Нескучная история. Книга 2

– И поёте? – прибалтиец был поражён. – Слушайте! Выручите меня!.. Попойте с ним… Потому что он, как выпьет арманьяка… Как килькой закусит… У него душа рвётся по-русски петь, а я слов не знаю… Он тогда начинает возмущаться и говорит: «Какой же ты эстонец, если русских песен не знаешь?!» А я и не эстонец вовсе, хоть и живу в Эстонии! Я – латвиец вообще!.. Я и латвийских песен не знаю!.. Я вообще никаких не знаю!

– Как же вы не знаете латвийских песен? – перебил его Иван. – А эту вот: «Жгли мы замки русские, деньги их теперь на дне…» Не знаете? Латвийская народная нацистская песня… Ваши поют её там, подсвечивая ноты факелами… Я сам в интернете видел.

– Этого не может быть! – возмутился прибалт. – Какой же нацизм у нас?!

– Да-да… Какой же?..

– Это только самые глупые из наших могут такие песни петь!

– Ну, конечно. Вы им это обязательно скажите, когда домой вернётесь…

– Так я же не в Латвии живу! Я – в Эстонии!..

– А-а!.. Так это ведь в корне меняет дело!.. Я-то думал – Латвия!.. А тут – Эстония!.. Это ж небо и земля!.. Тут тебе Даугавпилс, а там – и вовсе Пярну… Тут те – Двинск, а там – Пернов!.. Надо же так ошибиться! – Иван сокрушённо покачал головой…

– Да-да… Я и не пою никогда там, в Эстонии. Поскольку – не певец!.. Ну что?.. Придёте попеть со шведом?! – с надеждой в голосе спросил латвиец.

Друзья, а вместе с ними и Викентий, были настолько поражены просьбой прибалтийского гостя, что поначалу даже не знали, что ответить, поэтому воцарилась пауза. Латвиец с жалобной надеждой смотрел на них.

– Меня Урмас зовут, – протянул он руку ближе всех сидящему к нему Ивану. – Урмас Палубис…

– Иван, – ответил тот рукопожатием.

– Урмас, – протянул он руку Андрону… Таким манером сосед перезнакомился со всеми…

– Не знаю, – наконец сказал Иван, – я вообще-то тоже не певец…

– Я певица, – сказала Катя… – Выручим вас сегодня, так и быть.

Спевка была назначена на полдень. Шведский путешественник оказался высоким дородным мужчиной лет пятидесяти. Он энергично пожал руки Андрону, Ивану и Кате (Викентий предпочёл в гости не идти, сославшись на головную боль, и остался отдыхать в своём купе). Но друзья подозревали, что дело тут вовсе не в головной боли, а в боязни встретить в коридоре «журналистов». Впрочем, обличать Викентия не стали…

Швед с Урмасом сервировали стол по мере походных возможностей. Еды и выпивки у них оказалось предостаточно. Фрукты, овощной салат и, конечно, сервелат нескольких сортов располагались на покрытом скатертью столике. А также – соки, французский коньяк, шампанское в ведёрке со льдом из вагона-ресторана… Ну и для арманьяка с килькой тоже нашлось там место.

– Прошу фас, прошу! – швед приглашающим жестом указал на купейные сиденья, – прошу рассашифаться…

Гости заняли места за столиком, Урмас сел с краю, а хозяин банкета пристроился рядом с Катей, которую пропустил на лучшее место, у окна. Он довольно сносно говорил по-русски.

– Дорокие к ости! – разлив по фужерам арманьяк, а Екатерине, по её желанию, налив шампанское, он продолжал: – Я ошень рад нашему снакомству. Менья софут Арфид Портмонессон, и я прибыл сдесь, штобы помокать строить фаш русский демократий… Мы едем в один кород… кород… как это насывайтся?..

– Перестройск! – подсказал шведу прибалт.

– Ах да!.. Перестройск!.. Никак не сапоминайт… Андрон толкнул Ивана коленом:

– Туда же едут, – сказал он ему шёпотом.

– Слышу, – кивнул тот в ответ.

