И охотничьи злоключения

Вскоре Трезор подал голос снова. Гера не забывал прежний урок, помнил, что к поведению кобеля стоит относиться более чутко, заспешил на лай. К речке подступал рукав мохового болота, на край болота Гера и вышел. Трезор стоял под оторвано росшей от других деревьев сосной, повернувшись к ней задом, взлаивал, глядел на появившегося хозяина, действовал так же, как в предыдущие разы.

Лаял пес не впустую, на нижней сухой ветви сосны сидел глухарь, свешивал голову и с интересом рассматривал четвероного с загнутым баранкой хвостом, видимо, удивлялся странному поведению собаки, которая лаяла, а на верх не смотрела. И на этот раз Гера выстрелил, хотя до глухаря метров сто, даже больше, продолжала сказываться привычка охотиться хулигански, стрелять впустую, а знал, что бесполезно пытаться убить птицу на такой дистанции, улетит. Лишь запоздало, постояв, с досадой оценивая ситуацию, он сообразил – нужно было подходить к болоту осторожно, заметив птицу отступить в лес, мог подобраться к глухарю на расстояние надежного выстрела, пора охотиться осмысленно, иначе вскоре есть будет нечего.

Через какое-то время Трезор залаял зло и азартно. Признавая свои прежние промахи, помня появившееся желание охотиться не как раньше, Гера заставил себя действовать собранно.

И он обнаружил, пес загнал кого-то под речной крутой склон и не позволял убежать. На реке в этом месте плес, практически без течения, вода покрылась льдом с берега до берега, по середине реки красовалась дыра во льду, и Гере стало ясно – из этой дыры выбралась норка или выдра, Трезор зверя обнаружил, не позволил к дыре вернуться. Зверек издавал сейчас злобные шипящие звуки, отпугивая собаку, показывая, что готов себя защищать.

В склоне берега было углубление, в этом углублении и таился зверек. Опустившись на колени и оттеснив пса, Гера разглядел коричневатую шерсть. Захотелось не мудрить, выстрелить, да сообразил, что голову зверька он не видит, попадет непонятно куда, дробь порвет шкурку. Держа двустволку в правой руке, Гера левую руку сунул вперед, ухватился пальцами за шерсть и начал зверька вытаскивать. Он почувствовал, как тот впился зубами в кисть, и хотя боль обожгла, однако вытащил сопротивлявшегося наружу, да не удержал, разжал пальцы. Оказавшись на воле, освобожденная выдра бросилась прочь. Трезор схватил зверька за зад, задержал, но тут же отпрянул, потому что выдра обернулась, попыталась в свою очередь укусить собаку. Гера имел возможность выстрелить в выдру, когда та снова устремилась к дыре во льду, да из-за спешки забыл передвинуть на двустволке предохранитель.

Из-за расстройства возникло желание ударить двустволку о лед, но не оружие виновато в неудаче, незачем калечить. Пес оказался молодцом, нужно было похвалить собаку, так и этого не сделал.

Кисть была прокушена сильно, кровь лилась обильно, перевязать нечем, попытался остановить кровь, зажимая рану другой рукой, да понял, лучше спешить к избушке, где бинт, йод, только сейчас сообразил, что медицинские препараты надо таскать собой, чего никогда не делал, охотясь под Угличем. Бинт, йод убедил взять дед.

Торопясь вернуться к избушке он держал руку поднятой, надеясь, что кровь начнет густеть.

Ждало следующее невезение – Трезор умудрился попасть в орудие лова, установленное на бобров. От боли и страха пес одурел, прихватил и без того поврежденную руку нового хозяина, когда тот разжимал дуги капкана. Потом Гера подзывал пса, намереваясь осмотреть рану, немного приласкать, да тот захромал прочь на трех конечностях.

Возле избушки поджидала главная неприятность: кто-то приходил, судя по оставленным на снегу следам. Больше всего насторожило, что пришелец кружил вокруг избушки, даже не приблизился к двери, оценивал ситуацию со стороны. К чему такая партизанщина? Егерь так бы не действовал. Пройдя немого по чужому следу Гера выяснил, что пришелец явился из глубины леса, и туда же убрался. Следы маленькие, человек невысокого роста. Поразмыслив, Гера пришел к выводу, что незнакомец тоже промышлял без путевки, не заключал с конторой договора, и ему незапланированная встреча с неизвестным человеком ни к чему, вот почему осторожничал.

Уже сидя в избушке, перевязав укушенную выдрой руку, Гере захотелось встретиться с неизвестным, договориться. Если тот действительно пришел в эти места промышлять, то можно поделить окрестности на два промысловых участка и не мешать друг другу, претендовать на все площади нереально, и не умно. Гера человек компанейский, появилась мысль вообще с незнакомцем объединиться.

