Почтовая станция Ратсхоф. Приют контрабандиста

– Куда уж выше… – выдохнула я.

Мы выбрались на обзорную скалу. Усыпанная мелким камнеломом, она частично заросла сухими кустиками, но обзору ничто не мешало, и перед нами во всю ширь простёрлась долина Арды с блестящей на солнце речной водой, густыми участками леса и прямоугольниками пашен. Сверху я увидела, что Арда в жаркую июльскую пору течёт измельчавшая, обнажившая каменистые островки и заторы из плавниковых деревьев, а ещё увидела, как хорошо старые маджаровские домики вписываются в цветущую низину.

Вершины Моминой скалы, под которыми мы стояли, были западной кромкой кальдеры. Ска?лы её восточной кромки, нависшей над глубоким меандром Арды, назывались Кован Кая. Там гнездились большинство местных птиц, и простого туриста на Кован Кая не пускали, а родители Вихры, работавшие в природоохранном центре, иногда к ним поднимались. Вихра немножко рассказала о работе своего папы и попутно объяснила, где тут в открывшейся панораме Гюргенские холмы, где Патрон Кая с её мозаичными скалами, где Чёрная скала с дикими кошками, а где ближайшие границы с Грецией и Турцией. Меня как-то больше интересовал обещанный указателем Каменный гриб, но спросить о нём я поленилась.

Вихра вывела нас на пунктир едва намеченной тропки, точнее того, что от неё сохранилось, и мы вновь пошли на подъём. Минутой позже Гаммер заметил в кустах ржавый стенд с выцветшим плакатом. Начисто выбеленное полотно прежде наверняка говорило об истории Моминой скалы, и если горную библиотеку в самом деле оборудовал Смирнов, то местечко он выбрал удачное: доступное, некогда популярное и в то же время скрытое, преданное забвению. Интересно, сколько законов он нарушил? Вряд ли ему официально разрешили построить библиотеку на охраняемой природной территории.

Пунктир тропки прекратился. Опять начались заросли, теперь уж совсем непроходимые. Вырываясь из дикого шиповника, мы следом продирались через упрямый орешник, огибали скальные ложбины и закладывали петли, чтобы по верхушкам каменных гряд обойти наиболее гиблые места, куда не рисковала сунуться даже Вихра. Затем наш путь лёг по громадным базальтовым глыбам. Мы взбирались по ним, как лилипуты по ступеням, высеченным для Гулливера. Ну ладно, глыбы были не настолько высокими, но я карабкалась на них с натугой. Гаммер при случае подавал мне руку, и я особо не вредничала – позволяла вытянуть меня на очередной уступ, хоть и чувствовала себя безвольным мешком с картошкой. Настя и Глеб поднимались куда бодрее, ну а Вихра взлетала с такой скоростью, словно была невесомой и лишь ловила попутные порывы ветра.

Наверху обозначились зубчатые скалы вершин, и ступени помельчали. Среди них попадались совсем низенькие, шаткие. Я вздрагивала, когда базальт ощутимо кренился под моим весом, а в Гаммера, напротив, вселился дух горного козла, и он передвигался прыжками с валуна на валун, пока его не окрикнула Вихра.

Библиотека была уже близко, но Вихра призналась, что точного подхода к ней не помнит. Мы без толку шатались из стороны в сторону, ползали по расщелинам, потом спрятались от солнца под скалой и объявили обеденный привал. Вихра, Гаммер и Глеб быстренько перекусили и убежали искать библиотеку, а мы с Настей ели не спеша. Посыпа?ли кукурузный хлеб солью и чабрецом, кусали его, следом кусали сыр из овечьего молока и запивали чаем. Пушистая мордочка Тоторо улыбалась мне со стенки термоса, и я чувствовала себя как никогда довольной, хотя чай получился невкусный – заваренный по рецепту Вихры: с добавлением горных трав и острого перца, который по-болгарски назывался «люта чушка».

– Пьём чай с лютой чушкой, – сказала я.

Настя свирепо хрюкнула в ответ. Мы рассмеялись и, подложив под голову рюкзачки, легли на тёплую каменную плиту.

Я засняла на видео, как богомол грациозно ползёт по крепкому стебельку и перебирается на жутковатую паутину. По краям обычная, к центру она становилась плотной, а в са?мом центре зияла чёрная дыра, уводящая под камень. Когда богомол задел паутину, из дыры выскочил паук, и они, затаившись, уставились друг на друга. Я ждала хоть какой-то развязки, но задремала.

Поспать мне, конечно, не дали. Глеб отыскал библиотечную пещерку. Входом в неё служил узенький проём между двумя глыбами, и его частично преграждала сушина, закаменевшая под солнцем и увитая петлями чахлого вьюнка. Обнаружить проём было трудно. Тем студентам из Софии повезло, и я гадала, зачем они вообще сунулись внутрь.

