Затонувший гобой: Антология английской, французской и бельгийской поэзии XVIII, XIX и XX веков

В лазури грезили века:
Их сны скользят по небосклону, —
Над морем, – словно облака.

Слезинок двух об Афродите,
Застывших в перламутре там —
На дне морском – не торопите,
Внемлите смутным их словам.

Времён последнего халифа
Вблизи фонтана розы две,
Насельницы Генералифы,
О грозной спорили вдове.[12 - В оригинале упоминается имя «последнего мавра», эмира Гранады конца Реконкисты, Боабдиля (1459 —1527/33). «Грозная вдова», его мать, Аиша аль Хорр, действительно сыграла ключевую роль в судьбе сына, вопреки воле своего мужа, Абу-ль Хасана Али (ум. 1485) из династии Насридов, желавшего отдать власть в Гранаде двум сыновьям своей христианской наложницы (Изабель де Солис, в исламе Сорайя). Вступив в заговор с кланом Абенсерагов, Аише удалось свергнуть Абу-ль Хасана Али (в 1482 г.) и посадить на престол Боабдиля. Любопытно, что почти за 20 лет до этого сам Абу-ль Хасан Али возглавлял заговор против своего отца и захватил мирскую власть в Гранаде при помощи всё того же клана Абенсераги.]

В Венеции на колокольне
Два ворковали голубка,
Белы как снег, в гнезде привольно —
На склоне майского денька.

Но всё, что видим – исчезает.
Всему приходит свой черед:
Цвет никнет, птица улетает,
Растает жемчуг, храм падёт.

В природе каждая частица
Уходит в тигель Бытия,
Чтоб в новых формах воплотиться,
Тебе покорных, Судия!

Их медленны метаморфозы:
Оживший мрамор плотью стал,
Губ алые раскрылись розы,
Взор влагой снова заблистал.

И снова голуби воркуют
В гнезде влюблённых двух сердец,
А зубки жемчуга воруют
И прячут в нежный свой ларец.

Здесь зарождаются приливы
Той страсти сладостно-немой,
Когда в сомненье горделивом
Душа себя узрит в другой.

Послушный зову аромата,
Лучом ли, цветом ли влеком,
Здесь к атому стремится атом—
Пчелой, жужжащей над цветком.

И грёзы вспомнятся фронтона—
Над морем, словно облака.
И у фонтана, ночью тёмной,
Признанья робкие цветка.

И поцелуи на рассвете,
И шелест голубиных крыл,
Попав в невидимые сети,
Молекул рой соединил.

Как будто заново родившись,
Ушедшей юности весна,
Цветком душистым распустившись,
От долгого восстала сна.

Её улыбка вновь сияет
Жемчужин влажных белизной.
Холодный мрамор оживает,
Став телом девы молодой.

Своей подруги голос нежный,
Как эхо в сумерках, найдёт
Под сводом голубь белоснежный
И к ней, воркуя, припадёт.

Вы… пред которой я сгораю!..
Голубка ль, резвая ль волна,
Розарий ли в цветенье мая?..
В чём наша страсть отражена?.

    Lemerre, 1890,Poеsies [Thеophile Gautier], vol. III, (p.4)

Слепой

Там, где кончается предместье,
Растерян, словно днём – сова,
Свой флажолет[13 - Флажолет (франц. flageolet) – по своему устройству близкая к свирели старофранцузская разновидность деревянной флейты (продольной) с клювообразной головкой и шестью отверстиями (изначально четыре на лицевой и два на тыльной сторонах). По времени создания (конец XVI века) является предшественницей флейты-пикколо. Применялся Ф. в основном в любительском музицировании и для исполнения танцевальных произведений. С конца XVIII века стал более часто применяться композиторами в симфоническом и оперном оркестрах (примерно с 1782 г. – зингшпиль «Похищения из сераля» В.-А. Моцарта).], топчась на месте,
Он достаёт из рукава.

Не попадая в такт, играет
Всё тот же старенький мотив.
Пёс-поводырь у ног зевает,
Понуро морду опустив.

Словно за каменной стеною —
Один во мраке – слышит он
Как жизнь снаружи, за волною
Волна, гудит со всех сторон.

Какие мрачные химеры
В сознанье мутном восстают!