Злоключения на острове Невезения

– Дядя Гоша! Сто лет не видела! Как вы здесь?

– Да вот, приехал из Новогорска, бабку свою в санаторий отвозил, а тут говорят, вода пошла. Звоню Тимофею, а он отвечает: не просто пошла, а аж рычат пороги. Придётся назад возвращаться и у сестры пережидать.

– Да, снега много, тает резко. Но зачем возвращаться? Может, ещё притормозит весна, и проскочите. Поживите у меня.

– Да неудобно как-то.

– Чего там «неудобно»! Вы мне заодно розетки и выключатели поправите, а то электрика не дозовёшься.

Весна не притормозила. К четвергу поток только усилился, а поля почти освободились от снега. Без десяти девять Аля закрыла дверь и поспешила к сельской администрации, где она договорилась встретиться с водителем автолавки.

Так получилось, что за два года она была в Павловских выселках только второй раз. Но теперь придётся сюда добираться чаще: одна женщина с рассеянным склерозом и один новорождённый. Заодно посетила ещё двоих с инвалидностью. Бабулям никакой медицинской помощи не требовалось, но они страшно довольны были вниманием к своей особе. Последний визит затянулся сверх всякого приличия, вырваться удалось с трудом. Бабуля в далёком прошлом, когда ещё в Ссёлках была средняя школа, преподавала там географию. Когда Аля сказала, что опаздывает на автобус, пациентка удивилась, мы, мол, старые, и то в Ссёлки пешком ходим. И показала: видишь, через поле две бабки ползут? Иди им навстречу, тропинка тут протоптана одна – до имения. У бабок спросишь, открыты ли ворота. Если открыты, там в ограде одна пика выломана, ты худенькая, легко пролезешь, там путь будет получше, там гравиевая дорожка. А если скажут, что закрыта, пойдёшь по тропинке вдоль ограды. Там, конечно, грязновато, но пройти можно. А от ворот имения уже зады Ссёлковских усадеб видать. Пойдёшь через болото к кладбищу. И ничего там не трясина, в плохих местах народ давно камни выложил. А ходу дотуда тебе, такой молодой, час, наверное.

Поскольку ближайший автобус от мостков отходил через час, а там ещё пересадку делать надо было, Аля решила двинуться пешком. Бредущие навстречу бабули охотно объяснили, что по четвергам тут всегда экскурсии бывают, поэтому ворота открыты. Но лучше охранникам на глаза не попадаться, «больно сердитые нынче дежурят». И Аля поспешила по полю к купе деревьев, сквозь голые ветви которой проглядывало двухэтажное здание.

Легко пролезла через дыру в ограде и по натоптанной тропинке вышла к белой ротонде. Дальше ещё пара незначительных строений, облупленная скульптура, затем большой старинный дом – и, обогнув его, она оказалась в экскурсионной толпе, стоящей лицом к зданию. Аля бы проскочила мимо, но два охранника в камуфляже уж очень пристально сверлили её взглядом, и она притормозила. Тут же её подхватила под руку какая-то полная женщина и шепнула: «Туалет там?», Аля кивнула, и двое кинулись за угол. Охранники отошли, а она невольно прислушалась к тому, что вещала экскурсовод:

– …фасад исполнен в стилистике английской викторианской готики; такое архитектурное решение фасада подчёркивает и цветовая гамма – цоколь, балюстрады и верхние аттики окрашены в цвет тёмного кирпича, контрастирующего со светлой охрой стен…

– А внутрь мы войдём? – перебил её кто-то из толпы.

– Внутреннее убранство не сохранилось. После многочисленных переделок то под контору, то под пионерлагерь, потом под дом отдыха, там даже стен прежних не осталось.

– А какая же здесь была контора, – вырвалось у Али. – Тут же рядом ни жилья, ни производственных зданий?

– Имение Павлищевых-Пудовкиных было построено в центре села Павлищево. Когда возвратимся к воротам усадьбы, обратите внимание на простирающееся вокруг усадьбы болото. Там ещё видны среди камыша камни фундаментов стоявших здесь когда-то домов.

– На болоте? – спросил кто-то.

