывая вспугнуть прятавшуюся в тростниках дичину, хотя здесь наверняка успели побывать другие пешие добытчики, приплывали и на моторках, высаживались.
Напуганный диск солнца выглянул в то утро и начал поспешно карабкаться на небосвод, надеясь сбежать.
Вечером можно было постоять на вечерней зорьке, какие-то уцелевшие утки должны прилететь уже в полной темноте на свои кормовые угодья, да вместо этого решили допить водку.
На следующий день делать на Волге оказалось нечего, утка не собиралась возвращаться на места, где таились и ходили добытчики, не жалели пороха и дроби. Водки не осталось, опохмелиться нельзя, нужно возвращаться в Углич.
Тащились к деревеньке без намека на былую удаль. У Геры слегка вывихнута правая рука, больно сгибать. Он пострадал накануне. Приятели растеряли надежду на успех, решили не мучиться и вернулись к заливчику, Гера же оказался более настойчивым. Он выстрелил в пролетавшего чирка одновременно с шедшим навстречу незнакомым верзилой, потом с помощью мата и рукоприкладства выясняли, кто из двоих в чирка попал.
В деревне, где оставили машину, к ним подходил местный парень, сказал, что подстрелил двух крякв, возможно, не врал. Гере и его приятелям похвастать было нечем, у них добыча один чирок на троих. Да Гера нисколько не расстраивался, не завидовал, главное – неплохо провел время, внес в жизнь росток разнообразия, лишний раз пообщался с приятелями.
Всего несколько раз он охотился нормально со знакомым пенсионером, жившим в том же дом, что и он, в охоте хорошо разбиравшимся, тропили зайца, как-то пытались взять поздней осенью пролетную чернеть, и он подкрадывался к кормившимся уткам. Охота получалась интересной, просыпался азарт и желание проявить следопытские способности, а все равно не собирался отказываться от пустых охот с приятелями, не отрывался от привычного коллектива.
Место, куда стоило на промысловую охоту поехать, подсказал прежде работавший на механическом заводе механик, у него в вологодской таежной деревеньке жил двоюродный брат, до выхода на пенсию ездил к брату, сейчас из-за возраста и намечавшихся болезней с охотой и с этими поездками распрощался. Место понравилось Гере потому, что в таежной глухомани о существовании егерей лишь слышали, он с малолетства не стремился придерживаться законов и намеревался охотиться на пушнину раньше разрешенных сроков, едва на место прибыв, не опасаясь осложнений, намеревался браконьерствовать, и мысли не было заключать договор, в котором указывают, какое количество зверей охотник имеет право добыть, добудет сколько сможет, Гере удастся неплохо заработать, шкурки продав, не сомневался, что промысловую охоту без труда освоит. Телефонная сотовая связь с той местностью была никуда негодной, механик вообще последний год не мог с братом связаться, возможно, телефон у брата вышел из строя, надо ехать в город, в Тотьму. Брата уговорили купить телефон, купил, а им не пользуется, привык обходиться без цивилизации, привык жить дикой жизнью. Знакомый написал брату записку с просьбой принять предъявителя этой записки и оказать посильную помощь. Он объяснил, какие нужно купить капканы, кто потом в Угличе добытую пушнину готов купить.
Ехать на промысловую охоту, о существовании которой Гера лишь слышал, пришлось потому, что нужно было из Углича на время исчезнуть, причем исчезнуть срочно, чтоб избежать встреч со следователями, занявшимися расследованием ограбления бывшего большого московского чиновника, построившего в районе коттедж и теперь здесь жившего. Москвич обещал подарить полицейским миллион рублей, если они вернут угнанный канадский вездеход, и неудивительно, что полицейские рьяно занялись поиском преступников.
До Ярославля от Углича Гера доехал на автобусе. Затем поезд. Из Вологды снова автобус. Попросил водителя высадить его, не доезжая нескольких километров до районного городка Тотьма, что украшает не одну сотню лет берег реки Сухона, отсюда предстояло по грунтовой дороге добираться до нужной Гере таежной деревеньки.
