Сказочная жизнь

– А ваш что, неприличный?

Тут в разговор вмешалась Светка. Ну, понятно, таким образом она убивала двух зайцев: и однокашнице вроде как помогала, и от приятельницы с её проблемами отвязывалась. Она опять затрещала, не давая никому слова вставить: да, у Людмилы вполне приличный дом, двое детей, мама, а сама она от мужа-изменника сбежала, сейчас устраивает личную жизнь, дети нормальные, восемь и четыре года, но мама не справляется. Белла оглянуться не успела, как Людмила подхватила её чемодан и поволокла к поезду. Со Светкой они только на бегу успели обменяться телефонами.

Назавтра вечером после того, как уложила детей, она вышла во двор на детскую площадку и позвонила Марку. Накануне она только смс-ку ему послала, что доехала благополучно и устроилась на работу. А теперь была готова рассказать об этом подробнее. Она начала с того, что получила аванс в размере месячной выплаты и озвучила этот размер. Тут он её перебил, сказав, что, если сумма столь значительна, то тут явный подвох. Да, согласилась она, подвох имеется: работодательница – дама модельной внешности и паталогической глупости. Более того, мама её, у которой сейчас живут дети, в отличие от дочери не модель, но ещё глупее дочери. А детки нормальные: девочка Людочка, второклассница, учится слабенько, но не безнадёжна, просто запущена этими дурами. А мальчик Рома четырёх лет сообразительный, очень активный, вообще обаяшка. И пусть Марк не волнуется, у них с хозяйкой договорённость на два месяца. Так что нынешнее место – просто промежуточная станция. А она, Белла, оглядится, привыкнет к Москве и найдёт другую работу.

Оглядеться она не успела даже во дворе, потому что ещё через день Людмила прибежала вся на нервах и объявила, что отправляет Беллу с детьми в санаторий. Что тут можно было возразить? Отдохнуть от обеих мадам уже очень хотелось. Но не получилось. Закатила истерику старшая: как это можно доверить детей незнакомому человеку! Дело было, конечно не в детях, которыми бабушка совсем не интересовалась, ей просто хотелось в санаторий. И в тот же вечер они спешно собирали вещи. То есть Белла собирала детские вещи и старалась не обращать внимания на мадам, которая разложила свои наряды по двум комнатам и истерила, что ей нечего надеть. При здравом рассуждении Белла решила, что поездка с мадам к лучшему: явно Людмила от кого-то скрывалась, предположительно от мужа, а значит, случись что, припаяют Белле похищение. А так – дети с бабушкой, а няня просто наёмная работница. И в тот же вечер они выехали на большущей семиместной машине с двумя водителями, сменявшимися каждые два часа. Детей перенесли в машину уже спящими. Пристегнув детей и укутав их в пледы, она подёргала боковое сиденье. Водитель повернулся и помог его разложить. Она уснула почти сразу и под недовольное бурчание мадам, которая завидовала Беллиному спокойствию. Сон был неглубоким, она иногда пробуждалась при торможении или на резких поворотах. Бросала взгляд на спящих детей и снова задрёмывала.

Окончательно она проснулась, когда уже начало светать. Она поднялась, поглядела на циферблат перед водителем и прошипела:

– Ой, да ни фига себе! А куда мы едем?

Водитель негромко засмеялся и сказал, что едут они уже по Белоруссии. До Борисова ещё часа два.

Зашевелилась недовольно до этого похрапывающая мадам. Белла поспешно плюхнулась на место и сделала вид, что уснула, не желая вступать в разговор. Бесят они друг друга.

Санаторий оказался и не санаторием вовсе, а заводской спортивной базой. Располагался он в нескольких километрах от города в хвойном лесу. Круглый год здесь тренировались футболисты местного клуба, летом ещё работал детский лагерь, а в остальное время оздоравливали тружеников завода. В данный момент в отдельном здании проживали футболисты, а на три трёхэтажных спальных корпуса осталось всего четырнадцать человек отдыхающих. Об этом она со смехом рассказывала по телефону Марку, прогуливаясь по дорожкам базы. Мадам ожидала яркой светской жизни, а тут такой облом!