Вот только предчувствие у Геры появилось, что напрасно строит приемлемые планы на будущее, у неизвестного намерения нехорошие, поэтому партизанит, встреча с ним будет скверной, и пришельца надо ждать в любой момент.

Дверь избушки Гера на всякий случай запер, просунув палку между дверной ручкой и дверным косяком, хотя никогда никого не боялся, сейчас думалось, если так не запереться, то незнакомец неожиданно вломится с агрессивными намерениями, Гера ружье не успеет схватить, чтоб себя защитить. В этой глухомани нападавший мог не опасаться, что его изловят, преступление раскроют, если через какое-то время дед забеспокоится, пошлет сюда людей, так они заранее будут думать, что пришли впустую, лишь изобразят, что ищут пропавшего человека. Тем более Гера здесь чужой. Случившееся вообще могло остаться незамеченным, дед о пропаже гостя промолчит, психологию староверцев сложно понять, дед решит – Бог забрал пришлого охотника, вмешиваться нельзя.

Пса в избушку Гера пустил, пожалел хромого.

На следующий день он лечил укушенную выдрой руку, о партизанившем возле избушки человеке помнил и продолжал его опасаться. К счастью для себя он начал вспоминать ветеринара Лену, и эти воспоминания отвлекали от нехороших мыслей, неожиданно возникшие к девушке чувства не утихли на промысловой охоте, не сожалел, что вызвался девушку проводить и отнести тяжелую вещь, когда ей дали на время ручную швейную машинку.

Лена шла тогда быстро, похоже умышленно, Гера едва успевал за ней, перекладывал ношу из одной руки в другую, под ногами слякотно, и под ноги приходилось смотреть, свет горел не во всех избах, темнота, местами продвигался ощупью, было не до заигрывания с девушкой. Подошли к очередной ограде. Лена остановилась, сухо поблагодарила, хотела забрать машинку, однако Гера не отдал, у него другие планы. До этой минуты он надеялся, что девушка разыгрывала недоступность, чтоб по деревне не поползли кривотолки, ее поведение изменится, едва останутся вдвоем, выходит, немного ошибался.

– Что ты такая настороженная? Раз я вызвался помочь, то дотащу агрегат до конца. Покажи, как живешь

– Время позднее, вам пора возвращаться.

– Всего девятый час. Время детское. И самое подходящее для амурных дел.

Сказав эти слова, он потеснил девушку, открыл калитку, зашел на участок, прошагал к дому. При общении с женщинами Гера привык действовать бесцеремонно, решительно. Дом был прежде обычной бревенчатой избой, переделан, кровля новая, пристроена застекленная терраса, напротив горел уличный фонарь, можно было оценить обстановку. Опять не ожидая приглашения он поднялся по лесенке из пяти ступеней, открыл дверь, зашел на террасу. Дверь не была заперта, Лена забыла запереть из-за спешки, уходя оказывать ветеринарную помощь, или в таежной деревеньке считали, что бояться некого. Открыв следующую дверь, он вошел в сени. В темноте он не смог найти дверь в комнату. Она, догнав его, включила электрическую лампочку, приказала, показывая на пол возле двери:

– Оставьте машинку здесь.

Он выполнил приказ.

– Спасибо, – поблагодарила она.

Казалось, забывая о его существовании, она, поставив на пол сумку на молнии, стала снимать городские сапожки; и в таежной глуши модничала, обула стоявшие здесь тапочки, после чего дверь в комнату открыла, зашла, дверь тут же за собой закрыла, давая понять помощнику, что с ним простилась.

Она не на такого парня напала, уходить Гера не собирался, снял болотные сапоги, верх которых был подвернут, тоже зашел в комнату, в носках.

Она успела повесить на вешалку возле двери теплую тужурку, стояла возле круглого стола, обернулась и не очень хорошо глядела на него, сжимая губы, однако молчала.

– Неплохо живешь, – оценил он обстановку, видя приличную мебель, тюлевые занавески на окнах.

– По-моему, я с вами простилась, – сухо сказала она.

Будто этих слов не услышав Гера снял куртку, тоже повесил, после чего прошагал к софе, сел и смотрел на девушку. Она все больше ему нравилась, губы плотно сжимала, в огромных глазах суровость, джинсы облегали стройные ноги, бедра не узкие, фигура идеальная. Ну как такую не обнять! Однако он не в Угличе, об этом не забывал, нравы местных жителей ему не знакомы, решил проявить культурность, не нахальничать. Насиловать ее он не собирался, будет добиваться близости с ней, используя проверенные методы. Он и не имел опыта насиловать, все женщины отдавались ему добровольно.

