И охотничьи злоключения

Разлетелось выбитое булыжником стекло. Однако из-за замаха и желания булыжник швырнуть с силой завихляло переднее колесо велосипеда, левая рука руль плохо удержало, колесо задело выступ пешеходного тротуара. Вместе с велосипедом повалился и Гера. Нужно было как можно скорее подниматься на ноги и скрываться, сев на велосипед, если тот цел, или бегом, иначе будет схвачен обозленными работниками ресторана, будет сильно избит, особенно если явится хозяин, потом сдадут его полиции, заставят мать оплатить нанесенный убыток, мать тоже может пустить в ход руки, Гера хотя уже достаточно сильный, но драться с матерью избегал. Предотвращая нежелательный исход он начал привставать с асфальта, намереваясь бежать, да обожгла боль в ушибленном плече и тазу, так обожгла, что пришлось замереть.

Первым из двери ресторана выскочил здоровый лоб со свирепой внешностью, и было ясно, какие события ждут Геру. Однако лоб, увидев придавленного велосипедом подростка, сразу расправляться с преступником не устремился, остановился, осмотрелся, казалось, пытался выяснить, если свидетели случившегося, после чего быстро к Гере подошел, нагнулся, стал поднимать на ноги.

– Веди себя тихо и поступай, как скажу я. Расправу с тобой предотвращу. Вызывать полицию не будем. На своей машине отвезу тебя в полицейский участок, по дороге сбежишь. Все понял?

Лба звали Ильей, работал механиком в автомастерской, находился в отпуске, хозяин ресторана взял его на время поработать охранником, предвидя, что от посланца шантажной записки можно ждать неприятностей.

Илья и парни, кто работали в автомастерской, время от времени вербовали Геру, знали, что на пацана можно положиться, не продаст, при необходимости привлечет к делу других пацанов, с похожими понятиями и стремлениями. Самая распространенная их просьба – нанести вред машине приезжего, если в мастерской мало работы. Жертвами у них были только приезжие, тех, кто жил и работал в Угличе, не трогали. Был случай, Гера помог угнать автомашину. В гостинице «Углич» у парней работала регистратором знакомая, сообщала полезные сведения, сразу напоминала и предупреждала, чтоб стоявшие возле гостиницы машины не трогали. Парням без напоминания было ясно, тень на гостиницу бросать нельзя.

Отправившись на охоту следующим утром он обнаружил, что пацан снял поставленные им ранее капканы. Конкурент прекратил промысел. Кажется, теперь можно было спокойно продолжать охотиться, Гера теперь единственный здесь хозяин, а почему-то начал думать: пожалуй, и ему лучше податься в деревеньку, результат от его деятельности нулевой, если не считать украденную выдру, и перспектив не видно. Достав из кармана сотовый телефон, он попытался связаться с двоюродным братом, хотел узнать – полицаи продолжают искать людей, угнавших вездеход или успокоились. Хотя ему сказали, что связь будет никуда негодная, а телефон взял. Он набрал нужный номер, и слышал лишь одно: абонент недоступен. Если не удастся связаться с братом, когда доберется до деревеньки, не удастся узнать нужные сведения, то придется на какое-то время погостить у деда, возвращаться в Углич не стоило. И отлично! – он подумал, будет встречаться с Леной. Из-за суровой жизни в тайге, из-за постоянно меняющихся событий он вспоминал о ей не постоянно, однако, когда вспоминал, то убеждался, что возникшие к ней чувства продолжали жить. Может ему вообще переселиться в центральную усадьбу. Он добьется того, что она поймет – напрасно холодно относится к приехавшему парню, забудет о местном ухажере, о молодом бугае.

С этими мыслями он повернулся в избушку.

Уходить голодным ему не захотелось, истопил камену, приготовил еду, и пока ел, то сообразил – прежде чем покинуть эту местность надо снять поставленные капканы, взяты у деда, нужно отдать, и день короткий, до деревеньки при свете не дойдет.

Он избушку покинул.