Впрочем, для детей и Беллы это место было почти идеальным: хорошее питание, нормальная лечебная база, чистый воздух, тишина и просто великолепный бассейн. Не было только школы для Людочки. Белла сама занималась с ней по программе второго класса. Приходилось ещё Роме давать учебные задания, иначе бы он сестре покоя не дал. Не мешало бы бабушке погулять с внуком, пока внучка училась, но об этом няня даже не пыталась её просить. Некоторое время мадам принимала процедуры, но заскучала и заявила, что всё это совковое, и стала через день ездить в Минск, иногда даже не возвращаясь на ночь. Как подозревала Белла, она прогуливала деньги, которые Людмила посылала ей для развлечения детей на отдыхе. Пару-тройку раз удавалось вырвать у неё небольшую сумму. Вызывала такси и ездила с ребятишками в город. В старом городе ходили в православный храм и костёл. Как могла, рассказала о том, какие конфессии в мире существуют. А больше всего детям нравились земляные укрепления войны 1812 года, лазили по окопам, фотографировались на пушках. Белла даже прикупила для них пару красочных детских книг об этой войне.

Через месяц Белла здорово поправила нервы и даже прибавила в весе. Но заскучала. А вместо извещения о времени отъезда получила смс об очередном авансе и продление санаторного отдыха ещё на месяц. Марк смеялся, что эта работа скучная ей небом послана как компенсация за нервотрёпку последнего года. Он, кажется был доволен, что она застряла в Белоруссии.

Примерно через две недели Людмила пропала с радаров. Белла не сразу догадалась об этом, они же почти не созванивались. Но обратила внимание на то, что мадам перестала ездить в Минск и постоянно таращилась на телефон. А когда потребовала от неё денег на очередную поездку в город и всего лишь покупку носков для Ромы и напомнила о том, что куртку ему взяли в расчёте на сентябрьскую погоду, а сейчас уже ноябрь, то получила истеричный ответ, что нет у неё денег. После нескольких попыток дозвониться Белла поняла, что Людмила исчезла, а все деньги мадам прогуляла. Она пересчитала собственную наличность и поняла, что её не хватит даже на билет до Москвы. Белла ведь по старинке копила деньги на счёте в банке. И даже не знала, можно ли снять их с карточки в здешних банкоматах, они ведь за границей. Спросить у мадам, которая ведь как-то снимала деньги, было чревато для Беллиного счёта. В крайнем случае, выручит Марк, купив ей эти чёртовы обратные билеты.

За несколько дней до отъезда поняв, что мадам ничего решать не собирается, она набрала Свету. Та попыталась отбиться, но Белла сухо бросила в трубку:

– Ты поручилась ей за меня, а мне за неё. Я оказалась за границей без денег, зато с двумя детьми и одной неадекватной бабой на шее, – тут Светка непроизвольно хихикнула. – Света, я не требую от тебя невозможного. Найди Людмилу или хотя бы того, кто нас вытащит отсюда. У меня договорённость на два месяца. Я довезу детей до бабкиной квартиры и буду считать себя свободной.

Света сказала, что позвонит ей в течение дня и даже извинилась. И не позвонила. Поздно вечером, когда уже пора было укладывать детей, она собиралась выйти на улицу и отлаять однокашницу за необязательность. И тут звонок! Белла так обрадовалась, что даже не посмотрела, от кого. Мужской голос представился: Лев Михайлович Гимлин. Так, понятно, это тот самый ужасный преследователь, муж Людмилы, отец Ромы. Людочка-то от первого брака матери и носит другую фамилию. Поглядела на детей и решилась:

– Не могли бы вы сделать видеозвонок, чтобы дети вас увидели?

– Буду рад, мы не виделись больше двух месяцев!

Белла отключилась и сказала:

– Дети, будете говорить с Роминым папой?