Местность, в которую он забирался, на карте сплошь была закрашена зеленым цветом, говорившем о наличие леса, испещрена штриховкой, обозначавшей болота, попутную машину прождал долго. К кюветам подступали мрачные еловые леса, или грузовик тащился через места открытые, болотистые, ни одного населенного пункта, попался лишь брошенный людьми хутор с догнивавшими избами, зверь должен жить в этих диких угодьях. Чтоб меньше глазеть на тайгу, не нагонять на себя тоску, Гера старался говорить, и он парень общительный, привык к компаниям, в которых зубоскалили, стал рассказывать разные истории, в которых доводилось побывать, с потасовками, с вмешательством полиции и вызовом скорой помощи. О том, как участвовал в грабеже московского чиновника, он рассказать воздержался. Когда Гера замолкал, то безлюдье северной местности, придавленное пасмурным небом, угнетало, начинал догадываться, что будущую охоту, которую затеял, нельзя даже отдаленно сравнивать с той прогулочной, к какой привык. И Виктор, так звали водителя, оказался человеком не общительным, разговор с ним не получался, от него только удалось узнать: деревня, к которой он ехал, не заброшенная, в ней ферма, магазин, небольшая школа, люди в ней жили, не разбегались, что удивило Геру. Оказывается, бывший житель, здесь родившийся, ставший в Ярославле бизнесменом, не позволил деревне пропасть, приобрел ферму, ее обновил, даже построил небольшой цех по переработке молока, продукт увозили на продажу в Тотьму, в Вологду. До нужной Гере деревеньки предстояло идти от центральной усадьбы полями два километра.
– И куда мне теперь двигать? – спросил Гера, когда подъехали к зданиям фермы.
Виктор объяснил.
Брести в сумерках по продуваемому ветром полю совершенно не хотелось.
Хотя с неохотой, но Виктор не отказал Гере, разрешил заночевать у него в доме, пришлось ждать, пока два подоспевших помощника таскали мешки с комбикормом в пристройку.
Дом не так давно построен, опушен, покрашен, с большими окнами. Геру поместили в горницу, вызвавшись обогреть ее электрическим нагревателем. И внутри обстановка с городской мебелью, Гера даже поразился, не ожидал увидеть такое в таежной глухомани, вода из колодца подавалась с помощью движка. Двое детей у Виктора, исправно зубрили уроки. Все семейство одето прилично. Ходить в доме нужно в тапочках. Гера привык с любым человеком общаться запросто, начал было детей развлекать шуточками, заглянув в соседнюю комнату, посмеялся над их старательностью, так глава семейства попросил не мешать заниматься. И его супруга вся в делах, ни минуты не сидела спокойно. У них свое хозяйство, куры, корова, надо напоить, накормить.
Пригласили, наконец, к столу. Оживившись, Гера достал из рюкзака поллитровку. Виктор попросил бутылку убрать, ни к чему. Гера сказал, что у него бутылка не последняя, запасся, знакомство положено отметить. Виктор и эти слова воспринял холодно. Даже детишки посмотрели на гостя с осуждением. Гера к таким компаниям не привык, невольно на ум пришла тоскливая мысль: вот влип!
Обывательская обстановка нарушилась неожиданно – начала телиться корова. Убежавший Виктор вскоре вернулся с девушкой, ей немногим больше двадцати, причем с деятельной, явилась с кожаной сумкой, закрывавшейся молнией, в ней нужная медицина, принесла рабочую куртку, резиновые сапожки. Переодевшись и переобувшись, девушка ушла в примыкавший к избе сарай выполнять ветеринарные обязанности. На такую девушку нельзя было не обратиться внимание, фигура спортивная, русые волосы подстрижены коротко, как у мальчишки, от этого особенно привлекательными выглядели большие глаза. Девушка с характером, сразу чувствовалось по ее сдержанному поведению, на Геру не обращала внимание, а захотелось, чтоб она заинтересовалась приезжим. Гера намеревался пойти следом за ней в сарай, надеясь поговорить, пошутить, показать свой интерес к ней. О предстоящей охоте он вообще перестал вспоминать, даже появилась мысль в этой деревне остаться и добиться близости с девушкой, черт с ней с охотой. Он привык женщин менять, не сомневался в их легкой доступности, и эта красивая девушка не станет исключением. Хозяйка велела ему остаться в доме. И детей она в сарай не пустила, будут мешать.
