Русский паркур / Russian parkour

I have to steal each golden piece
Still glitterin’ in the sun,
Turn out the pockets of the streets,
Pick sun-beams with a pun,

Sweep all emotions from the squares
And autumn city gardens,
Even the yellow of street lamps
Should not be left unguarded.

This autumn owes me all its gold,
I need it for my rhymes.
Although the sun is getting cold,
Its smallest coins still chime.

I’ll bring all those emotions home
And write while I can feel them,
Drawing my inspiration from
The plundered autumn kingdom.

Давай немного помолчим

Давай немного помолчим
О том, чего не будет.
Пустыми рюмками почтим
Всю неизбежность судеб.

В окно отпустим шар цветной,
Как символ расставания,
С далёкой детскою мечтой
На взрослом расстоянии.

Из крана капает вода,
По дну стучит капелью.
Бездонная моя душа
Ржавеет от безделья.

Затравим новый анекдот
От мыслей-тараканов —
Смешной до боли антидот
Не разорвёт аркана.

Мы не одни, взгляни в окно,
За занавесом шторы —
Всё то же старое кино
И прежние актёры.

Вздохнём и выдохнем опять,
Пожмём друг другу руки.
Неразворачиваемость вспять —
Безвременная мука…

Let us not talk about the past

Let us not talk about the past
And dreams that won’t come true.
Let’s raise a glass to die that’s cast
And see the shot glass through.

A bright balloon flies up and up —
The end of children’s party.
We ought to know as grown-ups,
It symbolizes parting.

The tap is dripping: pat-pat-pat,
And counting our time.
Defeated, I am lying flat
With rusting soul and mind.

Tell me a joke I haven’t heard
To tear me from my thoughts.
I’ll laugh until the mental gird
Bites in my mind and hurts.

We’re all the same, the hopeless lot,
Behind the window curtains,
Like actors playing the old roles,
The roles we know for certain.

We can but sigh and shake our hands
In silent understanding,
Admit there is no turning back,
Accept that time’s unbending.

Пантократор

И было в начале слово, и была темнота.
И был для него повод – всеобъемлющая немота…
И по этому древнему зову начал что-то он бормотать,
День за днём новым, он лишь волен всё отмотать…

Самая первая вспышка! И чёрную гладь
Белой, слепящей слишком, стал он противопоставлять!
Он – ненаписанный Мышкин, он – задумавший Аз и Ять,
Далёкий и близкий Всевышний, отец наш и мать.

«Нихао мой хаос! – он мог бы сказать на заре всего. —
Я есмь Дао, и, окромя меня, больше нет ничего.
И выиграет раунд проповедующий слово моё,
А восклицания вроде „Вау!“ – от князя мира сего».