Он продолжал глядеть на нее. Ей надо участвовать в конкурсах женской красоты, заняла бы первое мест. До сих пор он считал женщин вещью, о чем говорил деду, а сейчас… В нем просыпались какие-то странные неведомые чувства, скрывавшиеся до сих пор, захотелось не только физической близости с ней, захотелось чего-то большего, и думалось, что что близость будет не такой, е какой привык, будет необычной.

– Виктор его жена мне не понравились, деловые, показались скучными, поэтому и вызвался проводить тебя. Бутылку за работу не прошу, но должна мои просьбы уважать. Ты мне понравилась, признаюсь. Судя по всему ты холостая, живешь одна, мужа нет. Я готов выполнять сексуальные обязанности мужа. Если ты девственница, то от этого недостатка готов тебя избавить, и получишь удовольствие. Я обладаю мужскими качествами. И парень я видный. Или ты этого не заметила? Приглядись.

Сказав это, он побольше набрал в легкие воздуха, надул грудь.

– Ну как, Убеждаешься?

Он говорил то, что обычно говорил женщинам, добиваясь близости с ними, но начинал догадываться, что от прежних методов ухаживания за женщиной надо отказываться, с этой девушкой надо вести себя иначе, вначале надо разобраться, какие мысли у нее в голове.

– Что ты смотришь на меня неприветливо. Я с открытой душой. Хоть скажи что-нибудь.

– Вы примитив. У вас в жизни интерес – женщины, и, вероятнее всего, еще бутылка.

Ее высказывание удивило и оскорбило, враждебно сжал губы, исчезли странные чувства, которые стали овладевать им.

– Откуда ты это взяла? У меня что, на лице написано? До сих пор примитивом меня никто не считал… С женщинами ты не ошибаешься. А бутылка… Я выпиваю лишь в компании с приятелями, алкоголиком не был, и быть им не собираюсь.

Ему захотелось ее проучить. Он никогда не бил женщин, захотелось ее схватить, с силой сжать, заставить извиниться.

Он с софы поднялся. Стараясь ее не спугнуть он постарался изобразить на лице улыбку, и приближался к ней медленно.

Она, казалось, превратилась в камень, не отступала, жгла его своими большими глазами. Но едва он, подойдя к ней, протянул руку, намереваясь осуществить свое намерение, как она отвесила такую резкую пощечину, что Гера невольно отшатнулся, отступил на два шага, прижал ладонь к поврежденной щеке. Это уж слишком! Хотя он сообразил, что такая девушка начнет сопротивляться, а слабой она не была, ростом чуть ниже Геры, жила в таежном селе, физически постоянно работала, к тому же начнет кричать, едва ее схватит, зажать сразу рот вряд ли удастся, соседний дом рядом, свет в окнах был. соседи явятся сюда, и вообще не известно, что она потом предпримет, как потом станут, развиваться события, местные жители могли устроить самосуд, с ним расправиться, и в комнате находился здоровенный кобель, сибирская лайка, мог сразу вмещаться, защищая хозяйка, хотя у Геры и появились такие смысли, сообразил, что сильно рискует, но уже не в состоянии был сдерживать себя.

Видя, как изменилось выражение лица гостя, стало бандитским, она сообразила, что сейчас произойдет, сорвалась с места, схватить ее не успел, скрылась в смежной комнате. Он намеревался последовать за ней, не прощаясь со своим намерением, остановился потому, что зарычал кобель, догадываясь о замысле пришельца, показал зубы, на загривке вздыбилась шерсть.

Она тут же возникла снова, в руках у нее охотничья двустволка.

– Убирайся отсюда! – властно она приказала, держа двустволку на уровне живота, направляя стволы на Геру.

Он слегка опешил, видеть такое представление не ожидал.

– Убирайся! – повторила она приказ, и он услышал, как она передвинула на двустволке предохранитель

Было ясно, от такой решительной особы что угодно можно ждать, потом скажет – вынуждена была защищаться, разумнее отступить, от греха подальше, что он и сделал, начал пятиться, не спуская с девушки взгляда. Кобель намеревался кинуться на него, да она приказала собаке сидеть, пес подчинился.

Нет, он не запаниковал, не испугался, разум подсказывал, как следует действовать. Сняв с вешалки и надевая на себя куртку, он все же вначале не попадал руками в рукава.

Ему вдруг стало стыдно, что так позорно отступал. Открывать дверь он не стал, смотрел на нее. Она стояла с двустволкой в руках, решительная, стройная. Он смотрел на нее и… Он как-то видел на телевизору передачу, рассказывали о древних амазонках, правили народами, мужчины им подчинялись. Сейчас перед ним стояла амазонка современная.

– Ну ты и баба! – проговорил он. – Впервые встречаю такую.