Последний отзыв
Очень интересная!
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Акафист Григорию Распутину
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Акафист Григорию Распутину
Евгений Васильевич Черносвитов
«Акафист Григорию Распутина» – книга, в которой нет ни одного вымышленного персонажа или придуманной сцены. Она – документальна. В сюжет «Акафиста…» вплетены исторические нити. Книга с большой интригой и скрытым смыслом. Документы, использованные в книге, в большинстве взяты из семейного архива Евгения Васильевича Черносвитова, в жилах которого течет кровь князей Ухтомских и графов Новых (Новокрещеновых). Предлагаемая читателю книга является 2-м изданием, дополненным и более откровенным.
Акафист Григорию Распутину
Евгений Черносвитов
© Евгений Черносвитов, 2016
© Оксана Альфредовна Яблокова, дизайн обложки, 2016
Редактор Екатерина Александровна Самойлова
ISBN 978-5-4483-4065-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Распутье, распутство, распутинщина…»
(княгиня, Мария Алексеевна Ухтомская)
Вместо предисловия
Мой давнишний друг, из донских казаков, родной племянник Михаила Александровича Шолохова, уж веки-вечные проживающий в небольшом дальневосточном поселке на мысе Лазарева, где с одной стороны Татарский пролив с гуляющими по нему амурскими волнами, а с другой, сам батюшка Тихий океан, вдруг прислал мне в Москву рассерженное письмо. Он вообще-то не любитель писать, ну, так, раз в пять лет я получаю от него весточку, то поздравительную телеграмму, то открытку. А тут – письмо! На четырех тетрадных листках и мелким почерком, «Куда вы там смотрите, врачи, психотерапевты, психиатры, философы материалистические диалектики и диалектические материалисты!», – обращается он в моем лице к моим, как видно, коллегам из Всероссийского общества невропатологов и психиатров и Философского общества СССР. Да, именно так он начал.
«Что ждать от нас, глубинки, когда столица с завихрениями от инопланетян и барабашек, типа Чумака и Кашпировского…» И все письмо только об этом, «нахальном, примитивном, агрессивном шарлатанстве», овладевшем средствами массовой информации, «обалдеваешь, когда видишь эти китайские тени в мертвом свете телеэкрана, вычурно принимающие позы то Христа, то фюрера…» Анатолий Журавлев (так имя моего друга) сам врач, хирург. Во всех районах, прилегающих к Николаевску-на-Амуре, имя его хорошо известно, не одному человеку жизнь спас, а здоровье вернул за долгие годы своей медицинской практики, тысячам. Личность он, разносторонних дарований: и дом его, своеобразный краеведческий музей, и кабинет его в этом доме, кино-фотолаборатория, оснащенная великолепной аппаратурой (он лауреат многих конкурсов любительских кинофильмов). «Покажи мое письмо кому следует, – настаивает мой друг, – не за себя прошу, за нас всех!
Прекращайте этот балаган, это средневековое всесоюзное радение… Стыдно! Кости шаманов амурских гремят от стыдобухи в своих песчаных могилах, и их ремесло порочится, не только наше с тобой, эскулапово!»
В 1963 году я, тогда ещё начинающий психиатр-психотерапевт, поступил учиться на кафедру психотерапии Центрального Ордена Ленина института усовершенствования врачей (ЦОЛИУв) в качестве клинического ординатора и одновременно в заочную аспирантуру на кафедре диалектического материализма философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. Вот по совету выдающегося советского психотерапевта Владимира Евгеньевича Рожнова (тогда и ныне заведующего кафедрой психотерапии ЦОЛИУв-а) я и начал тогда собирать «архив Григория Распутина». Завел на него, значит, «дело».
Письмо А. Журавлева явилось для меня толчком для принятия решения – «пора!»
Пора написать акафист Григорию Распутину. Великому, непревзойденному нетрадиционному… духовнику.
Г. Е. Распутин
(Все фотографии, представленные в книге, кроме фотографий А. В. Колчака, из архива княгини Марии Алексеевны Ухтомской-Новых (Новокрещенивой)).