– Ми пудем там с удофольствий помогайт молодой эколокической демократишеской общине строить её будующее!.. Я хохочу… то есть нет… Я… хочучу… Нет! – швед помотал головой, пытаясь вытрясти нужное слово. – Как это-о?.. Я шелаю, фот!.. Шелаю фойти в русский культур! И поэтому я тренируюсь в хорофом пений и пуду плагодарно фместе с фами петь!.. И пить!.. За феликий русский культур!.. На сдорофье, друсья!.. За снакомстф! – с этими словами швед поднял бокал и опрокинул его содержимое, после чего подцепил из консервной банки кильку в томатном соусе и, поддерживая её снизу хлебом, чтобы не капало, с видимым удовольствием отправил в рот.

Остальная часть мужской компании, не заставляя себя упрашивать, тоже выпила и закусила. Только Катя, слегка отпив шампанское, поставила почти полный фужер на стол.

– Потшему фы, Катья, не фыпифайте? – спросил мистер Портмонессон.

– Мне ведь ещё петь, – засмеялась она, – а петь надо правильно, не допуская фальшивых нот. Поэтому с выпивкой не стоит торопиться…

– Да, петь!.. Рюсски песний!.. Ой люплю рюсски песний!.. Они душефный!.. Мошете петь фот эту карошу песню: «Ой, морс, морс…»?

– «Ой, мороз, мороз?..» Конечно, – засмеялась Катя.

– Спейте её мне, пошалуйста! – швед умоляюще сложил руки на груди, – я фас отшень прошую!

– Да, конечно, – ответила Катя. – Сейчас спою… Все вместе споём. Поддержите меня, – обратилась она к Ивану и Андрону.

– Это можно, – сказал Иван, – запевай, милая барышня…

И культурный вечер начался… Он засиял мелодиями русских песен под искрящиеся блески заморских вин…

Пели все и даже прибалтиец Урмас в меру сил. Его шведский патрон хотя и не пел по причине незнания текста, но радостно махал вилкой в такт мелодии… Он пил арманьяк, не забывая подливать другим, пил и млел от пения… Он закусывал арманьяк килькой в томатном соусе и веселел душой. Наверное, в эту минуту он чувствовал себя русским и был совершенно счастлив… Как только может быть счастлив швед на бескрайних просторах Сибири…

В разгар веселья дверь распахнулась, и в купе ворвался Викентий. Он был очень возбуждён.

– Там! – крикнул он. – Журналисты!

Иван вскочил и, оттолкнув Викентия от двери, выглянул в коридор. В дальнем конце вагона он увидел спины улепётывавших «журналистов».

– Да, – сказал Иван, – это знакомые спины. Они вчера уже убегали от линейного сержанта Деловых.

– Я теперь и второго узнал!.. Это точно те самые, которых вы на перроне били! – воскликнул Викентий.

– Они их не били, – ответил ему Андрон, – а просто пытались достучаться до понимания.

– Так что произошло, Викентий? Они снова пытались взять у вас интервью? – спросил Иван.

– Конечно! – воскликнул тот. – Приступили ко мне с двух сторон у туалета!.. Оба с синяками!.. Один с разбитой бровью!.. И спрашивают, куда мы едем?.. Я мычу как немой! Как вы меня и научили. Мычу, головой мотаю и пытаюсь вырваться…

– А они что же?

– Зажали меня с двух сторон и бумажку с карандашным огрызком в руки суют, мол, если говорить не можешь, так напиши ответ!..

– Ну-ну…

– Что ну… Тут бабушка из соседнего купе мимо проходила, им пришлось расступиться, чтобы её пропустить, я и рванул прочь… Сразу к вам. Едва успел…

– Нет, – сказал Иван. – Это вряд ли журналисты. Так интервью не берут.

– Да ну! – возразил Викентий. – Ещё как берут! Вы, наверное, в Москве давно не были… Они сейчас к тебе в койку залезут, чтобы интервью взять. Их распустил закон о журналистской неприкосновенности…

– Да вы что?!.. Правда? – спросила Катя.