Дети полутени

Больше всего он не любил именно такие дни. Одна командировка закончена, завтра начнется другая. Отчет написан, документы в бухгалтерию сданы. Осталось только дождаться командировочного и завтра утром вперед. Начальник будет тянуть с этим до последнего, отпустит только в конце дня. Уйти домой пораньше не выгорит. Надо бы поменьше попадаться ему на глаза и чем-то разнообразить день. Приготовлением кофе, пустыми разговорами с коллегами по несчастью, походами в туалет или на худой конец можно просто выйти в коридор и постоять у окна.

– Егор, зайди!

Голос начальника управления послышался из единственного отдельного кабинета. Все инженеры и аудиторы сидели вместе в одном большом общем зале. «Егор» – уже хорошо. Значит добрый. В гневе он бы вопил «Радкевич!».

Егор зашел в кабинет. Начальник, Валерий Михайлович, развалился перед компьютером в просторном мягком кресле. Как всегда при галстуке, в костюме и очках.

– Ты свой отчет закончил?

– Да.

– Сбрось на сервер в папку «Аудит 2020». Обзови как-нибудь. Я найду, завтра почитаю.

Не почитает, Егор был в этом уверен. Шеф завален работой настолько, что за его, Егора, отчет возьмется только через неделю, когда подчиненный будет занят уже другим объектом и другими отчетами. Будет звонить в самый неудобный момент, когда Егор на стройке, в дороге, где-нибудь еще. Будет орать в трубку, ругать за ошибки, требовать переписать целые страницы, объяснить непонятные места, в худшем случае грозить лишением премии или увольнением. Слышали, знаем. А ошибки будут всегда, как не вылизывай документ, это аксиома. Начальство недовольно всегда и всегда найдет, к чему придраться. Снова придется сидеть вечерами на съемной квартире, в сотый раз перечитывать почти наизусть выученный текст, сверять цифры и расчеты. Проклинать самого себя и задаваться вопросом: «На кой я все это терплю? Мне ведь столько не платят» и не находить ответа. Все это Егор прокрутил в голове за долю секунды, ответив шефу только коротким:

– Да, сброшу.

– Иди возьми командировку. Завтра едешь в этот… эээ… как его?..

Валерий Михайлович близоруко прищурился на бумажку, приклеенную к монитору.

– В Черноозерск, да. Там реконструкция торгового центра. Договор подписан, тебя ждут.

– Заберу и свободен?

Начальник раздраженно поднял глаза.

– Какое «свободен»? Рабочий день у нас до шести. Вы поохреневали там все в командировках. Я за вас возьмусь скоро. Вали давай, не беси. Всё, свободен…

Егор выскользнул из кабинета. Сходил в приемную, где получил документы и в бухгалтерию, где уставшая женщина-главбух, безразлично бросила:

– Завтра вам перечислим командировочные. Рублей триста…

Вернувшись в общий кабинет, Егор подошел к карте на стене. Черноозерск. Знакомое что-то. Может, он там уже бывал по работе, не мог вспомнить. За пять лет все города, в которых он был по службе или просто проездом, слились в один огромный и бесконечный населенный пункт. Безликий и уникальновыразительный одновременно. Егор пробежался взглядом по карте. Вот Минск, рядом ничего похожего. Областные центры, так… Черноозерск, Черноозерск. Ничего.

– А где у нас Черноозерск находится? – спросил он, не отрывая взгляда от карты, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Как? – подал голос Анатольевич, сорокалетний мужик с седыми усами и большими залысинами, забитый властной женой и любящий выпить.

– Черноозерск…

– Эээ… на севере где-то, кажись. Витебскую область глянь.

Егор поднял глаза. Витебск, синяя извилистая ниточка Западной Двины, Полоцк. Ага, нашел. Маленькая точка возле Новополоцка. Как раз напротив, через реку.

– Нашел? – спросил Анатольевич.

– Ну.