1. Разговор, подслушанный филёром Борисом Яковлевым, летом 1903 года за дверью спальни Константина Петровича Победоносцева, обер-прокурора Синода
Еще твердый, но уже с явными старческими нотами голос Константина Петровича: «Александру я понимаю. Царина женщина правильная, России нужен наследник престола. От четырех девчонок впадешь в отчаяние. Она постоянно чувствует себя беременной мальчиком. „Алексей, сыночик!“, – не сходит с её уст. Ах-мы… И что только не перепробовали… лейб-акушер придворный хмурится, зачем везли в Париж к этому колбаснику Низьяру Вашолю, зачем его здесь, в Петербурге одаривали и деньгами и чинами, только позор на всю Европу, мнимая беременность Александры Федоровны. Шенк этот, из Вены магнетизёр, ну чем он лучше Оськи Фельдмана, Опять же деньги, опять же слухи…»
Приятный, совсем юный голос супруги Победоносцева: «Замысел, может быть и хорош. Да, императрица внушаема и хистерична. Но каков должен быть этот спектакль в саратовских луговинах? Сколько людей должно участвовать?! Если бы жив был Дмитрий Сергеевич…»
«Да, нынешний министр внутренних дел не масштаба Сипягина…»
«Да и Николай II не твой Александр-император».
(Обер-прокурор Синода был человек талантливый в своей области, имел научные труды, которые высоко ценили в Европе, но самое главное, Константин Петрович имел безграничное влияние на Александра III и собственно определял его политику последних 3 лет, сейчас он был готов на любую авантюру, чтобы восстановить свое, заметно пошатнувшееся положение при дворе Николая II.)
«Одними филерами здесь не обойтись, от Петергофа до Арзамаса дорога длинная, а ведь вся должна быть заполнена… ха-ха… жаждущими исцелиться, придется вывозить из богаделен…»
«Ловко придумано, чья идея?»
«А кто знает? Не впервой вывозить сирых и убогих, привезешь, поставишь или посадишь на землю, и ждет горемычный, пока не заберут обратно и позу-то в какой оставишь, не меняет, все бубнит – „чудо!“, „чудо!“ или – „подайте Христа ради!“. Для Саратовского чуда нужно побольше калек безруких-безногих и всяких исковерканных подобрать, для общего колорита. А паралитиками, слепыми, глухонемыми и бабами бесплодными филеры наши, петербургские, будут. Феофан обещал с десяток смышленых ребятишек подкинуть, выздоравливающие на глазах детки – это впечатляет!»
«Народу может оказаться больше, чем вы думаете, валом повалят из ближайших сел… Помнишь, родной, как тогда, в Казани?»
«Это только кажется, что сами повалили, прослышав про чудотворца-лекаря… Ты недооцениваешь роли кликуш, организовавших это паломничество, они ведь все на службе в жандармском управлении!»
«Ну, так уж все?»
«Все, голубушка, все!»
«Что, и Николай в этом спектакле будет участвовать?»
«А что ему остается? Наследник нужен престолу, не Михаилу же отдавать корону? Гроб понесет с останками Серафима».
«Пошто так далеко? Можно было бы и в окрестностях столицы устроить действо?»
«Мизансцена нужна соответствующая, степь-ковыль, луна-полынь, а самое главное – озеро, поросшее камышом, Серафим похоронен в Сарово. Все остальное разыскали ближе к Саратову. Александру ночью повезут из Арзамаса в сторону Саратова и как бы случайно обнаружат озеро, где в полнолуние она и будет купаться… Несколько верст Николаю придется тащить гроб со святыми мощами на себе, несчастный!»
«Тряхнете казну!»
«Цель оправдывает средства, как говорили при дворе Катерины Великой.»
«Владыка освятит?»
«Сотня его агентов уже на месте.»