Хозяйка намеревалась угостить вернувшуюся из сарая Лену. Та отказалась. Гера всячески старался показать, что не прочь с девушкой поближе познакомиться, ходил вокруг нее, говорил комплименты, улыбался, подмигивал, да она будто его не замечала, что разжигало желание добиться своего. Хозяйка вспомнила, что обещал дать Лене на время ручную швейную машинку. Гера вызвался машинку отнести, схитрил, сказал, что заодно хочет перед сном поглазеть на вечернюю северную деревню.
Конечно, он не мог даже предположить, что в скором времени станут развиваться криминальные события, в которых девушка сыграет не последнюю роль.
Дед, к которому Гера добрался с рекомендованной запиской, встретил гостя доброжелательно, предоставил койку, попросил располагаться, как у себя дома. Гера сразу достал из рюкзака и поставил на стол привезенную бутылку. Дед вынул из буфета тарелки, из холодильника разные продукты, принес из сеней банки с солеными грибами и огурцами.
Сели за круглый старинный стол.
Прежде чем выпить дед перекрестился, причем крестился двумя пальцами, и Гера сообразил – перед ним старовер… Дед крестился всякий раз, прежде чем взять в руку стакан, после чего замирал на недолгое время, не отрывая взгляда от висевшей в углу комнаты иконы, шептал молитву, возможно, извинялся перед Богом, зная, что тот пьянство не одобрял.
Задавая вопросы Гере удалось узнать: в этой деревеньке жили еще двое, муж и жена, старики, остальные избы пустовали, разваливалось и строение прежде существовавшей здесь небольшой фермы.
Когда выпили второй раз по пол стакана, встречу отмечая, то дед стал о себе рассказывать: уже не охотился, отказывали ноги, извинился, что в избе беспорядок, супругу схоронил, живет один, хозяйство сильно забросил. И действительно похвастать порядком дед не мог, давно не крашенный пол не подметен, на старинной мебели слой пыли, паутина в углу окон, на подоконнике полуживой цветок столетник. И сам дед за собой не следил, одет во что придется, на нем старые штаны, выцветшая фуфайка, на ногах подержанные подшитые снизу валенки с отрезанным верхом. Он и гостя нарядил в похожую обувку, чтоб не ходил в носках. Отраставшие усы, бороду дед изредка подрезал ножницами, но человеческий облик не терял, говорил складно и разумно. Когда Гера признался, что прежде не промышлял, охотник любитель, то дед покачал головой и посмотрел на гостя с сожалением.
– Ты чего дед вдруг загрустил?
Евгений Петрович Кузнецов
Вниманию читателей несколько увлекательных остросюжетных историй, связанных между собой страстью к таежным путешествиям. Запах хвои, болот, охота с другом лайкой, плохо заканчивающийся браконьерский промысел. Путешествия и поиск новых впечатлений. В рассказах показаны злоключения, возникающие у оказавшегося в тайге главного героя, конфликтующего с людьми из-за разного отношения к охоте, понимания – как надо жить, несовпадения взглядов на честность, порядочность, человечность.
И охотничьи злоключения
Евгений Петрович Кузнецов
© Евгений Петрович Кузнецов, 2021
ISBN 978-5-0055-7061-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
И охотничьи злоключения
Ехать поздней осенью на охоту Гера, так его обычно звали друзья и приятели, полное имя Георгий, не намеревался, тем более на охоту промысловую с целью добыть пушнину. До сих пор он охотился как любитель, чаще всего со знакомыми парнями в компании, рассчитывая отвлечься от обывательской жизни, пострелять, на добычу и не рассчитывал. А стоило ли отправляться на охоту с иными намерениями? Хотя Ярославская область не Подмосковье, где кругом города, городишки, дачные поселки, садовые участки натыканы как поганые грибы, но и здесь охотников хватает, не только местных, москвичи строят коттеджи, раскупают в деревнях избы, осваивают область, многие имеют ружья.