И надо же, ждала удача, отошел от избушки недалеко и увидел двух тетеревов, усевшихся на березу среди мелколесья кормиться почками. Гера вовремя пригнулся и остался незамеченным. Расстояние до птиц порядочное, Гера сразу не пальнул, не забывал свое желание избавиться от вредивших охоте привычек, прикидывал, как ему действовать. Подкрадываться бесполезно, тетеревам сверху все видно, не подпустят.

Добыть тетеревов очень хотелось, сколько дней торчал в тайге и до сих пор никого не подстрелил. Надеясь на фарт он зарядил двустволку патронами с самой крупной дробью, на глухаря, и выстрелил. И один тетерев стал падать. Был ранен, попытался спастись, да разве ему от человека сбежать. Когда Гера изловил добычу и добил, стукнув головой о приклад, то понял – дробина перебила у тетерева крыло. Для интереса он смерил шагами расстояние до березы, от места, с которого стрелял, получилось метров семьдесят. Было ясно – ему просто повезло.

Потом впереди пробежала белка, быстро вскарабкалась на сосну, увидев человека, затаилась, Гера ее разглядел, подстрелил.

Один из капканов, установленных возле осины, оказался спущенным, снег изрыт, бобр снова грыз ствол осины, судя по древесной крошке, только почему-то не попался, а мог попасться, наверняка попадется в следующий раз.

Намечался успех, и Гера, хотя и поколебался, а раздумал уходить в деревеньку, решил задержаться. Он снова зарядил капкан.

На обратном пути он спугнул рябчика, как и тетерева кормился березовыми почками. Рябчик первым заметил охотника, сорвался с березы, тут же скрылся. Однако Гера впустую не стрелял, стоял, слушал. Услышав, что рябчик сел на дерево, он пошел осторожно в ту сторону, держа двустволку наготове, внимательно осматривая все деревья впереди себя; хотя не обучался такой охоте, а уже догадывался, как надо действовать. И он разглядел прижавшуюся к густой еловой ветке птицу, крутила головкой, стремясь вовремя заметить опасность.

Следующим утром он снова направился в сторону деревеньки Орендорская, надеясь, что бобр за ночь попался, и решил поставить капканы там, где ставил пацан, взял с собой Трезора. Кобель почти перестал хромать. И, такое впечатление, что пес засиделся, сам убежал вперед, не нужно было заставлять.

Вскоре пес залаял. Гера свернул к росшему в стороне ельнику, в ельник зашел. Пес работал в свойственной ему манере, взлаивал, глядя на появившегося хозяина, не понять кого нашел, и нашел ли, но задними лапами снег и стылую землю не отбрасывал, хромая лапа мешала заниматься любимым занятием. Пройдя еще немного вперед, осторожничая, Гера задрал голову и увидел на самой макушке рослой ели, под которой торчал пес, здоровенного черного глухаря. Птица громоздилась как черная шапка, взмахнула крыльями, с трудом удерживаясь на прогибавшейся нетолстой верхней ветке. Вероятно, из-за желания удержаться на ветке она теряла внимательность, не заметила появившегося охотника. Хотя Гера засуетился, ружье поспешно вскинул, а прицелился, не пальнул на авось. Глухарь грузно падал, застревая в ветвях, грохнулся о землю. Трезор, вдруг проявляя резвость, успел подбежать к добыче первым, попытался утащить, пришлось на него кричать, догонять, отнимать.

Трофей отменный! Гера подержал птицу за лапы, полюбовался размахом крыльев, черное перо с металлическим отливом, брови красно-кровавые, весила килограммов шесть. Трезор продолжал не мириться с тем, что у него отняли добычу, снова прошлось на него кричать, чтоб глухаря не хватал, но награду заслужил. Достав нож Гера отрезал у глухаря лапы, отдал собаке, хвалил.

И в последующие два часа скучать не пришлось, добыл двух белок, на такой успех не рассчитывал. И опять должен был сказать спасибо Трезору, хромой, а вспомнил, что он охотничья лайка, его предназначение не только драться с соседскими кобелями, может хромота пошла на пользу, поубавила дурь. Правда, такие перемены привели в тому, что через какое-то время не совсем оправившийся Трезор едва ковылял.

