Утятинская торговка

– Не круто, как вы говорите, если речь идет о Сабахнуре.

– Этот правитель, как я понимаю, пришел к власти после деда Ахмада. Значит, он был братом Малика, а Ахмаду он приходился дядей?

– Да.

– Но ведь Сабахнур Малик получил от жены. При чем же его брат?

– Ни при чем. Как и Ахмад. Камень – наследие Нуфуза. У Равии не было детей. Камень должен был вернуться в ее семью. Правило такое.

Из дальнейшей витиеватой и запутанной речи очень хорошо говорившего на русском Сейида Ираида Семеновна поняла и запомнила далеко не все. То, что она извлекла из его слов, сводилось к следующему. Есть материальная стоимость камня, а есть еще и сакральная. В Йемене у тамошнего богатея есть камень точно такого же веса, и застрахован он на кучу фунтов стерлингов. Наверное, за столько его можно продать. Но за Сабахнур дадут намного больше. И дело тут в том, что камень имеет древнюю историю. Он был известен чуть ли не с доисламских времен, принадлежал какой-то правительнице и считался камнем власти. Он передавался от правителя к правителю по наследству. Считалось, что алмаз должен быть получен свободно, без принуждения и насилия, тогда он имеет силу. Алмаз теряет свои положительные качества из-за греховности и невоздержанности носящего его, а в руках преступника «сила камня обращается против него самого». Наибольшую положительную силу имеет алмаз, полученный в бескорыстный подарок или переданный по наследству, купленный же камень приносит пользу лишь спустя некоторое время. Когда камень попадает в руки вследствие преступления, он получает видимые невооруженным глазом внутренние дефекты. Так в XVII веке обагренный кровью Сабахнур получил изменения в игре цветов, а, как известно, алмаз с пятнами и трещинами нередко является несчастливым и даже роковым камнем… Тут у Ираиды Семёновны голова поплыла.

– После рук Ахмада, пожалуй, в нём должны появиться дополнительные пятна. И не позавидую я нынешнему владельцу Сабахнура.

– И все же я предполагаю, что людей к вам посылал не ваш уважаемый муж, а его дядя, правитель Абд Бакра ибн Йакзан.

– То есть Ахмад на меня этому правителю настучал? Решил его руками мне отомстить и придумал, что это я камень спёрла?

– Если бы дело обстояло так, это означало бы, что министр добровольно передал права на камень своему дяде…

– А это могло произойти, только если Ахмад потерял надежду его вернуть. Значит… не пропадал этот камень! Он его продал! А потом сделал вид, что его обокрали!

Сейид глядел на Ираиду Семеновну ошарашено. Кажется, он сразу ей поверил.

– Значит, вывод такой: или Ахмад продал камень, или правитель имел в доме свои уши, и эти уши донесли, что воровка – я. Вы ведь сюда за камнем явились?

– Ну что вы, уважаемая Ираида, я точно знаю, что у вас этого камня не было, когда вы пришли в посольство.

– О! Прошло сорок лет, а память о том обыске еще жива! Но все равно не поверю, что вы обогнули пол земного шара, чтобы расследовать убийство одной старухи…

– У нас очень спокойная страна. Каждое преступление – это удар по престижу страны, по доходам от туризма. А когда происходит несколько… – он, спохватившись, замолчал.

– Значит, Захиру убили не одну?

– Э-э… Я не хотел вас пугать…

– Уже испугали. Ну, давайте уже, рожайте!

– Убита еще одна вдова вашего уважа…

– Инам?!

– Она гостила в доме своей старшей дочери…

– Басма… Ее тоже убили?

– И ее, и служанку. К счастью, на женской половине больше никого не было. А ведь в гостях у госпожи Басмы была ее старшая замужняя дочь с ребенком. Младшие дочери в тот день уехали в гости к подруге, захватив с собой племянницу, а молодая мать отправилась за покупками. Она и обнаружила трупы матери, бабушки и служанки.

Ираида Семеновна вспомнила черноглазую двухлетнюю Басму. Какой это был очаровательный ребенок. Боже, да ведь ей уже сорок! Было…

– Сейид, кого убили раньше, Инам или Захиру? Каков временной разрыв между этими преступлениями?

– Почему вы об этом спрашиваете? – насторожился Сейид.

– Потому что я подумала о том же, о чем и вы. Убивают всех, кто жил в доме, когда украли камень. Следующей должна быть я. Хотелось знать, когда придет моя очередь. Ну, я жду! В конце концов, не я инициировала этот разговор!

– Первой была Инам. В середине ноября. Захиру убили в декабре, на ваше рождество.

– На наше или католическое? 25 декабря? Значит, уже почти три недели. Да, ждать осталось недолго…

Впервые вступил в разговор Коваль:

– Это у вас юмор такой?

– Нет повода юморить. Это у меня расчет такой. Буду готовиться к нападению. Предупрежден – значит вооружен. Будем оборону держать, да, Костя? Они огнестрельное оружие применяют?

– В первом случае. Госпожу Захиру… пытали.

– Была цель ее убить или она не выдержала?

– Нет однозначного ответа.

– Ладно, в любом случае, зная, что они сделали с Инам и ее дочерью, на милосердие она не рассчитывала. Значит, говорила им все, что они ожидали. А сочинять она смолоду была мастерица. Если они появятся здесь, значит, и про меня сочинила.

– А вы совсем исключаете, что она что-то знала?

– Если бы знала, давно бы воспользовалась. То, что она пятьдесят лет с этим козлом прожила (уж простите, но это я про вашего министра), говорит о ее невиновности.

На этом высокие гости откланялись. Нужно было как можно быстрее обсудить это с Константином и связаться с Борисом Аркадьевичем, но для этого сначала следовало выпроводить Томку. Ираида Семеновна согласна была и заплатить, но понимала, что это вызовет новые визиты. Поэтому, закрыв дверь за гостями, она крикнула:

– Томка, выходи!

– Ушли твои гости?

– Ой, да ладно свистеть! А то я не видела твой нос в дверном проеме! Ладно, пошли обедать, не провожать же тебя голодной!

– Спасибо, сестрица, что так по-родственному меня принимаешь!

– Тут одно из двух: или ты так меня любишь, что решила умереть вместе со мной, или ты глупа как пробка.

Томка переменилась в лице. Пока она молчала, Ираида поставила на газ кастрюли и приготовила посуду. Обедали молча. Только Константин поглядывал на Ираиду Семеновну и подмигивал ей, так, что она, обозлившись, спросила: «У тебя что, нервный тик?». После обеда она сказала сестре:

– Ну?

– Ира, у меня безнадежное положение…

Томка как всегда просила денег. Но, поскольку новостью это не стало, Ираида Семеновна держалась как крепость. Предложила продать один из принадлежащих сестре домов или уволить в целях экономии домработницу. Показала фотографию новогорского дома на телефоне да еще предупредила, чтобы на случай ее смерти родственники не изволили беспокоиться: завещание написано не на них, а на людей, с которыми близка много лет, которые поддерживают ее и даже любят; они продадут квартиру и бизнес, долг возвратят и еще немного им останется. В доказательство предложила познакомиться с документом.

– Ты… ты меня всегда ненавидела!