Гера мог вспомнить, как охотился в открытие летней охоты в этом году с двумя приятелями. Поехали на знакомое место на Углическом водохранилище, на котором бывали и прежде, выехали на машине из Углича пораньше, чтоб опередить других охотников. Оставив машину в деревне, прошагали берегом раздавшейся в ширину Волги, остановились на берегу заливчика, обросшего камышом, с ряской на открытых участках, подняли крякв, возможно, здесь гнездившихся, и было ясно – место не плохое. Используя топорики набрали сушняк для костра, обрубая на деревьях нижние сухие ветки, расстелили на земле кусок клеенки, выложили на него привезенные припасы еды и бутылки, уселись на землю. Каждому из парней немногим больше двадцати, радикулит не известен. Выпили, отмечая начало сезона. Захмелев, веселили души до глубокой темноты – развели костер помощнее и, поддавшись дикарским желаниям, разрывали вечернюю тишину боевыми кличами, прыгая через рослое жаркое пламя, сняв болотные сапоги, чтоб прыгать было живее, топтали босыми ступнями землю, доказывали, что нет боязни обжечься, не жалко одежды, если загорится, пьяному море по колено. Затевали единоборство, каждый считал себя первейшим силачом, и хмельная лихость требовала само утверждаться, катались по земле, тиская один другого, давили миски, остатки еды, не обращали внимания, что сырость земли пропитывала одежду. Гера был ладным парнем, хотя ни боксом, ни борьбой не занимался, однако природа силой не обделила, выше среднего роста, плечистый, физических нагрузок не гнушался, в армии служил в десантных войсках, тело в мускулах. И два товарища не были хилыми.
Еще при свете дня приплывала моторка с охотниками, намеревавшимися здесь остановиться, переночевать, увидели, что место занято, причем лихими парнями, жди от них что угодно, и причаливать не стали.
Возможно, возвращались улетевшие кряквы, однако при виде костра, азартно прыгавших людей садиться на воду заливчика не решились.
Утром продрали глаза лишь по тому, что начали палить, как на фронте на передовой, выстрелы заставили вспомнить, ради чего оказались на берегу заливчика. Палатки захватили, но не поставили, время на это не нашли, спали одетыми, лежа на земле в собачьих позах, сворачиваясь клубком.
Наскоро опохмелись, чтоб прогнать вялость, головную боль, для поднятия боевого духа, и охоту начали, три лихих орла с бандитской наружностью, с помятыми физиономиями из-за принятой накануне водки. Дружно пальнули по стремительно пролетавшей шальной перепуганной крякве, хотя летела на такой высоте, что достать ее можно были разве что пулей из карабина. Затем схоронились за росшими на берегу кустами, надеясь, что вспугнутые вчера местные утки или какие-то другие постараются в этом заливчике от бед укрыться, и неминуемо станут добычей.
К заливу подходил посторонний охотник, стоял в отдалении какое-то время, наблюдал. Когда снова пролетела на большой высоте кряква, ее попытались достать, то пришелец решил не молчать:
– Что вы впустую палите. Если какая-то дробина в утку попадет, то только птицу искалечит. У вас ружья надо отобрать, не охотитесь, хулиганите. Я сообщу о вас егерю.
Гера оказался ближе всех к пришельцу, не мог оставить наглое высказывание без внимания, приказал зловещим голосом:
– А ну, вали отсюда! Еще раз здесь покажешься, то живым не уйдешь.
Для большей убедительности он направил на говорившего стволы двустволки, угрожающе кривя губы, взгляд как у убийцы.
Пришелец оказался человеком культурным, просьбу выполнил, не решился спорить с агрессивно настроенным парнем. Он был способен отыскать егеря. Только что егерь мог сделать? Путевки парнями куплены, незаконно полученной добычи нет, при егере стрелять впустую воздержатся. И не всякий егерь решится придираться к трем здоровым парням, по внешнему виду которых нетрудно понять, что они готовы за себя постоять.
