Девочка и пёс

– Нет, – улыбнулся Далив. – Просто практик.

– А что значит «если всё правильно»?

– Это значит, что мы симпатичны друг другу, что в обоих из нас присутствует желание близости и возможность его реализовать и что нет никаких препятствий природных или надуманных, которые могут нам помешать.

Девушка склонила голову на бок, как бы размышляя над его словами.

– Интересно, – сказала она и встала из-за стола.

– Встань, пожалуйста, передо мной, – попросила она.

Молодой человек повиновался.

Их разделяло расстояние примерно в два метра. Они стояли и смотрели друг на друга.

– Из того как ты восхищался моей красотой, – начала девушка, – я позволю себе сделать вывод, что я симпатична тебе. Это так?

Далив улыбнулся.

– Вне всяких сомнений.

– Хорошо. Признаюсь, что и ты симпатичен мне. Дальше. В тебе присутствует желание близости с женщиной?

– Определенно да.

– Отлично. А во мне есть желание близости с мужчиной. Какие-то природные или выдуманные тобою причины мешают тебе заняться любовью конкретно со мной?

Далив сделал вид что размышляет.

– Думаю, что нет, – наконец ответил он.

– Я тоже не вижу к этому препятствий с моей стороны. – Она сделала паузу. – И что?

– В каком смысле?

– Ну между нами, согласно твоей терминологии, «всё правильно». Мы симпатичны друг другу, у нас есть желание и ничто не мешает нам реализовать его. И почему нас не притягивает друг к другу?

Молодой человек внимательно посмотрел на нее и сделал вперед два шага. Теперь их разделяло не больше полуметра.

– Если все правильно, то обязательно притянет, – сказал он и встал еще ближе.

В последний момент Суора уперлась левой ладонью в его грудь. Она смотрела в его темно-карие глаза и чувствовала как невыразимо приятное тепло обволакивает низ ее живота и начинает тихонько пульсировать.

– Все-таки какое-то препятствие есть? – Тихо спросил Далив.

Девушка думала о том что у нее грязные волосы, что она с дороги, ее белье не свежее, на ее коже пыль и пот и запах немытого тела вплетается в чудесный аромат Кен-Альдо. Но желание начинало звучать так неодолимо, что мысль о том чтобы попросить его подождать пока она примет ванну, почти напугала ее.

– Только одно, – прошептала она, убирая ладонь с его груди, – на нас слишком много одежды.

Она расстегнула ремни у себя на торсе, затем расстегнула свой широкий пояс и вся её амуниция почти беззвучно упала на толстый ковер.

– Теперь я совершенно безоружна, – произнесла она с такой очаровательной улыбкой, что Далив ощутил как его мужская плоть стремительно разбухает от сладостного напряжения.

– Ваша красота, сэви, сильнее любого оружия, – проговорил он, кладя руки на ее талию и прижимая к себе.

Почувствовав на своем теле его руки, а после того как он притянул ее живот к своему и упругое напряжение под его поясом, она буквально затрепетала от возбуждения. Он был совсем немного выше ее и ей ужасно нравилось глядеть на него снизу-вверх. Когда он наклонился к ее лицу, она отпрянула назад, уходя от его губ.

– Подожди, хочу тебя спросить, – сказала она. – Когда ты нес мне мой ужин, ты именно об этом думал?

Он смотрел в ее большие голубые глаза и словно проваливался в них.

– Я не смел думать об этом, – ответил он, – я просто думал о тебе.

Она усмехнулась.

– Лгунишка, – прошептала она и поцеловала его в губы.

Он осторожно обнял девушку и начал нежно целовать её шею, подбородок и снова губы. Она расстегивала пуговицы его камзола. Она спешила. Сняв с него камзол, она принялась за завязки на его рубашке. Он целовал ее лицо, покусывал ее нижнюю губу, касался ее языка. Она стаскивала с него рубашку. Он на миг отпустил ее тело и поднял руки, помогая ей. Затем снова схватил, на этот раз сильнее и крепче.

Суора жадно впилась своими губами в его. Она гладила его мощный загорелый торс и чувствовала как внизу живота между бёдер всё пылает сладким огнем и в тоже время наполняется влагой. Сейчас она не могла думать ни о чем на свете кроме одного желания принять тело этого мужчины в себя, впустить его, слиться с ним.

Она потянула его в спальню. Возле кровати, с его помощью она начала раздеваться. Когда на ней остался лишь тугой светло-голубой лиф и тонкие подштанники, она села на кровать, глядя горящим взором в его глаза. Он смотрел на нее с высоты роста, смотрел нежно и влюблено, она не могла ошибаться.

Она положила ладонь на его вздувшуюся промежность и слегка нажала, со сладострастным томлением чувствуя упругую плоть внутри его брюк. Он гладил ее волосы. Она расстегнула его ремень, две пуговицы на его брюках и стянула их вниз, заворожено глядя на то что вот-вот должно было оказаться внутри нее. Он наклонился и начал снимать её лиф. Она подняла руки, помогая ему. Затем он скинул с себя сапоги и брюки, а она взобралась дальше на постель. Он последовал за ней. Взялся за краешек подштанников на ее талии и медленно стянул их до ступней, снял с ее ног и отбросил в сторону.