Четырёхметровые глыбы венчались плоской базальтовой нашлёпкой, она поросла стелющимися кустами, а выше подниматься было некуда – там лишь кричали ничем не сдерживаемые горные ветры, – и Настя с Гаммером обсуждали, сколько сил потрачено на то, чтобы занести сюда строительные материалы, а сушина их, кажется, совсем не смутила! Нет, я бы не поручилась, что её приволокли рабочие, но в моей голове отчётливо зазвучали строки из «Веды»:

Проходи, велит, через лес,
Где найдёшь ты дерево засохшее,
Под ним находится потайная пещера;
В пещере сидит девушка всемирная красавица.
Тут поднялся юнак Орфей
Да пошёл через лес,
Где увидел сухое дерево,
Ветви ему заслонили потайную пещеру,
С трудом он пещеру разглядел.

«С трудом он пещеру разглядел»!

Всё верно!

Покосившись на Вихру, я сдержала радость. К тому же допустила, что среди кустов тут, на вершине, действительно каким-то чудом выросло одинокое дерево. Само. Измученное ветрами, оно повалилось прямёхонько на проход в неглубокую пещерку. Почему бы и нет? Да и в головоломке Смирнова не было ни слова о засохшем дереве, это уж я выцепила его из «Веды». Вот только за последние полгода, разгуливая по лабиринту мертвеца, я как-то перестала верить в совпадения. Оставалось посмотреть, какая там из себя в пещерке лежит всемирная красавица и чем она поможет в поисках сокровищ.

Вихра позволила Гаммеру первому опуститься под сухие ветки и проскользнуть в расщелину. Включив на смартфоне фонарик, Вихра поторопилась за ним, а следом поторопились и мы с Настей. Глеб замкнул цепочку.

Мы попали в тесный коридор. Настя предрекала мне скорую встречу с призраком, стерегущим про?клятые книги, приставляла к подбородку фонарик и пыталась изобразить то ли дух озлобленного библиотекаря, то ли актрису из «Ведьмы из Блэр». Фильм нас в своё время заставил посмотреть Гаммер, и ничего страшного там не было, но я предпочла бы его не вспоминать.

Когда Настя угомонилась и продвинулась вперёд, я наконец увидела, что стены коридора на половину высоты выложены коричневым кафелем, а выше, как и сводчатый потолок, покрыты растрескавшейся штукатуркой. На полу в шахматном порядке лежали серые и чёрные квадраты кафеля. Высветив их фонариком, я замерла. Опустилась на колени и провела по кафелю ладонью. Смахнула нанос мелкого лесного сора. Убедилась, что пол чёрно-белый.

Судя по голосам, Настя с Гаммером и Вихрой добрались до библиотеки, я же продолжала, зачарованная, водить ладонью по плитке.

– Ты чего? – спросил Глеб.

Я вздрогнула от неожиданности. Забыла, что он идёт за мной.

– Сейчас-сейчас, – прошептала я, силясь с ходу разобраться с нахлынувшими догадками.

Вихра не упоминала цвет и шахматный порядок кафеля. Разумеется, для неё в подобных деталях не было ничего важного, а я сразу вспомнила одну из шести книг Смирнова. В «Золотой цепи» у Грина события разворачивались в громадном особняке с кучей всевозможных механизмов, потайных комнат, и главный герой блуждал по нему, пока не угодил в лабиринт, где владелец дома спрятал свою распрекрасную золотую цепь. Так вот проход в лабиринт открылся из библиотечного шкафа. Пройдя через шкаф, главный герой попал в коридор, оформленный точно как и коридор, в котором мы стояли! Или не точно… Может, я что-то напутала и плитка тут совершенно ни при чём.

Одержимая загадками Смирнова, я теперь во всём угадывала скрытое значение. Кажется, в психологии был подходящий термин. Я встречала его во «ВКонтакте». Силилась вспомнить. Термин ускользал от меня, и я злилась на дырявую память. Мотнула головой, отгоняя неуместные мысли, и поднялась на ноги. Наскоро отряхнулась и шагнула вперёд. Вновь вспомнила о Глебе, терпеливо ждавшем, пока я пропущу его к стеллажам, и обернулась. Хотела рассказать ему о своих подозрениях и поискать в смартфоне соответствующую цитату из «Золотой цепи» – не зря же закачала себе книги Смирнова, – но увидела, что Глеб стоит со скучающим лицом, и как-то осеклась. К стеллажам он не рвался. Будто заглянул в библиотеку, пока мы с Настей отдыхали под скалой. Всё там облазил, изучил и успел разочароваться в том, что обнаружил. Может, и успел, только нам не сказал.