– Дядя Лёва, ура, – первой закричала Люда.

И Рома тоже присоединился к сестре с криком: «Папочка!» Это обнадёживало, значит, для них он совсем не ужасный преследователь. А когда он появился на экране, Белла поняла, что могла не звать детей в качестве свидетелей, потому что на смуглом лице мужчины более чем среднего возраста щурились Ромкины глазки-вишенки. Если приглядеться, в остальном ни малейшего сходства: ни в овале лица, ни в цвете кожи, ни в цвете и структуре волос. Но глаза! И душевное общение с детьми.

Ребятишки наперебой делились своими впечатлениями. В их рассказе перемешались и разная вера, и Урфин Джюс с его деревянными солдатами, и густой лес, в котором можно даже заблудиться, и война двенадцатого года с пушками и окопами, и умение плавать по-собачьи. А он сказал, что на послезавтра оплачено купе до Москвы и поинтересовался, должна ли ей что-то Людмила, и есть ли у Беллы деньги на дорожные расходы. Белла сказала, что на дорогу хватит и претензий денежных не имеет, но было бы неплохо, если бы их встретили с тёплой одеждой для детей.

Назавтра, узнав о том, что зять ждёт их в Москве, закатила истерику мадам. Белла заткнула её коротким ответом:

– Оставайтесь. Я свой билет использую, а вы – как хотите.

Та пыталась возражать, что Белла не имеет права уволиться без отработки, на что она ответила, что договорённость была на два месяца, которые истекли, как и зарплата, неделю назад: настаиваете на продолжении трудовых отношений – платите.

Москва встретила их снегом, а Гимлин – детской одеждой. Он влетел в вагон, как только сошли самые нетерпеливые пассажиры. Белла вздохнула с облегчением и стала переодевать детей, на которых уже натянула сорок одёжек, а на лёгкую куртку Ромы даже надела свою ветровку, которая на нём выглядела длинным плащом. Наблюдая за этим, Гимлин очень недобро покосился на тёщу в мехах, купленных, кстати, в Минске. Впрочем, он любезно предложил подвезти её до дома. А Беллу пригласил в гости. Она решительно отказалась, но он продолжал настаивать. Умолял буквально о двух днях для адаптации детей. Она согласилась после того, как дети заревели, но отчасти и из-за отвратительной погоды. Искать жильё и работу в этой промозглости не хотелось.

Лев Михайлович на романтического героя не тянул. Роста он был ниже среднего, упитанности выше среднего, и всё это при кривых коротких ногах. Невозможно было представить, как он смотрелся рядом со стройной красавицей Людмилой. Прямо Черномор! Белла подумала, как щедра природа к его сыну, который взял от внешности отца самое привлекательное – глаза, а остальное – от красавицы-матери.

До дома они добирались часа полтора. Дети почти сразу задремали, а Гимлин принялся расспрашивать Беллу о лечении, которое они получали. В этом разговоре он показал себя заботливым отцом, прекрасно знающим всё о здоровье детей. Удивило только, что он спросил о почках падчерицы.

– В её карте ничего подобного не было!

– Ну, как же, – возразил он. – А ночной энурез?

– Я с детьми больше двух месяцев, – пожала плечами она. – Ни с кем из них ни разу подобного не было. Сон у обоих крепкий, пушками не разбудишь.

Лев Михайлович недоумённо взглянул на неё.

Дома их первой встретила его мать Мария Давыдовна и заявила с порога сыну, что уволила няню. Судя по печальному вздоху сына, увольнение было ожидаемым.

Семейству Гимлиных этот большой дом был тесен. В нём проживали кроме Марии Давыдовны и Льва Михайловича, не считая Люды и Ромы, ещё пятеро детей. Двое сыновей от первого брака и шестимесячный младенец, по поводу которого Белла постеснялась спросить, но на следующий день приходящая кухарка просветила, что его хозяин со своей секретаршей прижил, из-за чего, собственно, Людмила и смылась. А секретарша, явившаяся сюда с целью закрепиться на местности, оценила обстановку, сунула в руки несостоявшейся свекрови своего сына и скрылась в тумане. Ещё двое детей, девочка-подросток и девятилетний мальчик, остались Льву Михайловичу от погибшего в автомобильной катастрофе вместе с женой брата.

