Сполохъ и майданъ (Отрывокъ изъ романа времени Пугачевщины)

Гулъ повсем?стный, б?готня; въ иныхъ углахъ ярая схватка, выстр?лы, стоны… Одур?ла станица и скоро, очнувшись, ороб?етъ того что натворила.

_______

Колоколъ смолкъ. Тихо стало вдругъ въ воздух?. Да и на станиц? тише. Вся толпа скучилась въ одномъ м?ст? середи станицы, близь хаты, гд? ц?лую семью Герасимова войсковой руки, а не старшинской, выр?зали душегубы свои, ради мести.

– Охъ, гр?хъ какой!

– Зарубины заварили. Чумаковъ б?гунъ, всему заводчикъ. Изволочитъ теперь всю станицу волокита приказная изъ Яицка!

– Старшинской руки десятерыхъ зар?зали и задавили, а сколько ихъ на коняхъ теперь, кто въ поле удралъ, а кто прямо въ Яицкъ въ канцелярiю съ доносомъ. Не пройдетъ трехъ дней нагрянетъ судъ.

– А все Чумаковъ! Два года въ б?гахъ былъ, вотъ проявился и начудесилъ.

– Братцы-станичники! раздался надъ толпой голосъ Чумакова. Атаманы-молодцы! Великiй гр?хъ вышелъ! Лихая б?да стряслась! Богъ видитъ, не хот?лъ я васъ въ б?ду вводить. Да не стерп?ла душа какъ Марусенка убили. Сами в?даете какiя злобства чинилъ Матв?й; какъ истомилъ злод?й всю станицу безсудностью, изв?тами и ссылкой. Простите, атаманы. Каюсь… Нагрянетъ теперь на станицу яицкая расправа. Но вотъ что молвлю я, атаманы. Коль за одно сгибать казаку, такъ ужъ лучше оружайся казакъ и сдавайся съ бою… Чья возьметъ…

– Оружайся!! кричатъ въ отв?тъ. За одно сгибать… Еще чья возьметъ!!

– Но не таковъ еще лихъ нашъ, какъ чаете вы, атаманы. Можетъ, Господней милостью и щедротой выручимся и мы изъ б?ды. И не пойдетъ станица въ отв?тъ за гр?хъ свой. Отдохните мало по домамъ, а будетъ пов?щенье – сбирайся громада къ Чикиной хат?, на старый д?довъ ладъ. Въ кругъ казацкiй! А старшиной кого теперь же. Чику? Любо?

– Любо! Любо! Чик? старшиной быть!

– Чик?! Зарубину. Зарубину!

– И пов?даетъ Чика вамъ в?сть добрую. И разсудите въ кругу что предпрiять. Любо-ль, атаманы?

– Любо! Любо! Майданъ!

– Назвался груздемъ – пол?зай въ кузовъ!

И расходится понемногу толпа по хатамъ и многiе качаютъ головами:

– Охъ, гр?хъ то… Гр?хъ какой!!

XIX

Было осеннее утро, св?жее, св?тлое, тихое. На неб? ни облачка, въ степи широкой тишь да гладь. А люди вздорятъ! Бунтуетъ Яксайская станица и уже часъ какъ снова гудитъ станичный колоколъ протяжно и густо и отовсюду валитъ казачество къ хат? Зарубина, гд? наставлены кругомъ лавки, скамьи и пустыя бочки стойкомъ. Будетъ майданъ – бес?да въ кругу казацкомъ.

Густая толпа залила хату. Не за пустымъ д?ломъ сполошилъ Чумаковъ станицу. Такое д?ло, что вымолвить боязно, а что – еще нев?домо никому, кром? него да новаго старшины Зарубина, и сказываютъ оба къ тому же что все даромъ съ рукъ сойдетъ войсковой руки казакамъ. На крыльц? показалось пять казаковъ, впереди нихъ Зарубинъ и Чумаковъ. Вс? вошли въ середину круга. Смолкъ звонъ колокольный, смолкъ и гулъ толпы.

– Будьте здоровы! Атаманы-молодцы! гаркнулъ новый старшина Чика.