Уверившись, что горную библиотеку построил именно Смирнов, я ожидала увидеть нечто невероятное. Перебирала в памяти детали из «Золотой цепи» и других книг в надежде, что они помогут с ходу решить какую-нибудь выставленную напоказ, однако прошлыми посетителями не считанную загадку, потому что считать её мог лишь человек, посвящённый в тайны Смирнова, когда же коридор закончился, я увидела, что библиотека пустует. В ней не нашлось ни двух обещанных стеллажей с книгами, ни чего-либо ещё, способного вознаградить нас за долгое восхождение.

Закруглённые стены были снизу выложены кафелем, сверху оштукатурены. Свод потолка шёл несимметрично, выдавая естественный рельеф базальтовых глыб, между которыми образовалась пещерка, и клином уходил ввысь метра на три. Кажется, в его заострённой макушке когда-то светилось отверстие, выводившее наружу, то есть на самую вершину. Строители заделали отверстие, чтобы защитить книги от дождя, однако за полтора года вода просочилась внутрь, и на отсыревшей штукатурке проступили чёрные пятна плесени.

Под стенами пол был выложен чёрными и белыми плитками в узнаваемом шахматном порядке. Из них получился непропорциональный овал, в центре которого красовался пропорциональный прямоугольник, собранный из серых, пятнадцать на пятнадцать сантиметров, плиток с общим узором. Я не сразу поняла, что он означает, потому что к нашему приходу кто-то хорошенько его расковырял.

– Здесь поработали перфоратором, – сказал Гаммер.

– Искали проход, – кивнула я.

– Или тайник, – добавила Настя.

– Тайник? – удивилась Вихра.

– Мало ли дураков, – уклончиво объяснил Гаммер. – Подумали, что тут спрятаны сокровища. Зачем ещё сверлить пол?

– Не знаю. – Вихра и сама выглядела озадаченной. – Раньше такого не было. Может, просто вандалы?

Опустившись на колени, я подметила первую странность. На внешнем овале перфоратор безжалостно раздробил плитку – она раскололась на кусочки, – а внутренний прямоугольник вандалы отчасти пощадили: прежде чем сверлить бетонную стяжку пола, вынули и отложили мешавшие им квадратики кафеля. Две стопки таких квадратиков при неверном свете фонарей напоминали то ли угловатые грибы, то ли крохотные сталагмиты.

По нетронутым плиткам внутреннего прямоугольника я наконец догадалась, что из них складывалась незамысловатая карта мира с подписанными по-английски странами, городами и реками. Надписи и линии были вырезаны, закрашены чёрной и белой краской и покрыты прозрачной эмалью или чем там обычно покрывают кафель.

Я попробовала вернуть на место несколько квадратиков и подметила вторую странность. Если кафель внешнего овала надёжно крепился к бетонному основанию, то во внутреннем прямоугольнике он лежал свободно – по его тыльной стороне тянулись витиеватые, будто искусственно нанесённые, а главное, чистенькие трещины! На них не было даже следов клея!

Строители нарочно приподняли стяжку под картой мира, чтобы вся напольная плитка в библиотеке, с клеем и без, легла вровень. Затирка зафиксировала в действительности не закреплённый кафель, а вандалы и не подумали о сохранении карты – лишь позаботились о собственном удобстве: зачем сверлить плитку, если можно убрать её и сразу взяться за бетон, под которым, как они предполагали, спрятано нечто важное?

Вихра следила за мной с недоумением, а Глеб безучастно стоял на выходе из библиотеки в коридор – судя по всему, считал, что нас опередили другие охотники за сокровищами. Если тут и лежало нечто ценное, необходимое для продвижения по головоломке Смирнова, то теперь оно пропало. И всё же мы с Настей и Гаммером не сдались. Восстановили внутренний прямоугольник. Осветили его в три фонарика. И… ничего важного не подметили. Схематичная карта мира с искажёнными континентами и островами. Великобритания получилась чуть ли не больше Австралии. Названия выбраны наобум, без видимой логики. Некоторые столицы, например Пекин, не отмечены, зато крупно выведены малоизвестные города вроде какой-то Дацьенфы. Ни Москвы, ни Парижа. А Калининград я нашла! Это нам не помогло, но было приятно. Ещё я обнаружила ошибку: Гренландию подписали как Grinland вместо Greenland.

– Зануда, – прошептала Настя, когда я указала на ошибку.

– Сделано в Китае? – усмехнулся Гаммер.

Подобная карта хорошо смотрелась бы на кухонной стене. Не хватало лишь дополнительных рисунков: всяких домиков, оливок и чего-нибудь ещё не менее идиллического. Непонятно, зачем её собрали на полу горной библиотеки и почему сделали съёмной.

– А где стеллажи? – спросил Гаммер.

Вихра сказала, что по весне ходили слухи, будто какой-то особо предприимчивый цыган, живший неподалёку от Маджарова, завладел бесхозным фондом горной библиотеки, но до сегодняшнего дня она не придавала им значения. Об участи книг оставалось гадать. Желательно на кофейной гуще. Или на бобах.

– Он что, и стеллажи утащил? – удивился Гаммер.

– Получается, утащил.