Егор вернулся за рабочий стол. Сел, пододвинул кресло. На экране рабочего ноутбука уныло светились белые с черным текстом страницы «вордовского» документа. Егор открыл браузер, планируя заказать назавтра билеты. Нет, в Черноозерске он раньше не был, это точно. Просто какое-то знакомое название. Наверное, где-то слышал раньше. Не мудрено, страна маленькая – не Китай. И ощущение такое, что половина ее съехалась в Минск. По улицам ходят уроженцы всех регионов, областей и районов, собравшиеся в столицу за заработком и лучшей жизнью. Болтают на десятке диалектов, почти не отличимых друг от друга. Многие останутся, обживутся, обзаведутся семьями и перспективами. Многие разочаруются, вернутся туда, откуда так стремительно бежали еще, казалось, совсем недавно. Другие не сдадутся, уедут куда-то еще, где, как им кажется, лучше. В Россию, Польшу, Литву, где на них будут смотреть свысока и подшучивать над терпеливыми, покорными и блаженными белорусами, безропотно готовыми на любую работу. Из мыслей вывел Анатольевич:

– Был я там один раз, – сказал он, – не по работе, так. У супруги родственники в Новополоцке живут. Мы в гости ездили, в Черноозерске этом были. Ничего так, как и везде, но глухомань страшная.

Егор кивнул. Глухомань, значит. Ничего, не первая и не последняя. Бывал он и в деревнях, до которых приходилось добираться на электричках с тремя пересадками. Случалось ночевать на вокзалах, ожидая утреннего поезда. Как-то раз во время командировки в заповедник водитель автобуса высадил Егора на обочине трассы и махнул рукой в сторону проселочной дороги, что обступал с двух сторон густой лес: «Туда». Пройдя по дороге несколько километров, Егор все-таки свернул не туда и оказался перед нерадужной перспективой заблудиться в вековых соснах и быстро сгущающихся сумерках. Благо наткнулся на машину егеря, который подвез его до местной гостиницы.

Анатольевич продолжал что-то монотонно говорить про свой отпуск, супругу и ее родственников. Остальные коллеги молчали, занятые своими делами. Ждали, пока закончится рабочий день. Егор пробежался по сайту с поиском и заказом билетов. Прямых рейсов из Минска до Черноозерска не было, только с пересадкой в Полоцке. Самый ранний – на десять утра. Отлично, можно будет выспаться. Заказать билет, правда, не получилось. «Услуга недоступна» – сообщило всплывшее окно. Егор попробовал снова, ничего. Придется после работы заехать на вокзал, купить в кассе.

Закрыв вкладку, он почитал в сети информацию о городе, в котором проведет ближайшие две недели. Даже больше, прикинул в мыслях он. Командировку наверняка продлят. Он едет туда один, а начальник говорил о торговом центре. Большой объект, наверняка гора документации, за две недели не управишься при всем желании, даже если будешь ночевать на работе.

Итак, Черноозерск. Основан как город и переименован после войны, в сорок седьмом. До этого назывался Жемайлово, то ли деревня, то ли городской поселок. Из достопримечательностей – историческая застройка, католический костел и руины древнего монастыря. Хоть так, подумал Егор, будет куда сходить. Он любил гулять по незнакомым городам. Особенно привлекали исторические и архитектурные памятники – старинные дома, заброшенные здания, как раз таки церкви, костелы и монастыри. С особой любовью Егор вспоминал две командировки в Гродно, уютный древний город на западе страны с богатой историей и хорошо сохранившимися памятниками. В мыслях он даже мечтал когда-нибудь туда переехать. Нет, все-таки в его работе много и приятных вещей.

Уже шестой год Егор работал инженером-строителем в аудиторской фирме при Министерстве Архитектуры. Он, как и другие сотрудники, ездил с проверками на строительные объекты по всей стране. Следил за ходом строительства, проводил осмотры, контрольные обмеры, испытания отдельных конструкций. Проверял документацию, выявлял недочеты, нарушения, завышения и несоответствия. Результатом его работы по каждому объекту становились пухлые отчеты с описанием выявленных нарушений и их расчетов в денежном эквиваленте. Отчеты писались долгими вечерами в гостиницах и на съемных квартирах, по многу раз переписывались после редактуры и замечаний начальника, годами хранились на полках безразмерного шкафа в архиве.