Охотничьи навыки у Геры появлялись, действительно мог надеяться на успех.

Он установил капканы, какие захватил с собой, установил в тех местах, где прежде ставил пацан. Благодаря пацану Гера стал немного понимать, что капканы надо ставить в воду, где ручей впадал в речку, мешал воде замерзать. Хотя дед не был уверен, что гость добьется успеха, он сам приобрел опыт лишь за много лет, но Гера уже думал – не вернется с промысловой охоты пустым. Он поставил капкан и на пути, где выдры бегали по льду, причем многократно, осталась цепочка следов на заснеженном льду, хотя и сомневался, что будет успех, капкан снегом почти не маскировался, поводок от капкана прикрепил к кусту.

В тот день были и неожиданные встречи. Он возвращался к избушке, когда уже намечались сумерки, шел мимо подступившему к речке моховому болоту, отделенного от речки кустами, когда выскочил заяц. Трезор отстал, плелся где-то сзади. Гера зайца не ждал, ружье висело на плече, выстрелить не успел, видел, как беляк уносился прочь по открытому пространству, его и пулей из карабина не взять. Сам не зная зачем Гера на болото свернул, пошел мимо кустов.

И вдруг из снега с грохотом крыльев, с петушиным ко-ко стали вырываться тетерева. Возле самых кустов ветер намел сугроб снега, в этот сугроб и зарылись птицы на ночь. Хотя Гера слегка опешил, а сорвал с плеча двустволку. Тетеревов десятка два, взлетали в разнобой, от их количества замельтешило в глазах, неслись прочь, не понять, в кого целиться. Гера ни одного не подстрелил, дробью исполосовал воздух. Обругав тетеревов, заодно и себя за ротозейство, закинув ружье на плечо, он зашагал дальше.

И надо же, из сугроба совершенно неожиданно вылетел еще один тетерев, тоже умчался, и летел не как древний старец, значит, продолжал хорониться в снегу после выстрела охотника не потому, что был глухим. Вот и попробуй разобраться в птичьих повадках!

Погода изменилась с ночи, с просторов Атлантики прорвались потоки теплого воздуха, оттесняли холод Ледовитого океана. К у тру стал разбойничать дождь, решил расправиться с зимой, портил снег каплями, портил и подгнившую избушку, с потолка потекло, хорошо, что не на нары. Дров Гера заблаговременно не заготовил, ближе к обеду наметился просвет, дождь решил передохнуть, Гера с топором в руках покинул избушку, срубил и приволок сухую сосенку, слегка намок из-за падавших веток деревьев капель, втащил сосенку в избушку, разрубил на куски, наложил в дыру под каменкой, с трудом поджег с помощью березовой коры. Дрова не горели, нещадно дымили, древесина успела отсыреть. Тогда он стал топориком отрубать древесные куски с бревен стены избушки, с внутренней стороны.

Он маялся и на следующий день, такой же дождливый, как и предыдущий, не рад был, что не распрощался с промысловой охотой. Лед таял, и Гере понятно: установленный на льду капкан на выдру наверняка утонул, могли пропасть и другие капканы, да в такую непогоду не хотелось нос высовывать из избушки и капканы спасать.

В одном месте Гера до того стесал бревно в стене избушки с целью получения дров, что лезвие топорика выскочило наружу, пришлось дырку затыкать мхом. Он губил избушку, могла пригодиться другим людям, но не погибать же от холода и голода, подстреленную дичь нужно варить.

На четвертый день снег согнало повсеместно. Природа поднесла сюрприз. Правда, до зимы даже по календарю оставалось побольше месяца, у зимы имелось впереди время напомнить о себе. Речка очистилась, нельзя догадаться, что совсем недавно ее сковывал лед. Пока Гера безвылазно торчал в избушке, то хотелось одного – дождаться погоды и убраться отсюда, но отступило ненастье, утром улыбалось солнце, и посветлело на душ, вернулось настроение, пускай и не бодрое, но от уныния не осталось следа, решил не спешить в деревеньку, промысел продолжить. Дождавшись, когда подсохнет лес, с ветвей деревьев перестанут падать капли и мочить одежду человека, Гера покинул избушку.