На поведение Геры, на его стремления и поступки влияло, что в малолетстве был шпаной, состоял на учете в полиции, тогда милиции, как опасный для общества подросток, не раз его забирали в полицейский участок, даже грозили поместить в колонию для несовершеннолетних преступников. Хотя он уже взрослый, отслужил в армии, даже критически оценивал свои поступки в молодые годы, а с прошлым полностью не прощался, оно проявлялось, как в повседневной жизни, так и на охоте, вот охота и получалась похожей на хулиганство. Два его товарища в малолетстве на учете полиции не состояли, но были разгильдяями.
Одна напуганная пальбой стремившаяся спастись крякуша с разбега села в заливчик, успела стать чуткой, сразу схоронилась в тростниках, потом услышала подозрительные шумы на берегу, издаваемые засуетившимися охотниками, и взмыла в небо, причем совсем не в том месте, где ее ждали, крякнула, удаляясь, издеваясь над незадачливыми добытчиками.
Свет просыпавшегося дня начал активно заливать окрестности, выстрелы звучали уже редко, непрогретый воздух в рваных клочьях тумана стал сотрясать рев мотора быстроходного глиссера, сидевшие в нем охотники решили погоняться за чернети, в отличии от благородных уток считавших, что смогут спастись от добытчиков на широкой открытой воде.
Удалось еще пальнуть по пронесшейся на большой высоте над головами утке, не смирявшейся с мыслью, что надо родные места покинуть, искать убежище на глухих лесных озерках и лужах.
Поняв, что теряют время напрасно, хоронясь в кустах, все трое пошли берегом, хотя слабо, а все же рассчитывая вспугнуть прятавшуюся в тростниках дичину, хотя здесь наверняка успели побывать другие пешие добытчики, приплывали и на моторках, высаживались.
Напуганный диск солнца выглянул в то утро и начал поспешно карабкаться на небосвод, надеясь сбежать.
Вечером можно было постоять на вечерней зорьке, какие-то уцелевшие утки должны прилететь уже в полной темноте на свои кормовые угодья, да вместо этого решили допить водку.
На следующий день делать на Волге оказалось нечего, утка не собиралась возвращаться на места, где таились и ходили добытчики, не жалели пороха и дроби. Водки не осталось, опохмелиться нельзя, нужно возвращаться в Углич.
Тащились к деревеньке без намека на былую удаль. У Геры слегка вывихнута правая рука, больно сгибать. Он пострадал накануне. Приятели растеряли надежду на успех, решили не мучиться и вернулись к заливчику, Гера же оказался более настойчивым. Он выстрелил в пролетавшего чирка одновременно с шедшим навстречу незнакомым верзилой, потом с помощью мата и рукоприкладства выясняли, кто из двоих в чирка попал.
В деревне, где оставили машину, к ним подходил местный парень, сказал, что подстрелил двух крякв, возможно, не врал. Гере и его приятелям похвастать было нечем, у них добыча один чирок на троих. Да Гера нисколько не расстраивался, не завидовал, главное – неплохо провел время, внес в жизнь росток разнообразия, лишний раз пообщался с приятелями.
Всего несколько раз он охотился нормально со знакомым пенсионером, жившим в том же дом, что и он, в охоте хорошо разбиравшимся, тропили зайца, как-то пытались взять поздней осенью пролетную чернеть, и он подкрадывался к кормившимся уткам. Охота получалась интересной, просыпался азарт и желание проявить следопытские способности, а все равно не собирался отказываться от пустых охот с приятелями, не отрывался от привычного коллектива.
Место, куда стоило на промысловую охоту поехать, подсказал прежде работавший на механическом заводе механик, у него в вологодской таежной деревеньке жил двоюродный брат, до выхода на пенсию ездил к брату, сейчас из-за возраста и намечавшихся болезней с охотой и с этими поездками распрощался. Место понравилось Гере потому, что в таежной глухомани о существовании егерей лишь слышали, он с малолетства не стремился придерживаться законов и намеревался охотиться на пушнину раньше разрешенных сроков, едва на место прибыв, не опасаясь осложнений, намеревался браконьерствовать, и мысли не было заключать договор, в котором указывают, какое количество зверей охотник имеет право добыть, добудет сколько сможет, Гере удастся неплохо заработать, шкурки продав, не сомневался, что промысловую охоту без труда освоит. Телефонная сотовая связь с той местностью была никуда негодной, механик вообще последний год не мог с братом связаться, возможно, телефон у брата вышел из строя, надо ехать в город, в Тотьму. Брата уговорили купить телефон, купил, а им не пользуется, привык обходиться без цивилизации, привык жить дикой жизнью. Знакомый написал брату записку с просьбой принять предъявителя этой записки и оказать посильную помощь. Он объяснил, какие нужно купить капканы, кто потом в Угличе добытую пушнину готов купить.
