Летопись Кенсингтона: Фредди и остальные. Часть 1

– Это плохая книжка, – поучал на бегу Брайан. – Пойдем, я тебе хорошую книгу куплю – про волков.

– Пошел ты со своими волками! – буянил Фред. – Ты сам – волк! Не знаешь, что хаешь! Ты читал про птаввов?

– А вот и читал! – запальчиво ответил Брайан – и понял, что попался. Фредди тут же отпустил его руку, поджал живот и кротко посмотрел на Мэя.

– Тогда, – сказал он, – я не буду больше ничего выпрашивать.

– Слава! Слава! – прокричал Мэй. – Наконец-то ты от меня отстал, резус.

– Но! – поднял палец Фредди. – Ты мне купишь мороженое, попкорн, шнурки, сладкую вату, новый горшок под традесканцию, покатаешь на омнибусе, возьмешь меня к себе ночевать и расскажешь на ночь про птаввов. Приставать не буду – только птаввы, честно. Да и одеяло заодно подоткнешь. Как?

– Так, – сказал Брайан и упер руки в боки, но, увидя, что Фредди вновь разевает рот для очередной серии дьявольских трелей, на все согласился.

После всех развлечений друзья все же добрались до дома. Фредди, перемазанный до ушей вкусностями, сложил покупки в угол и накрыл их новым плащом Брайана. Сам же Мэй аккуратно разложил свои приобретения по полкам и холодильнику, после чего отправился стелить постель постояльцу. Фредди же в это время расхаживал по Браевой гостиной и издевался над картинами, висевшими на стенах и изображавшими Браевых предков.

– Ей-Богу, вот этот похож на голотурию! – смеялся Фредди, тыкая пальцем в очередного прапрапрадедушку. Дед строго смотрел на него с картины, но ничего сказать не мог.

Да и Мэй ничего сказать не мог – он постель стелил. Но в ярость тем не менее потихоньку приходил. И вот, когда Мэй уже окончательно взвинтился, вся его ярость разом улетучилась при виде щенячьих глаз Фредди, который нырнул под одеяло и, уставившись на Мэя, кротко сказал:

– Итак, вернемся к нашим птаввам?

Брайан уселся в кресло, укутал ноги пледом и принялся думать – как бы поудачнее соврать (если еще учесть тот факт, что врал Мэй из рук вон плохо). Фредди нетерпеливо издал несколько клекочущих звуков, давая понять, что пора начинать рассказ. Брайан вздохнул и ужасно сморщил лоб. Потом вздохнул и начал рассказывать (уверенно, как ему самому показалось):

– Птаввы сродни совам. Совы – это птицы, птицы – это птахи, вместе получаются птаввы. Это как бумажник, раскроешь – а там два отделения.

Брайан робко покосился на Фредди.

– Угу, угу, – благосклонно покивал тот. – Про бумажник – это хорошо.

Мэй приободрился и уверенно продолжил:

– Именно поэтому, и ни по какой другой причине, всех птаввов кличут Саввами, а птаввих – Савами. Малышей же, соответственно, Савелиями и Сопилками. Более жалкое зрелище, чем птаввы, трудно себе представить. Ходят они в старых серых балахонах, говорить не умеют вовсе, а только хрипло и громко кричат. Вот так…

И Брайан показал – как. Фредди в ужасе спрятался под одеяло. Брайан же продолжал, причем голос его становился все мрачнее и хриплее:

– Вот именно так они и кричат, да. Когда птаввы сидят в гнезде, они угрюмы и злы, а поскольку с гнезд они могут слезать только по вторникам, они угрюмы и злы всегда. В лунные ночи (если те выпадают на вторник) птаввы собираются в круг и пляшут, а если не пляшут, то вопят в гнездах – это они так поют, а если не пляшут и не поют, то спят. Питаются птаввы преимущественно свежим сыром и старым салом. Откуда берутся маленькие Савелии и Сопилки, я не знаю. Берутся откуда-то, вот и все. Может, их приносит какой-нибудь птаввиный аист.

Фредди зевнул во всю свою хищную пасть и сказал деловито:

– Ладно, я спать буду. Действительно, поганая книжка про тухлых птаввов.

И он улегся поудобнее, оставив Мэя гадать – похвалили его или же облили грязью. Пожав плечами, Мэй ушел дрыхнуть в свою комнату.

Фредди уже спал, и ему снились птаввы. Странные это были птицы – с кургузыми телами, тонкими жилистыми ногами, длинными сморщенными розовыми шеями и тупоклювыми, как у фламинго, головами. Они медленно кружились в бледном свете луны (не забывая поглядывать на календарь), и хрипло и страшно кричали, заставляя Фредди тревожно жужжать во сне.