– Спасибо!

– Благодарствуй!

– Здравствуй самъ многов?чно! загуд?ли голоса.

– На-предъ майдана вс?мъ мiромъ помолимся Богу и угодникамъ Божьимъ! снова крикнулъ Чика.

Толпа шевельнулась, обернулась лицомъ къ храму, что б?л?лся въ конц? станицы; поднялись десятки и сотни рукъ, поскидали шапки и запестр?лась вся темная куча русыми, черными и с?дыми маковками.

Безмолвно заколыхалась толпа, совершая крестное знаменiе и кладя земные поклоны, только шуршали кафтаны и сапоги по земл?. Словно пестрое море съ пестрыми волнами шум?ло и билось на м?ст?. Зат?мъ толпа снова безмолвно обернулась къ хат?. М?рный и зычный голосъ Чики прервалъ тишину.

– Старые заслуженые люди, молодцы-атаманы, малол?тки и все честное казачество станичное – кланяюсь вамъ чинно и милости прошу: встань вс? въ кругъ! Старые, бывалые и умные люди, напредъ вс?хъ выходи. Кто хилъ, аль присталъ – по скамьямъ садись! Молодцы-атаманы по нихъ выровнись! Малол?тки да выростки прислушивай, ума набирайся, въ майданъ не м?шайся. Бабу глупую, и старуху и молодуху, гони вонъ. Сов?тъ да любовь, атаманы! Посудимъ, порядимъ! Господи благослови!

Чика снова поклонился въ поясъ.

Толпа стала разбираться. Старики были уже впереди. Чумаковъ, прежнiй краснобай, вл?зъ на бочку и оглянулъ толпу. Со стороны храма толпа раздвигалась и пропускала дряхлаго старика казака, который тихо плелся, опираясь на молодаго выростка.

– Пропусти д?душку Архипа! тихо передавалось и предшествовало его проходу…

Н?которые казаки шапки снимали передъ нимъ. Старикъ добрался до круга, снялъ шапку, помолился на храмъ, потомъ молча поклонился на вс? четыре стороны и тяжело опустился на скамью. Чумаковъ и Зарубинъ переглянулись и поморщились.

– Помолчите мало, атаманы-молодцы! заговорилъ Чумаковъ прiосаниваясь. – Прислушайте р?чи моей. Коль согласно скажу я – спасибо молвите, коль не согласно и не любо – ох?йте малоумнаго. Посудимъ, порядимъ и что повелите, на то я слуга вашего здоровья!!.

Чумаковъ выждалъ чтобъ майданъ стихнулъ совс?мъ и заговорилъ:

– Воспомянемъ, атаманы, времена не далекiя, былину великаго войска яицкаго, когда велися порядки д?довскiе, когда отважные выборные люди чинили судъ мiромъ и расправа шла своя, безобидная, не розная, а вс?мъ равенная и вершилася въ очiю, предъ вс?мъ войскомъ и молодечествомъ атаманскимъ… на майдан? казацкомъ, на св?т? Божьемъ, а не по избамъ старшинскимъ, не за затворами, не черезъ приказную волокиту, чт? пристращиваетъ, пытаетъ и засуживаетъ, а изволочивъ гонитъ на канат? въ Сибирь.

– Правда истинная! Самая она – правда! воркнула толпа.