Ехать на промысловую охоту, о существовании которой Гера лишь слышал, пришлось потому, что нужно было из Углича на время исчезнуть, причем исчезнуть срочно, чтоб избежать встреч со следователями, занявшимися расследованием ограбления бывшего большого московского чиновника, построившего в районе коттедж и теперь здесь жившего. Москвич обещал подарить полицейским миллион рублей, если они вернут угнанный канадский вездеход, и неудивительно, что полицейские рьяно занялись поиском преступников.
До Ярославля от Углича Гера доехал на автобусе. Затем поезд. Из Вологды снова автобус. Попросил водителя высадить его, не доезжая нескольких километров до районного городка Тотьма, что украшает не одну сотню лет берег реки Сухона, отсюда предстояло по грунтовой дороге добираться до нужной Гере таежной деревеньки.
Местность, в которую он забирался, на карте сплошь была закрашена зеленым цветом, говорившем о наличие леса, испещрена штриховкой, обозначавшей болота, попутную машину прождал долго. К кюветам подступали мрачные еловые леса, или грузовик тащился через места открытые, болотистые, ни одного населенного пункта, попался лишь брошенный людьми хутор с догнивавшими избами, зверь должен жить в этих диких угодьях. Чтоб меньше глазеть на тайгу, не нагонять на себя тоску, Гера старался говорить, и он парень общительный, привык к компаниям, в которых зубоскалили, стал рассказывать разные истории, в которых доводилось побывать, с потасовками, с вмешательством полиции и вызовом скорой помощи. О том, как участвовал в грабеже московского чиновника, он рассказать воздержался. Когда Гера замолкал, то безлюдье северной местности, придавленное пасмурным небом, угнетало, начинал догадываться, что будущую охоту, которую затеял, нельзя даже отдаленно сравнивать с той прогулочной, к какой привык. И Виктор, так звали водителя, оказался человеком не общительным, разговор с ним не получался, от него только удалось узнать: деревня, к которой он ехал, не заброшенная, в ней ферма, магазин, небольшая школа, люди в ней жили, не разбегались, что удивило Геру. Оказывается, бывший житель, здесь родившийся, ставший в Ярославле бизнесменом, не позволил деревне пропасть, приобрел ферму, ее обновил, даже построил небольшой цех по переработке молока, продукт увозили на продажу в Тотьму, в Вологду. До нужной Гере деревеньки предстояло идти от центральной усадьбы полями два километра.
– И куда мне теперь двигать? – спросил Гера, когда подъехали к зданиям фермы.
Виктор объяснил.
Брести в сумерках по продуваемому ветром полю совершенно не хотелось.
Хотя с неохотой, но Виктор не отказал Гере, разрешил заночевать у него в доме, пришлось ждать, пока два подоспевших помощника таскали мешки с комбикормом в пристройку.
Дом не так давно построен, опушен, покрашен, с большими окнами. Геру поместили в горницу, вызвавшись обогреть ее электрическим нагревателем. И внутри обстановка с городской мебелью, Гера даже поразился, не ожидал увидеть такое в таежной глухомани, вода из колодца подавалась с помощью движка. Двое детей у Виктора, исправно зубрили уроки. Все семейство одето прилично. Ходить в доме нужно в тапочках. Гера привык с любым человеком общаться запросто, начал было детей развлекать шуточками, заглянув в соседнюю комнату, посмеялся над их старательностью, так глава семейства попросил не мешать заниматься. И его супруга вся в делах, ни минуты не сидела спокойно. У них свое хозяйство, куры, корова, надо напоить, накормить.