Брайан, проснувшись, долго бегал по дому с мухобойкой в поисках источника зуда. Обретя искомый в лице Фредди, Брайан сочувственно покачал головой и сунул себе в уши вату. Шум прекратился. Мэй удовлетворенно потопал ногами и похлопал в ладоши. Шум прекратился совсем, потому что Фредди проснулся и долго не мог понять, почему продолжается сон – некое голенастое существо в белой ночной рубашке отплясывает у него перед носом. Наконец до него дошло, что это пляшет Брайан, а вовсе никакой не птавв. Успокоившись, Фредди снова уснул и зажужжал. А Брайан, натанцевавшись, вдруг осознал, что танцем он разбудил одну из важнейших функций своего организма, и опрометью кинулся в туалет, путаясь в ночнушке.

Какова же была его ярость, когда он обнаружил на стене собственного санузла собственную фотографию – в рамочке и с трогательной надписью: «Моему лучшему другу Брайану – обладателю самого длинного языка на Диком Западе!». Брайан даже забыл, зачем приходил – он подобрал юбки и решительным шагом направился к дивану. Через минуту жужжание прекратилось и сменилось менее аппетитными звуками – как будто кому-то долго и с наслаждением прыгают на живот, а этот самый кто-то… Да. Не стоит об этом. Нет, право же, не нужно…

/ – картинка №15 – / ОБ ОДНОМ БАКАЛАВРЕ, или ЗОЛОТОЙ ЖУК И ГЕОМЕТРЫ /

Однажды один наш хороший знакомый (нет, не Александр Ф. Скляр, мы его и не знаем вовсе) вышел из Империал-колледжа (вот видите! чего бы это Скляру делать в Империал-колледже?), и медленно и важно пошел по улице. На нем была мантия, парик, поверх его обычного парика – еще один, белый и завитой буклями, а поверх второго парика – квадратная шапочка с кисточкой. В руках же он держал свиток со свешивающейся на шнурочке сургучной печатью.

А теперь угадайте – кто же это был и почему он так странно выглядел?

Да нет же, Александр Ф. Скляр никогда не носил париков!

Это же Брайан окончил колледж, вот чего! И шел он себе, пока не наткнулся на Фредди, который сидел на тротуаре и чистил ногти зубной щеткой фирмы «Пеликан».

– Ты только посмотри! – завопил Фредди, увидя знакомца, и даже щетку отбросил. – Это кто же у нас такой красивенький? Это кто же у нас такой носатенький? И что это у нас на голове такое беленькое? Ой! Седая прядка? После тяжкой защиты диплома? Жаль! Жаль! Жалко мне!

– Это парик, – отрезал Мэй. – Что же ты жужжишь?

– А в парике твоем – искусственная седка! – принялся складывать стих Фредди. – Классно! Я себе тоже такой сделаю. Солидно.

– Это не мой, а другой парик, – терпеливо объяснил другу Брайан. – Это значит, что я теперь бакалавр!

Фредди склонил голову и, прищурившись, поглядел на Мэя.

– Ты же читать не умеешь, – сказал он, подумав.

– Ну и чего? – нахмурился Мэй.

– И пишешь с трудом, – продолжил Фредди.

– Я не понимаю, – начал сердиться Мэй.

– А уж про то, сколько у тебя книг в шкафу, я вообще молчу. Три! «Английские народные сказки», «Энциклопедия настоящих мальчиков» и «Как стать миллионером», да и ту я тебе на день рождения подарил.

– Это не ваше дело, не ваше дело, – протараторил Мэй. – Зато меня отметил сам профессор Дэвид Бом!

– И на что же мы теперь сподвигнемся? – жуя губами, критически спросил Фредди.

– Я собираюсь стать ученым-физиком! – отозвался Брайан с оттенком гордости. – Для начала напишу диссертацию про излучения.

Фредди это заявление повергло в состояние шока. Он застыл с откляченной губой и с выражением типа «ну вы, блин, даете!» в глазах. Мэй ждал, необычайно напыжившись.

– Лжа весь твой свиток! – неожиданно отрезал Фредди.

– Какая же лжа, если на нем и печать имеется! – обидчиво надул губы Мэй. – На, смотри!

Фредди посмотрел. Действительно, на шнурочке болталась печать в виде жука золотого цвета.

– Да это же он! – взревел Фредди. – Золотой Жук! Я его узнал!

– Какой еще жук? – пропищал Мэй.

– Уйди от меня, – Фредди уже рвался куда-то бежать. – Книжки надо читать! Научные! Эдгар Поуэ – слышал?