(30 июля Александра Федоровна приняла купель в степном озере в полнолуние, как раз на полпути от Арзамаса к Саратову. 3 месяца она неистово молилась и делала добро. Затем зачала. 30 июля 1904 года она родила цесаревича и нарекла его Алексеем. Серафим Сарский был канонизирован. «Исцелившихся» в Арзамаских степях, как писали потом газеты, было несколько тысяч. В тот год население России пополнилось исключительно за счёт ранее бесплодных, рожали даже старухи. Степное озеро, где произошло чудо, вскоре, зарыли. Находилось оно как раз на распутье почтового тракта от Арзамаса к Саратову и Самаре. В 10 верстах от него была маленькая деревенька, жителей которой так и именовали – Распутины. Отсюда родом была мать нашего главного героя – Пелагея. Но об этом дальше).
2. Из архива тибетского врача Джамсарана Бадмаева: записка Илиодора о Распутине (подлинник этого письма хранится у высокопоставленной особы, близкой ко двору. Она выдаст его только для личного представления)
(Иеромонах Илиодор. В миру Сергей Труфанов, из Донских казаков. Природа наделила его прекрасной внешностью – высок, статен, громадные карие глаза, редкие усы и бородка, длинные волнистые волосы захватывал в косичку, плечи имел тяжелые, но покатые огромную физическую силу хранили его буйволоподобные мышцы, большой, но быстрый и резкий в движениях, в мыслях имел сплав идей христианства и военного коммунизма. В судьбе Григория Распутина сыграл значительную роль).
В начале 1904 года в академии (Петербургской духовной академии – Е.Ч.) заговорили, что в Сибири есть пророк. Звать его Григорий Ефимович Он скоро приедет. Особенно ждали его отец Феофан (архимандрит, магистр богословия и инспектор Петербургской духовной академии, владыка – Е.Ч.) и епископ Сергий (ректор Петербургской духовной академии). В мае он прибыл. Остановился у отца Феофана. «В первый раз встретил я Гришу в коридоре академии. Он сказал мне: «Ты круто (хорошо) молишься». Тогда мне Гриша не понравился. Он был некрасивым, грязным мужичком. Я инстинктивно почувствовал к нему отвращение. С этого времени я его не видел. Слышал только, что он с отцом Феофаном бывает у Милицы Николаевны (великая княгиня – Е.Ч.) и царя с царицей. Я на это не обращал внимания и вообще этими вещами очень мало интересовался.
Через два года я служил на Волыни. Однажды архимандрит Антоний (Храповицкий, епископ волынский – Е.Ч.) говорил про Гришу, что он в Казани ездил к одной женщине, его захватили (купчихе Яблоковой – эта история будет рассказана дальше – Е.Ч.) Этому сообщению я не придал значения, ибо мало интересовался личностью Гриши. В марте месяце меня погнали из Царицина в Минск, запретили священнослужение (за пропаганду и некоторые попытки реализации его идей – Е.Ч.) В субботу на страстной я приехал к отцу Феофану. Здесь встретил Гришу. Он был чище, одет был в шелк и дорогое сукно. Когда епископ Феофан (Илиодор повышает в сане владыку – Е.Ч.) мой духовный отец, отказался за меня ходатайствовать перед царем, я попросил Гришу. Он охотно согласился, и через день мне из Царского по телефону сказали, что я буду в Царицыне. Говорила Вырубова (Анна Танеева – потомственная дворянка, зловещая фигура при дворе Николая II, нянька царевича Алексея и подружка Александры Федоровны, весила свыше 7 пудов, ходила на двух костылях, но везде поспевала первой. С Григорием Распутиным была в «доверительных отношениях» – Е.Ч.) Гриша в этот раз устроил мне свидание с царицей. В этот раз я познакомился и с Лохтиной) генеральша, приближенная Александры Федоровны – Е.Ч.)
