Сполохъ и майданъ (Отрывокъ изъ романа времени Пугачевщины)

– Сказывай! Сказывай! Гд??! кричала вся громада въ одинъ голосъ и поваливъ скамейки напирала на Чику.

– Зд?сь!! въ хат?! У меня! молвилъ Чика, указывая на домъ.

Он?м?ла толпа, словно заколдовало ее это слово. Муха пролетитъ – слышно. Только тысяча глазъ горитъ и искрится на старшину. Всякое дыханье сперлось, словно боится всякiй казакъ дыхнуть… боится, что отъ его вздоха исчезнетъ сразу все, что замелькало у него въ голов? отъ чудеснаго слова старшины Чики.

Долго длится гробовое молчанье. У всякаго стучитъ еще въ ушахъ: зд?сь!! И заколдованная тишина объяла все и вс?хъ.

– Трекляты черти!! пронзительно р?знуло по воздуху… будто пуля просвистала надъ вс?ми головами.

Вс? шелохнулись и подняли головы. На бочк? стоялъ сгорбившись и трясясь старый казакъ Архипъ. Придерживая одной рукой накинутый на б?лой рубах? кафтанъ, – онъ поднялъ костлявый кулакъ надъ толпой и злобно оглядывалъ ее мутными, ввалившимися глазами, надъ которыми какъ усы нависли лохматыя с?дыя брови.

– Трекляты черти!! выкрикнулъ онъ снова, надс?даясь хрипливо отъ ярости. Казалось душа его выскочитъ изъ т?ла съ этими словами.

– Эй, д?душка, баба-яга! Не м?шайся! сказалъ Чика. Уберите его, молодцы! Ишь остервенился.

Но никто изъ казаковъ не тронулся снимать д?да и вс? глаза теперь установились на старика боязливо и трепетно, и вс? гляд?ли на его б?лыя губы и беззубый ротъ, будто боялись того, что слетитъ съ нихъ сейчасъ.

– Черти трекляты! судорожно взвизгнулъ д?дъ, обращаясь на вс? стороны, съ искривленнымъ отъ злобы лицомъ. Не уходились! За старое! Лиход?и! Трикляты! Кашу заваривать! Б?ды кликать! По мipy вдовицъ-сиротъ пустить! Трекляты! Самозванничать! Проявился царь?! Зд?сь! Черти трекляты! И д?дъ задохнулся. Трекляты!! и опять задохнулся. Трекля… совс?мъ задохнулся д?дъ.

– Молодцы! Убирай его! крикнулъ Чика и потащилъ старика съ бочки.

Д?дъ злобно отбивался, но вдругъ ослаб?лъ, повалился съ бочки и прохрип?лъ тихо: Трекляты!!

Н?сколько выростковъ подхватили его и повели подъ руки, почти понесли домой… Н?сколько разъ останавливался д?дъ въ слобод?, старался повернуть голову къ майдану, и сжималъ кулаки безсильные.

Тамъ на крыльц? стоялъ Чика уже безъ шапки, предъ раскрытой настежь дверью и говорилъ громко:

– Выдь, государь – батюшка! Объявися в?рнымъ слугамъ твоимъ!

– На кол?ни! Ура!! крикнулъ Чумаковъ, бросая шапку и опускаясь на землю.

Безмолвствуетъ, словно мертва – вся толпа. Но вотъ переднiе ряды опустились съ Чумаковымъ на кол?ни, а за ними, озираясь и дивясь, колыхнулась и вся громада казацкая!

XVII

Поздно вечеромъ тотъ же дымъ коромысломъ на Яксайской станиц?. Станичники отъ мала до велика хлопотали по хатамъ и по слобод?. Казаки чистили и точили opужiе, прилаживали сбрую с?дельную. Казачата коней ловили по степи и гнали въ столицу, къ р?к? и къ кузнямъ поить и ковать. Казачки м?сили, пекли, жарили… Ребятишки малые присмир?ли и жались по угламъ, а старики и старухи охали и вздыхали. Вс? переглядывались, перешептывались; что то особенное не то страшное и недоброе, не то дивное и чудесное облакомъ стояло надъ станицей, проникло въ воздухъ, въ людей, во вс? хаты, во вс? углы хатъ, даже въ задворки и въ чащу садовъ.