Трезор пошел следом за хозяином лишь вначале, точнее потащился, явно недовольный тем, что из избушки выгнали, вскоре приотстал и пропал. Безделье в ненастные дни развратило пса, снова победили в нем задатки лодыря и вредная потребительская психология: раз имеется хозяин, то накормит, не даст пропасть, на то он и хозяин, – безделье оттеснило пробудившийся было интерес к охоте и понимание того, что на хлеб надо зарабатывать. Раздосадованный Гера хотел вернуться, наказать пса, но не захотелось терять время и, главное, знал по собственному опыту, если настроился халтурить, человек ли, собака, то толку от такого работника не будет. Между прочим, он подмечал сходство между собой и Трезором, пес тоже надрываться не стремился, работал только потому, что работать заставляли, под старость и Гера станет лентяем.

Установленные на бобров капканы оказались нетронутыми. Гера пошел дальше, намереваясь проверить все поставленные капканы, и прошел порядочное расстояние, когда доносившееся за поворотом речку странное попискивание заставило насторожиться. Начиная осторожничать, продвинувшись вперед, он увидел двух плававших по открытой воде выдр, до них далеко, но они плыли против течения, плыли к Гере. Сдерживая волнение Гера затаился за кустом, встав на коленки. Вот одна выдра выбралась на берег, решила передохнуть или расправлялась с крупной пойманной рыбиной, рассмотреть не удавалось. Потом она поплыла снова. Обе выдры по-прежнему приближались к Гере, то и дело ныряли и не показывались продолжительное время.

Заставляя себя не суетиться Гера хоронился за кустом, следил за зверями через просветы между ветками, а хотелось отползти от реки, встать в рост, пробежаться и оказаться вблизи выдр, чтоб поскорее получить добычу.

Он дождался, выдры плыли мимо него. Гера уже отвыкал бездумно стрелять. Выдры плыли на глубине ближе к тому берегу, подстреленную не достать, не лезть же в ледяную воду. И Гера вспомнил, дед говорил: убитый зверь утонет, стрелять бесполезно, ни себе, ни людям. Выдры притаившегося человека не замечали, теперь решили поиграть не то в жмурки, не то в прятки, увлеклись, друг за другом гонялись, ныряли, повлияла на них перемена погоды, может решили – уже весна. Гера надеялся, хоть одна приблизится к этому берегу, из воды выберется, или окажется на мелководье.

Продолжая играть между собой выдры проплыли мимо Геры. Поднявшись в рост, он отступил от речки, пробежал, оставаясь с речки невидимым, выдр опередил и затаился за береговыми кустами снова. Таким старательным и упорным он был, пожалуй, впервые, на заводе работал потому, что жить как-то надо, в армии на тех же учениях приходилось подчиняться приказам ротного или командира отделения.

Он ждал напрасно, видимо, выдры заподозрили опасность, или надоело им играть, добрались до своих нор, в них затаились. Гера стоял какое-то время в рост, желание добыть зверя проходило. Леший с ними, пускай живут и помнят его доброту, так он решил. Гера становился не таким, каким был прежде.

Низкое солнышко побаловало лишь с утра, день выдался сереньким.

Шагая с прежним намерением проверить все установленные капканы, он вдруг уловил звук мотора. Он остановился, прислушался. Звук мотора усиливался, тревожил спокойствие тайги, лодка намеревалась доплыть до Геры. Но вот звук смолк, лодка пристала к берегу. Потом она поплыла вновь, в обратную сторону, о чем можно было судить по слабевшему звуку мотора.

У Геры была причина забеспокоиться. Дед говорил, что рыбаки до этих мест обычно не добирались, но вот, похоже, добрались. Нужно вернуться к избушке и разобраться в ситуации.

Когда он дошел до места, где поставил капканы на бобров, то обнаружил – оба капкана сняты, сворованы, что возмутило, хотя сам поступил точно таким же образом, забрав добычу пацана, и совесть лишь вначале немного мучила.