– Вспомнимъ славные подвиги д?довы; какъ хаживали они многотысячною доблестною ратью на кайсаковъ, иль въ ханство Хивинское и къ морю Каспiю, забирать корабли товарные, и въ многiе иные пред?лы далекiе… И ворочались домой съ добычей безчисленной, съ табунами коней и верблюдовъ, кои тащили, везли казну несм?тную, кадушки золота и сребра… бархаты и м?ха многоц?нные, и камни самоцв?тные, да оружiе дорогое на воспоминанiе и на похвальбу предъ выростками. И ходила молва славная во вс? пред?лы земные по вс?мъ землямъ вражескимъ о великомъ и непоб?дномъ войск? яицкомъ, о богатыряхъ-атаманахъ! И устрашенные ханы хивинскiе и кайсацкiе, крымскiе и буxapcкie слали на Яикъ гонцовъ да посланцевъ просить честнаго мира и дружества, а везли т? гонцы обратно отв?тъ атаманскiй: Не замиримся во в?къ съ басурманомъ и нехристемъ поганымъ!.. Не примемъ окаянства на душу!.. Не пригоже дружество съ погаными для воина православнаго! Будетъ-де вамъ миръ и упокой в?чный, какъ башки посшибаютъ вамъ атаманы, дружество будетъ вамъ, да не съ яицкими казаками, а съ чертями въ аду кром?шномъ… Принесутъ-де вамъ атаманы-молодцы объ весну предбудущую подарочки свойскie. Кто шашку, кто кинжалъ, кто ножъ, а кто сойдакъ калмыцкiй съ плевками летучими, стр?лами закалеными. И чесались за ухами ханы басурманскiе и гадали какъ задобрить чорта-сос?душку, зубастаго и долгорукаго казака яицкаго… Слыхали-ль вы эту былину?.. Позапамятовали, безпамятные… Отшибли вамъ память порядками новыми…

– Помнится, небойсь! загуд?ли голоса.

– Почто запамятовать!

– Добро! А помните-ль, какое дружество велось искони съ царями московскими… Какъ посланцы яицкie ?зжали въ Москву и били челомъ государямъ товаромъ краснымъ, рыбой диковинной, да первый кусъ добычи и дувана откладывали и слали къ нимъ съ поклономъ и съ просьбой: Прими ты, надёжа-царь б?лый, наше жертвованье, – заморскiя диковинки царевичамъ на ут?ху, золото въ казну государеву, на нужды многiя… А насъ помилуй, государь-батюшка, заставь за себя Бога молить, не вяжи намъ руки молодецкiя, не клади запретъ удали атаманской, не лишай казака воли казацкой, что сердечн?е ему казачки чернобровой, слаще меду б?лаго. Дозволь, молъ, отецъ родной, гулять казаку по морямъ, по марчугамъ, по степямъ и сыртамъ и крестить сталью кованой татарву сос?днюю… А будетъ теб? потреба въ войск? богатырскомъ, токмо кличъ кликни, и придетъ къ теб? весь Яицкъ какъ одинъ казакъ, и станетъ ст?ной каменной супротивъ врага твоего. А одол?етъ врагъ, то поваляются за тебя вс? до посл?дней башки казацкой. А какъ посл?дняя свалится – казачата придутъ!.. И н?сть на св?т? врага лютаго, короля державнаго, хана, лыцаря, что устоялъ бы супротивъ нихъ! супротивъ отважности ихъ! И милостиво слушали цари нуждушки и челобитье посланцевъ яицкихъ и съ милостью отпускали домой, сказывая: Гуляйте, д?тушки, по морямъ, по степямъ… Только честь знайте и по-пусту не дразните татарву окаянную. Да какъ еще царемъ Михаиломъ жалованы мы крестомъ старой в?ры и красой-бородою… такъ и вс?ми государями понын? милостями были сысканы и въ вольностяхъ казацкихъ никогда не обижены.

Чумаковъ остановился, оглянулъ молчаливо-внимательную толпу и крикнулъ:

– В?рно ли сказываю, атаманы!?

– В?рно! В?рно! Искони велися оные порядки казацкiе!

– Еще до-прежъ царя Михайлы такъ то было…

– Любо ли, атаманы, оное житье-бытье д?дово?.. выкрикнулъ Чумаковъ.

– Любо! Ой, любо!..

– Толь житье наше нон?шнее? Нутка!

Загуд?ла толпа – заволновалась, зарев?ла.

– Памятуете-ль, атаманы, чт? было по запрошлый годъ въ Яицк?? продолжалъ Чумаковъ. Памятуете ли генерала Фреймонова, да сотни побитыхъ, да сотни въ Сибирь погнатыхъ!.. По всему Яицку то аукнулось!

– Туда треклятымъ и дорога! вымолвилъ тихо д?дъ Архипъ.