Пригласили, наконец, к столу. Оживившись, Гера достал из рюкзака поллитровку. Виктор попросил бутылку убрать, ни к чему. Гера сказал, что у него бутылка не последняя, запасся, знакомство положено отметить. Виктор и эти слова воспринял холодно. Даже детишки посмотрели на гостя с осуждением. Гера к таким компаниям не привык, невольно на ум пришла тоскливая мысль: вот влип!
Обывательская обстановка нарушилась неожиданно – начала телиться корова. Убежавший Виктор вскоре вернулся с девушкой, ей немногим больше двадцати, причем с деятельной, явилась с кожаной сумкой, закрывавшейся молнией, в ней нужная медицина, принесла рабочую куртку, резиновые сапожки. Переодевшись и переобувшись, девушка ушла в примыкавший к избе сарай выполнять ветеринарные обязанности. На такую девушку нельзя было не обратиться внимание, фигура спортивная, русые волосы подстрижены коротко, как у мальчишки, от этого особенно привлекательными выглядели большие глаза. Девушка с характером, сразу чувствовалось по ее сдержанному поведению, на Геру не обращала внимание, а захотелось, чтоб она заинтересовалась приезжим. Гера намеревался пойти следом за ней в сарай, надеясь поговорить, пошутить, показать свой интерес к ней. О предстоящей охоте он вообще перестал вспоминать, даже появилась мысль в этой деревне остаться и добиться близости с девушкой, черт с ней с охотой. Он привык женщин менять, не сомневался в их легкой доступности, и эта красивая девушка не станет исключением. Хозяйка велела ему остаться в доме. И детей она в сарай не пустила, будут мешать.
Хозяйка намеревалась угостить вернувшуюся из сарая Лену. Та отказалась. Гера всячески старался показать, что не прочь с девушкой поближе познакомиться, ходил вокруг нее, говорил комплименты, улыбался, подмигивал, да она будто его не замечала, что разжигало желание добиться своего. Хозяйка вспомнила, что обещал дать Лене на время ручную швейную машинку. Гера вызвался машинку отнести, схитрил, сказал, что заодно хочет перед сном поглазеть на вечернюю северную деревню.
Конечно, он не мог даже предположить, что в скором времени станут развиваться криминальные события, в которых девушка сыграет не последнюю роль.
Дед, к которому Гера добрался с рекомендованной запиской, встретил гостя доброжелательно, предоставил койку, попросил располагаться, как у себя дома. Гера сразу достал из рюкзака и поставил на стол привезенную бутылку. Дед вынул из буфета тарелки, из холодильника разные продукты, принес из сеней банки с солеными грибами и огурцами.
Сели за круглый старинный стол.
Прежде чем выпить дед перекрестился, причем крестился двумя пальцами, и Гера сообразил – перед ним старовер… Дед крестился всякий раз, прежде чем взять в руку стакан, после чего замирал на недолгое время, не отрывая взгляда от висевшей в углу комнаты иконы, шептал молитву, возможно, извинялся перед Богом, зная, что тот пьянство не одобрял.
Задавая вопросы Гере удалось узнать: в этой деревеньке жили еще двое, муж и жена, старики, остальные избы пустовали, разваливалось и строение прежде существовавшей здесь небольшой фермы.
Когда выпили второй раз по пол стакана, встречу отмечая, то дед стал о себе рассказывать: уже не охотился, отказывали ноги, извинился, что в избе беспорядок, супругу схоронил, живет один, хозяйство сильно забросил. И действительно похвастать порядком дед не мог, давно не крашенный пол не подметен, на старинной мебели слой пыли, паутина в углу окон, на подоконнике полуживой цветок столетник. И сам дед за собой не следил, одет во что придется, на нем старые штаны, выцветшая фуфайка, на ногах подержанные подшитые снизу валенки с отрезанным верхом. Он и гостя нарядил в похожую обувку, чтоб не ходил в носках. Отраставшие усы, бороду дед изредка подрезал ножницами, но человеческий облик не терял, говорил складно и разумно. Когда Гера признался, что прежде не промышлял, охотник любитель, то дед покачал головой и посмотрел на гостя с сожалением.
– Ты чего дед вдруг загрустил?