Хозяйские дети с самого начала повели себя с ней по-хамски. Самая старшая, Марта, стала к ней цепляться, мол что за фамилия чудная и имя дурацкое. На это Белла спокойно ответила ей, что фамилия у неё простая именная, а имя, конечно, претенциозное, но ведь и страшной её не назовёшь. Белла значит красивая, а Марта – хозяйка. И Белла Родионовна по классическим канонам не красавица, но ведь и Марта пока ничему не госпожа. А вот их фамилия, наверное, взята из Толкиена. По реакции девочки поняла, что Толкиена она не читала и поглядела на неё с фальшивой жалостью:

– Странно, более-менее продвинутая молодежь Толкиена чуть ли не наизусть знает, ну разве кроме «Сильмариллиона», эта книга не для среднего ума. Но кино-то хоть смотрели? Гном там был по имени Гимли. Гимлины – семейство гномов.

Это прозвучало оскорбительно. Больно уж они были на гномов похожи, такие же, как глава семьи, толстенькие, ноги коротковаты и кривоваты. Но Белла сильно обозлилась на них, когда Людочка заплакала, увидев, что за время её отсутствия были отрезаны уши у её любимого зайца. И сделано это было не из озорства, а по злобе, стоило лишь взглянуть на выражение злорадства на лицах старших детей. Не потому ли следующим утром, когда горничная пришла убираться в комнатах, Белле пришлось выскочить из ванной, куда она зашла, чтобы набрать воды для полива цветов. Горничная что-то сердито заорала в спальне Люды и Ромы. Оказалось, что она грубо попрекала девочку, чья постель оказалась мокрой. Белла коротко приказала ей замолчать, но горничная, которая в этом доме работала много лет, только грубо отмахнулась. И тогда Белла с размаху выплеснула ей в лицо весь кувшин:

– Ваша работа – прибраться. А воспитывать детей будут родители и учителя, лечить – медики. Кто на что учился!

Марье Давыдовне, прибежавшей по жалобе горничной, она сказала:

– Она орала на ребёнка. Не знала, что у вас это принято!

Старухе её самоуправство не понравилось, но возразить было нечего. Да и прибежавший следом Лев Михайлович сурово зыркнул на зарвавшуюся тётку, а девочку погладил по головке:

– Ничего, детка, собирайся в школу.

В общем, Белла за чадолюбие скорей бы назвала Гимлина хорошим человеком, если бы сам он не был явным кобелём, а его дети очевидными паршивцами. Так она и сказала Светке, с которой встретилась как-то поздним утром, вывезя младенца на прогулку. Заодно узнала, как они оказались с Людмилой приятельницами: муж Светки через два дома от Гимлиных прикупил коттедж и надстраивал над ним второй этаж.

– И с тобой скоро соседями будем, – смеялась Светка. – Переедем, как только крышу докроят.

– Ну нет, оставаться у них я не собираюсь. Согласилась неделю-две младенца выхаживать, пока они ему няньку приискивают. Не согласилась бы и на это, если бы не жестокая необходимость.

– Что, деньги нужны? Так я дам взаймы.

– Нет, не деньги. Дело в Людочке. Травят они её нещадным образом, эти паршивцы.

– А взрослым сказать?

– Бабке сказала. Она возмутилась… мной. Как я могла на её ангелочков такое наговорить. А сексуально озабоченный отец воспринимает мои попытки поговорить как заигрывание. В общем, нужно найти Людмилу. Она же здесь жила пять лет, и не может не понимать, что девочке нельзя с ними оставаться.

– А вы не преувеличиваете? Может, дети сами разберутся между собой, – вмешался в их разговор муж Светы.