Въ хат? Матв?я, бывшей старшинской, ярко св?тились окна. Д?дъ Макаръ былъ уже похороненъ, но на крылечк? вновь стояли теперь дв? желтыя размалеванныя гробовыя крышки, а изъ плетня перев?сился къ нимъ и тянулся кустъ рябины, ярко осв?щаемый изъ окна. Въ горниц? шла служба заупокойная… а въ гробахъ лежали старшина Мaтв?й съ сыномъ. Мало было тутъ молящихся, и то больше старичье. Въ углу с?ней, на м?шкахъ съ овсомъ, забилась красавица Груня… и плакала утираясь концами желтой косынки. По саду бродила, укрываясь и прислушиваясь ко всему что д?лалось и говорилось въ хат?, высокая фигура казака Чумакова.

У окошекъ маленькой и б?дной хаты д?да Архипа толпились челов?къ съ десять и горячо толковали, поминая его имя. Старикъ лежалъ на полу горницы на подстилк? изъ св?жаго с?на, въ безпамятств?…

– Ишь! Со злобы то… чт? бываетъ! зам?тилъ кто-то. Помретъ в?дъ.

Въ хат? казака Герасимова не было ни души и дверь была заколочена. Т?ла уже были убраны. Въ церкви стояла куча гробовъ и н?сколько бабъ выли, полулежа на паперти.

У Зарубиныхъ было всего людн?й. Toлпа казаковъ, бабъ и ребятишекъ издали гляд?ли на осв?щенныя и занав?шенныя окна. Н?которые подвигались на хату, но ихъ гоняли.

– Государь!! таинственно и восторженно ходило по толп?.

– Названецъ!! робко, шепотомъ отдавалось кой-гд?, подавленное вздохомъ.

– Господи-Батюшка! Чтой-то будетъ!? раздавалось громче и см?л?е.

На крыльц? избы Чики стояли два казака на часахъ, съ саблями на голо. Въ отд?льной горниц? шла громкая, суетливая стряпня; с?рыми клубами валилъ дымъ изъ трубы дома – и на безв?трiи разстилался пеленой черезъ улицу станицы.

Въ передней горниц? т?же казаки держали сов?тъ. Два писаря писали въ углу на большихъ листахъ.

Въ задней горниц? лежалъ на подушкахъ Марусенокъ. Онъ едва слышно хрип?лъ и метался въ бреду. Чика сид?лъ надъ прiемышемъ не шевелясь и ухвативъ голову руками тяжело дышалъ. Чика любилъ своего крестника Марусенка, какъ любитъ мать родная. Два знахаря станичные что-то готовили въ углу для больнаго.

За версту отъ станицы, по дорог? въ яицкую кр?пость, прятались у р?чки въ высокихъ камышахъ съ десятокъ казаковъ съ конями въ поводу и выжидали въ засад?. Уже пятерыхъ доносчиковъ переловили они и утопили въ р?к?.

Въ полночь они снова вылет?ли стр?лой на про?зжавшаго рысью стараго казака. Но этого двое молодцевъ скрутили на с?дл? и повезли, держа лошадь за уздцы, къ хат? Зарубиныхъ.

– Срамъ, д?душка Стратилатъ. Срамота. И тебя бы въ р?чку сл?дъ! говорили они по пути старику. Своихъ выдавать! Вотъ погоди, будетъ теб? отъ государя!..

– Отъ названца-то?.. Пущай! Мн? и такъ немного житья. Вишь разыскали себ? царя… изъ донцевъ, казака Пугачева…

– И чего ты, д?душка, путаешь? Пугачевъ при Батюшк? состоитъ, а ты его самого въ цари ставишь. Этакъ бы и впрямь названецъ вышелъ.

– Не путаю. Д?ло говорю. Б?гунъ Пугачевъ назвался у васъ.

– Ну, ладно. Прi?демъ – увидишь самъ, и государя и Пугачева.

Евгенiй Салiосъ.