Теперь они оба были обнажены. Она отодвинулась еще ближе к изголовью кровати. Он приблизился, раздвинул её колени и осторожно лег на нее. Он снова целовал её шею, её грудь, её соски и опускался ниже. Она дрожала. Наконец она схватила его голову и притянула его губы к своим. Чувствуя как что-то твердое, напряженное касается её бёдер, упирается в её промежность, задевает её вульву, она застонала. Он целовал ее лицо, она опустила руку вниз и помогла ему войти в нее. Ей казалось что все в ней завибрировало от первого проникновения и она откинула голову назад, принимая его в себя.

Ташунг был очень взволнован и даже крайне возбужден, его буквально колотила и пронзала доселе ему неизвестная сила. С ним происходило нечто, чего он никак не ожидал от себя. Как требовали Высшие Уровни, он позволил своей метаформе допустить соитие с этим самцом и теперь пытался честно и последовательно фиксировать все что происходило с организмом и психосоматическим состоянием молодой женщины, коей он сейчас являлся. Прилив крови к половым органам. Отвердевание сосков. Учащение дыхания и сердцебиения, повышение артериального давления, расширение зрачков, обострение обоняния, слуха и особенно осязания. Он наблюдал выброс гормонов и лавинообразное распространение нервных импульсов от задней доли головного мозга к передней доли и, в конечном счете, по всей области спинного мозга. Но самое непонятное и пугающее для него было то, что он не был способен до конца быть сторонним наблюдателем. Эти теплые сладкие волны, расходящиеся по телу из области таза, захватывали и уносили его. Он пытался абстрагироваться от них, но вскоре осознал что бессилен это сделать. А когда самец увеличил частоту своих ритмичных движений, с силой вталкивая свой половой орган в глубину ее паха, он понял что он стонет и шепчет на языке, которого не могла знать ни одна раса на этой планете.

Суора уже просто плыла, текла, скользила. Она что-то бормотала, шептала, тихо постанывала, она погружалась в мерцающий пульсирующий океан, тонула в соленой горячей воде, цепляясь за широкую спину своего мужчины, но снова и снова соскальзывая в темную, багровую, трепещущую глубину, беззвучно крича и задыхаясь, вдыхая воду как воздух и наполняясь невыразимым совершенством и правильностью происходящего. Бурлящие фонтаны нежной энергии, бьющие казалось из самой основы её женского естества, разносили её по всей Вселенной, размазывали её по пространству и времени и в тоже время сжимали в тугую плотную сущность, которая жадно вбирала себя каждый сладкий, упругий удар чужой плоти внутри её собственного тела.

Когда все было кончено, Далив Варнего привалился к плечу девушки, тяжело дыша. Она ласково гладила его голову. Немного придя в себя, молодой человек тихо проговорил:

– Может сейчас ты мне скажешь, какое первое правило обольщения женщины.

Суора с нежной улыбкой посмотрела ему в глаза и также тихо ответила:

– Быть мужчиной.

Он усмехнулся.

– Хочешь пить? – Спросил он.

Она, глядя на него со счастливой улыбкой, утвердительно кивнула головой.

Далив поднялся с постели и вышел в гостиную. Он налил в стакан воды из хрустального графина, затем нагнулся, подобрал свой камзол и повесил его на спинку стула. Некоторое время он задумчиво разглядывал свой камзол. Там, в глубоком внутреннем кармане лежал пакетик с бледно-зеленоватым порошком. Это было сильнейшее, очень дорогое снотворное, небольшая доза которого могла отключить взрослого человека почти на сутки. Он использовал его, когда ему надо было опоить несговорчивых будущих рабов. И сейчас, он вдруг подумал, какого это будет появиться в Гуэре на торговой площадке с такой женщиной как та что лежала сейчас на кровати в десяти шагах от него. Возможно самой прекрасной женщиной Шатгаллы. О как начали бы бесноваться все эти толстосумы, сходя с ума от желания обладать ею. И как кусали бы себе локти все его коллеги по ремеслу, а его отец и его братья молчаливые и мрачные, бледнели бы от злости и зависти. Заиметь такую рабыню, это все равно что найти алмаз чистой воды размером с кулак взрослого мужчины. Далив усмехнулся. Он вдруг понял, что он все еще играет роль, претворяется. Разве он об этом не думал, когда забрал у Громми Хага поднос с ужином, предварительно выяснив имя незнакомки и все что трактирщику было известно о ней? Так почему же он медлит сейчас? Он покосился на лежавшие на полу слегка изогнутые мечи. Боится?

Он достал из кармана камзола пакет и спокойно отсыпал нужное количество в стакан с водой.