Гриша показался мне странным, хитрейшим, скрытным человеком, а Лохтина глубоко верующей женщиной. Вырубову я почитал красивым куском мяса, но почувствовал, что в этом куске сидит здоровый человек себе на уме. Я уехал в Саратов, а потом, когда пришел указ Синода – в Царицын. В начале ноября этого же 1903 года в Царицын приехал владыка Гермоген и с ним Гриша. Гриша везде по городу ездил с владыкой. Народ начал говорить, что владыка ездит с жуликом. Я начал внушать народу, что Гриша великий человек, он благодетель наш, он бывает у царей и т. д. Народ мне верил. Владыка уехал в Саратов, Гриша остался и заставил ездить вместе с ним по моим почитателям. Везде принимали Гришу, как ангела божия. Кланялись ему в ноги. Целовали руки. Называли отец Григорий. Целовали руки и простые люди и образованные. Гриша охотно целовал в каждом доме молодых красивых женщин и девушек, а старых от себя отталкивал. На это никто тогда не обращал внимания. Гриша у меня исповедовался. Грехов не говорил, хотя я спрашивал, а только сказал: «Что я буду делать, когда царица меня шугнет от себя». Эта фраза и некоторые другие дали мне понять, что против него около царицы собирается кампания. Он мучился, но мне прямо ничего не говорил. В этот приезд в Царицын он на одной монахине девице радел четыре часа. Об этом я узнал через три-четыре месяца. В конце ноября я с ним поехал в село Покровское – его родину. Ехали в первом классе. За всю дорогу он меня ничем не удивил, хотя со всей тщательностью хотел увидеть в нем что-либо чудесное, выдающееся. Говорил все больше о женщинах. Мне сказал: «Ты – счастливый, под тебя ляжет любая из тех, которые за тобою бегают».
Я от этих слов очень смутился и усомнился в праведности Гриши.
Дорогой он мне говорил о царе с царицей, о наследнике, о великих княжнах, говорил он следующее: «Царь меня считает Христом. Царь, царица мне в ноги кланяются, на колени предо мною становились, руки целовали. Царица клалась, что если от Гриши все отшатнутся, она не поколеблется, но вечно будет считать его своим другом. Я царицу на руках носил. Давил прижимал, целовал… Все дети на мне верхом ездили». И многое другое не так важное.
Слушая все это, я пред Гришей благоговел. Приехали в Покровское.
Евгений Васильевич Черносвитов
«Акафист Григорию Распутина» – книга, в которой нет ни одного вымышленного персонажа или придуманной сцены. Она – документальна. В сюжет «Акафиста…» вплетены исторические нити. Книга с большой интригой и скрытым смыслом. Документы, использованные в книге, в большинстве взяты из семейного архива Евгения Васильевича Черносвитова, в жилах которого течет кровь князей Ухтомских и графов Новых (Новокрещеновых). Предлагаемая читателю книга является 2-м изданием, дополненным и более откровенным.
Акафист Григорию Распутину
Евгений Черносвитов
© Евгений Черносвитов, 2016
© Оксана Альфредовна Яблокова, дизайн обложки, 2016
Редактор Екатерина Александровна Самойлова
ISBN 978-5-4483-4065-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Распутье, распутство, распутинщина…»
(княгиня, Мария Алексеевна Ухтомская)
Вместо предисловия
Мой давнишний друг, из донских казаков, родной племянник Михаила Александровича Шолохова, уж веки-вечные проживающий в небольшом дальневосточном поселке на мысе Лазарева, где с одной стороны Татарский пролив с гуляющими по нему амурскими волнами, а с другой, сам батюшка Тихий океан, вдруг прислал мне в Москву рассерженное письмо. Он вообще-то не любитель писать, ну, так, раз в пять лет я получаю от него весточку, то поздравительную телеграмму, то открытку. А тут – письмо! На четырех тетрадных листках и мелким почерком, «Куда вы там смотрите, врачи, психотерапевты, психиатры, философы материалистические диалектики и диалектические материалисты!», – обращается он в моем лице к моим, как видно, коллегам из Всероссийского общества невропатологов и психиатров и Философского общества СССР. Да, именно так он начал.