Эта часть работы мало нравилась и даже тяготила Егора. Общение с капризными заказчиками, гордыми прорабами и инженерами, которым совсем не нравилось, что им указывает приехавший столичный выскочка. Бесконечная писанина и расчеты сушили мозг, груды бумаг, договоров, смет и чертежей наводили на мысли бросить все, послать подальше начальника и уехать куда-нибудь на тропические острова – ну или хоть в лесную глубинку -, где нет людей, обязанностей и благ цивилизации. Но была и другая сторона работы. Постоянное движение, разъезды, новые места и города. А также старые, знакомые, уже понравившиеся по прошлым визитам и командировкам. Радостное ощущение возвращения в место, где тебе было хорошо. Егору нравилось подолгу куда-то ехать, когда за окном проплывают пусть и привычные пейзажи, а в наушниках играет любимая музыка. Его не напрягали вокзалы, пересадочные станции, буфеты и маленькие магазинчики на них. Ему было приятно это странное, неосознанное, немного постыдное даже, подсознательное желание того, чтобы там, впереди, в конечной точке прибытия, его кто-то ждет. Потому что здесь, дома, Егора не ждал никто. Уже полтора года. С тех пор, как не стало мамы.

Егор отвлекся от мыслей и интернета. Огляделся по сторонам, посмотрел на коллег. Ни с кем из них он не общался достаточно близко. Да и ни с кем на работе, если говорить честно. Часто они ездили в командировки компаниями, командами, как говорил начальник, по два-три человека. Там ходили куда-то после работы, выпивали. Но это не то. Это нельзя было назвать дружбой. Ближе всех он общался здесь с Таней, которая уволилась пару месяцев назад, летом. Да, Таня была особенная. Тоже инженер, на пару лет старше, с гораздо большим опытом в работе. И не только в работе, во всем. Как-то они вышли покурить на улицу во время новогоднего корпоратива.

– Грустно это все, – сказала Таня, затягиваясь.

На ней было короткое платье, которое плотно облегало стройную миниатюрную фигуру, подчеркивая красивые ноги и округлые бедра. Светлые волосы забраны в пучок на затылке. Зима тогда выдалась теплой, дождливой. Они стояли под козырьком у входа в ресторан. Вокруг бушевала непогода – холодный дождь с хлопьями мокрого снега. Егор, в одной рубашке и джинсах, разгоряченный выпитым и духотой ресторана, обнимал девушку за талию. Она не сопротивлялась, даже наоборот, плотнее прижималась к нему теплым упругим бедром.

– Почему грустно? – спросил Егор.

– Старики и одиночки напиваются на Новый Год в надежде, что через несколько дней все вдруг само собой станет лучше.

– Старики и одиночки?

– Ну а ты сам подумай. Кто еще согласится на такую работу, постоянно в разъездах? Только пенсионеры и люди с неудавшейся личной жизнью.

– И у тебя она тоже неудавшаяся?

Она помолчала, выдохнула дым, щелчком вытолкнула светящийся окурок в мокрую темноту. Вместо ответа обняла Егора, прижалась к груди, заглянула снизу-вверх в лицо.

– Да, Гошик, – так она называла его, когда они были вдвоем, – и у меня тоже.

Егор тоже докурил. Они постояли с минуту, обнявшись.

– Давай уйдем, Гошик. Пошли ко мне.

– Пошли, – он поцеловал ее в соблазнительную, пахнущую шампунем и лаком для волос макушку.

Потом, в непропорционально огромной для такой маленькой девушки двухкомнатной квартире, Егор увидел пустую детскую кроватку и забавную фотографию румяного улыбающегося карапуза на полке. Таня жила одна.

После всего им было жарко. Они лежали при свете рядом на ее кровати, раскрывшись, сбросив на пол душное одеяло. Он нежно гладил пальцами затянувшийся шрам от кесарева внизу ее живота.

– Неудавшаяся личная жизнь, – тихо ответила она запоздало на его незаданный вопрос.

Егор ничего не сказал. Принялся целовать шрам, спустился губами ниже.