Он зашагал с самыми решительными намерениями, хотя предположил, что рыбак не один, силы могут быть не равны. Драться Гере не привыкать, часто при этом горячило выпитое вино, сейчас был трезв. Из-за трезвости у него вскоре уменьшились агрессивные намерения, и начал здраво рассуждать – с какой стать рыбаки станут выбираться из лодки на берег, увидев подточенные бобрами осины. Похоже, предстояла встреча с какими-то другими личностями. Он теперь шел, держа двустволку в руке, внимательно смотрел вперед, не исключал, что пришельцы высадились из лодки и направились к ему навстречу.

Увидев избушку, он увидел и причаленную к берегу лодку с мотором на корме. Дверь избушки открыта. Гера мог оставаться незамеченным, прячась в лесочке из ольхи и берез. На пространстве перед избушкой росли лишь кусты.

Показался человек, стоял, крутил головой, и вел себя не как обычный охотник, осматривался, будто явился сюда наводить порядок и старался кого-то заметить. И на человеке городская тужурка на молнии, причем контрастного коричневого цвета, не маскировочная, такая наоборот привлекала к себе внимание, на голове фуражка, и стало ясно – не рыбак, и не лесник, леснику здесь делать нечего, лес давно не рубили.

Следом вышел парень, которого Гера узнал сразу, с ним довелось познакомиться, когда ходил в центральную усадьбу и покупал продукты, намереваясь отправиться на промысел, навестил вначале Лену.

В то утро, отправляясь в центральную усадьбу в магазин и намереваясь встретиться с Леной, он побрился, до пояса мочил себя холодной водой, выйдя из избы на волю, освежал надорванный водкой организм, все равно на физиономии удали было маловато, пожалел, что и накануне пьянствовал.

Запирать дома в северных деревнях до сих пор не принято, чем Гера и воспользовался. В знакомый дом он не вломился, зашел в сени, зажег свет, помня, где выключатель, разулся, снятую куртку повесил на стенной крючок.

И он не решался зайти в комнату, топтался перед дверью и поражался на себя, оценивая, как свое нерешительное поведение, так и свои чувства. Он, относившийся к женщинам немногим лучше, чем мужчины мусульмане в той же Саудовской Аравии, считал их вещью, о чем говорил деду, стремясь тогда проснувшиеся чувства к Лене от деда скрыть, он, бывшая шпана, временами имевший знакомство с полицией и после службы в армии, был сейчас похож на молоденького влюбленного, ни разу целовавшего девушку. Лена его колдовала? Хотя взгляд ее казался суровым, а, похоже, был и завораживающим, притягивающим к себе, гипнотизирующий взгляд, наверняка она имела староверческие корни, по наследству передалось умение воздействовать на человека. Помимо этих предположений возникали мысли: может, на самом деле любовь существует, причем и с первого взгляда, Гера на эту любовь попался, появились чувства не такие, какие знал прежде? К человеку со сложной, нестандартной жизнью и любовь приходит необычная.

Он несмело зашел в комнату.

И застал Лену за уборкой помещения, тряпочкой протирала подоконник, поднимая горшочки с цветами, затем ставя их на место. Пришедшего она, казалось, не замечала.

– Я готов помочь, – не очень решительно вызвался Гера, топчась теперь возле порога.

Она будто не услышала его слова, подошла к раковине на тумбочке слева от окна, над раковиной прикреплен умывальник, сняла с другой стены висевший под сушилкой для посуды черпак, наполнила водой из стоявшего на лавке ведра, вернулась к окну, стала поливать цветы.

– Я в прошлый свой приход к тебе говорил пошлости, говорил черте что, извини… Принести воды? Только покажи, где колодец… У Виктора воду из колодца подает движок, по трубе отработанная воды сливается, а ты, гляжу, живешь по старинке, воду таскаешь из колодца, под раковиной ведро, то и дело его надо выносить, воду на улице выливать, сказывается, что мужика нет, некому нормально наладить хозяйство.