«Что ждать от нас, глубинки, когда столица с завихрениями от инопланетян и барабашек, типа Чумака и Кашпировского…» И все письмо только об этом, «нахальном, примитивном, агрессивном шарлатанстве», овладевшем средствами массовой информации, «обалдеваешь, когда видишь эти китайские тени в мертвом свете телеэкрана, вычурно принимающие позы то Христа, то фюрера…» Анатолий Журавлев (так имя моего друга) сам врач, хирург. Во всех районах, прилегающих к Николаевску-на-Амуре, имя его хорошо известно, не одному человеку жизнь спас, а здоровье вернул за долгие годы своей медицинской практики, тысячам. Личность он, разносторонних дарований: и дом его, своеобразный краеведческий музей, и кабинет его в этом доме, кино-фотолаборатория, оснащенная великолепной аппаратурой (он лауреат многих конкурсов любительских кинофильмов). «Покажи мое письмо кому следует, – настаивает мой друг, – не за себя прошу, за нас всех!
Прекращайте этот балаган, это средневековое всесоюзное радение… Стыдно! Кости шаманов амурских гремят от стыдобухи в своих песчаных могилах, и их ремесло порочится, не только наше с тобой, эскулапово!»
В 1963 году я, тогда ещё начинающий психиатр-психотерапевт, поступил учиться на кафедру психотерапии Центрального Ордена Ленина института усовершенствования врачей (ЦОЛИУв) в качестве клинического ординатора и одновременно в заочную аспирантуру на кафедре диалектического материализма философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. Вот по совету выдающегося советского психотерапевта Владимира Евгеньевича Рожнова (тогда и ныне заведующего кафедрой психотерапии ЦОЛИУв-а) я и начал тогда собирать «архив Григория Распутина». Завел на него, значит, «дело».
Письмо А. Журавлева явилось для меня толчком для принятия решения – «пора!»
Пора написать акафист Григорию Распутину. Великому, непревзойденному нетрадиционному… духовнику.
Г. Е. Распутин
(Все фотографии, представленные в книге, кроме фотографий А. В. Колчака, из архива княгини Марии Алексеевны Ухтомской-Новых (Новокрещенивой)).
1. Разговор, подслушанный филёром Борисом Яковлевым, летом 1903 года за дверью спальни Константина Петровича Победоносцева, обер-прокурора Синода
Еще твердый, но уже с явными старческими нотами голос Константина Петровича: «Александру я понимаю. Царина женщина правильная, России нужен наследник престола. От четырех девчонок впадешь в отчаяние. Она постоянно чувствует себя беременной мальчиком. „Алексей, сыночик!“, – не сходит с её уст. Ах-мы… И что только не перепробовали… лейб-акушер придворный хмурится, зачем везли в Париж к этому колбаснику Низьяру Вашолю, зачем его здесь, в Петербурге одаривали и деньгами и чинами, только позор на всю Европу, мнимая беременность Александры Федоровны. Шенк этот, из Вены магнетизёр, ну чем он лучше Оськи Фельдмана, Опять же деньги, опять же слухи…»
Приятный, совсем юный голос супруги Победоносцева: «Замысел, может быть и хорош. Да, императрица внушаема и хистерична. Но каков должен быть этот спектакль в саратовских луговинах? Сколько людей должно участвовать?! Если бы жив был Дмитрий Сергеевич…»
«Да, нынешний министр внутренних дел не масштаба Сипягина…»
«Да и Николай II не твой Александр-император».
(Обер-прокурор Синода был человек талантливый в своей области, имел научные труды, которые высоко ценили в Европе, но самое главное, Константин Петрович имел безграничное влияние на Александра III и собственно определял его политику последних 3 лет, сейчас он был готов на любую авантюру, чтобы восстановить свое, заметно пошатнувшееся положение при дворе Николая II.)
«Одними филерами здесь не обойтись, от Петергофа до Арзамаса дорога длинная, а ведь вся должна быть заполнена… ха-ха… жаждущими исцелиться, придется вывозить из богаделен…»
«Ловко придумано, чья идея?»
«А кто знает? Не впервой вывозить сирых и убогих, привезешь, поставишь или посадишь на землю, и ждет горемычный, пока не заберут обратно и позу-то в какой оставишь, не меняет, все бубнит – „чудо!“, „чудо!“ или – „подайте Христа ради!“. Для Саратовского чуда нужно побольше калек безруких-безногих и всяких исковерканных подобрать, для общего колорита. А паралитиками, слепыми, глухонемыми и бабами бесплодными филеры наши, петербургские, будут. Феофан обещал с десяток смышленых ребятишек подкинуть, выздоравливающие на глазах детки – это впечатляет!»
«Народу может оказаться больше, чем вы думаете, валом повалят из ближайших сел… Помнишь, родной, как тогда, в Казани?»
«Это только кажется, что сами повалили, прослышав про чудотворца-лекаря… Ты недооцениваешь роли кликуш, организовавших это паломничество, они ведь все на службе в жандармском управлении!»
«Ну, так уж все?»
«Все, голубушка, все!»
«Что, и Николай в этом спектакле будет участвовать?»
«А что ему остается? Наследник нужен престолу, не Михаилу же отдавать корону? Гроб понесет с останками Серафима».
«Пошто так далеко? Можно было бы и в окрестностях столицы устроить действо?»
«Мизансцена нужна соответствующая, степь-ковыль, луна-полынь, а самое главное – озеро, поросшее камышом, Серафим похоронен в Сарово. Все остальное разыскали ближе к Саратову. Александру ночью повезут из Арзамаса в сторону Саратова и как бы случайно обнаружат озеро, где в полнолуние она и будет купаться… Несколько верст Николаю придется тащить гроб со святыми мощами на себе, несчастный!»
«Тряхнете казну!»
«Цель оправдывает средства, как говорили при дворе Катерины Великой.»
«Владыка освятит?»
«Сотня его агентов уже на месте.»
(30 июля Александра Федоровна приняла купель в степном озере в полнолуние, как раз на полпути от Арзамаса к Саратову. 3 месяца она неистово молилась и делала добро. Затем зачала. 30 июля 1904 года она родила цесаревича и нарекла его Алексеем. Серафим Сарский был канонизирован. «Исцелившихся» в Арзамаских степях, как писали потом газеты, было несколько тысяч. В тот год население России пополнилось исключительно за счёт ранее бесплодных, рожали даже старухи. Степное озеро, где произошло чудо, вскоре, зарыли. Находилось оно как раз на распутье почтового тракта от Арзамаса к Саратову и Самаре. В 10 верстах от него была маленькая деревенька, жителей которой так и именовали – Распутины. Отсюда родом была мать нашего главного героя – Пелагея. Но об этом дальше).
2. Из архива тибетского врача Джамсарана Бадмаева: записка Илиодора о Распутине (подлинник этого письма хранится у высокопоставленной особы, близкой ко двору. Она выдаст его только для личного представления)
(Иеромонах Илиодор. В миру Сергей Труфанов, из Донских казаков. Природа наделила его прекрасной внешностью – высок, статен, громадные карие глаза, редкие усы и бородка, длинные волнистые волосы захватывал в косичку, плечи имел тяжелые, но покатые огромную физическую силу хранили его буйволоподобные мышцы, большой, но быстрый и резкий в движениях, в мыслях имел сплав идей христианства и военного коммунизма. В судьбе Григория Распутина сыграл значительную роль).
В начале 1904 года в академии (Петербургской духовной академии – Е.Ч.) заговорили, что в Сибири есть пророк. Звать его Григорий Ефимович Он скоро приедет. Особенно ждали его отец Феофан (архимандрит, магистр богословия и инспектор Петербургской духовной академии, владыка – Е.Ч.) и епископ Сергий (ректор Петербургской духовной академии). В мае он прибыл. Остановился у отца Феофана. «В первый раз встретил я Гришу в коридоре академии. Он сказал мне: «Ты круто (хорошо) молишься». Тогда мне Гриша не понравился. Он был некрасивым, грязным мужичком. Я инстинктивно почувствовал к нему отвращение. С этого времени я его не видел. Слышал только, что он с отцом Феофаном бывает у Милицы Николаевны (великая княгиня – Е.Ч.) и царя с царицей. Я на это не обращал внимания и вообще этими вещами очень мало интересовался.
Через два года я служил на Волыни. Однажды архимандрит Антоний (Храповицкий, епископ волынский – Е.Ч.) говорил про Гришу, что он в Казани ездил к одной женщине, его захватили (купчихе Яблоковой – эта история будет рассказана дальше – Е.Ч.) Этому сообщению я не придал значения, ибо мало интересовался личностью Гриши. В марте месяце меня погнали из Царицина в Минск, запретили священнослужение (за пропаганду и некоторые попытки реализации его идей – Е.Ч.) В субботу на страстной я приехал к отцу Феофану. Здесь встретил Гришу. Он был чище, одет был в шелк и дорогое сукно. Когда епископ Феофан (Илиодор повышает в сане владыку – Е.Ч.) мой духовный отец, отказался за меня ходатайствовать перед царем, я попросил Гришу. Он охотно согласился, и через день мне из Царского по телефону сказали, что я буду в Царицыне. Говорила Вырубова (Анна Танеева – потомственная дворянка, зловещая фигура при дворе Николая II, нянька царевича Алексея и подружка Александры Федоровны, весила свыше 7 пудов, ходила на двух костылях, но везде поспевала первой. С Григорием Распутиным была в «доверительных отношениях» – Е.Ч.) Гриша в этот раз устроил мне свидание с царицей. В этот раз я познакомился и с Лохтиной) генеральша, приближенная Александры Федоровны – Е.Ч.)
Гриша показался мне странным, хитрейшим, скрытным человеком, а Лохтина глубоко верующей женщиной. Вырубову я почитал красивым куском мяса, но почувствовал, что в этом куске сидит здоровый человек себе на уме. Я уехал в Саратов, а потом, когда пришел указ Синода – в Царицын. В начале ноября этого же 1903 года в Царицын приехал владыка Гермоген и с ним Гриша. Гриша везде по городу ездил с владыкой. Народ начал говорить, что владыка ездит с жуликом. Я начал внушать народу, что Гриша великий человек, он благодетель наш, он бывает у царей и т. д. Народ мне верил. Владыка уехал в Саратов, Гриша остался и заставил ездить вместе с ним по моим почитателям. Везде принимали Гришу, как ангела божия. Кланялись ему в ноги. Целовали руки. Называли отец Григорий. Целовали руки и простые люди и образованные. Гриша охотно целовал в каждом доме молодых красивых женщин и девушек, а старых от себя отталкивал. На это никто тогда не обращал внимания. Гриша у меня исповедовался. Грехов не говорил, хотя я спрашивал, а только сказал: «Что я буду делать, когда царица меня шугнет от себя». Эта фраза и некоторые другие дали мне понять, что против него около царицы собирается кампания. Он мучился, но мне прямо ничего не говорил. В этот приезд в Царицын он на одной монахине девице радел четыре часа. Об этом я узнал через три-четыре месяца. В конце ноября я с ним поехал в село Покровское – его родину. Ехали в первом классе. За всю дорогу он меня ничем не удивил, хотя со всей тщательностью хотел увидеть в нем что-либо чудесное, выдающееся. Говорил все больше о женщинах. Мне сказал: «Ты – счастливый, под тебя ляжет любая из тех, которые за тобою бегают».
Я от этих слов очень смутился и усомнился в праведности Гриши.
Дорогой он мне говорил о царе с царицей, о наследнике, о великих княжнах, говорил он следующее: «Царь меня считает Христом. Царь, царица мне в ноги кланяются, на колени предо мною становились, руки целовали. Царица клалась, что если от Гриши все отшатнутся, она не поколеблется, но вечно будет считать его своим другом. Я царицу на руках носил. Давил прижимал, целовал… Все дети на мне верхом ездили». И многое другое не так важное.
Слушая все это, я пред Гришей благоговел. Приехали в Покровское.
Другие электронные книги автора Евгений Васильевич Черносвитов
Последний отзыв
Очень интересная!