– Вокруг раньше леса стояли. Их начали вырубать перед войной, а после войны, когда нужно было отстраиваться – тем более. Свели леса, сократился расход грунтовых вод на десукцию – и началось заболачивание. Сначала подвалы стали весной подтоплять, потом из них вода вообще перестала уходить, в колодцах вода стала цвести. И началось переселение. А болото заросло густым покровом осок, хвощей и камыша, мхом. Здесь теперь богатое птичье население. Дальше, за болотом, ещё во времена Пудовкиных начали дома строить сами хозяева. Владельцы имения крестьян переселяли, чтобы там сады разбить. Переселялись неохотно. В деревне Ссёлки никогда больше полусотни жителей не было. А в пятидесятые павлищевские массово туда стали выезжать. Совхоз школу построил, клуб, детский сад. Есть Павлищевский сельсовет с администрацией в Ссёлках, а села Павилищево нет. В имении открыли пионерский лагерь и профилакторий завода. В девяностые лагерь закрыли, профилакторий приватизировали и закрыли. А теперь пройдём к флигелю управляющего.

Повела она их не к высокому крыльцу длинного одноэтажного здания, а к торцу, в котором была арочная кованая дверь с навесным замком. Вниз вела крутая каменная лестница.

– Оцените толщину стен подвала. Флигель, как и дом Пудовкиных, построен в конце девятнадцатого века. Но вот подвалы этого здания, несомненно, относятся к более раннему времени, скорее всего, они ровесники дома Павлищевых. Мы посмотрим только одно помещение, где хранились мясные запасы. Обратите внимание на крюки в сводчатом потолке и стенах. На них висели туши…

– А эта лестница куда ведёт?

– В одно из помещений дома, раньше там была кухня.

– А за дверью что?

– Подвал представляет собой небольшой лабиринт, но, поскольку стены из-за сырости ненадёжны, экскурсантов мы дальше не водим.

Аля с удовольствием шла вместе с экскурсантами. Было интересно, но почему-то не по себе. Поэтому, когда экскурсовод объявила, что экскурсия окончена, она в числе первых пошла к воротам. Путь их лежал мимо ещё одного двухэтажного здания, простого, в отличие от дома Пудовкиных, но с красивой лепниной над оконными проёмами и доской, на которой, наверное, было написано, что эти развалины охраняются государством. Крыша была дырявая, а вместо окон были вставлены ржавые решётки, явно не старинные, а советского периода. «Это что, дом Павлищевых?», – спросила она идущую рядом женщину, и та охотно пояснила, что в восемнадцатом веке въезд в усадьбу был с противоположной стороны, поэтому парадные вход там, под большим балконом на массивных колоннах. Общительная женщина делилась впечатлениями долго, в результате Але удалось проститься только когда все погрузились в автобус. Она махнула рукой и ступили на тропинку.

Путь лежал под уклон. Сначала обледеневшая тропинка шла по травянистому полю, почти освобождённому от снега, потом под ногами ощутимо захлюпало. Теперь ей приходилось глядеть под ноги, иногда прыгать с камня на камень, если они отстояли далеко. Остановившись перед очередным прыжком, она услышала сзади стук камней. Оглянулась и увидела, что её догонял охранник. Она почему-то страшно напугалась и заспешила. Один раз даже ступила в воду. Но и он пару раз промахнулся. Тем не менее, расстояние между ними сокращалось. И вот он оказался в двух метрах от неё. Алю испугало абсолютное отсутствие эмоций на его лице. Остановившись, он сунул руку в карман. Тут она вспомнила, что в её кармане лежит баллончик, который Марья Кузьминична подарила ей и велела всегда носить на случай нападения собак. Она тоже сунула руку в карман. И тут разнеслось:

– Аля-а!

На Ссёлковском конце тропинки стоял Зимин и махал рукой. Аля перевела дух и пошла дальше. Опомнившись, обернулась и увидела спину удаляющегося охранника. Когда камни кончились, она перешла на бег. Оскользаясь на тропинке, она добежала до старика и уцепилась за него.

– Что он хотел?

– Не знаю… он ничего не говорил, только бежал за мной. Я так испугалась!

– Пойдём присядем.

Зимин взял её медицинский чемоданчик, и они пошли к деревьям. Аля не заметила, как роща закончилась, и они оказались у церкви, закрытой в эту пору. За церковью началось кладбище. Потом старик потянул её на боковую тропинку, и они вышли на свежевычищенный от прошлогодней листвы квадрат могил на десять:

– Вот наш участок.

Поставил чемоданчик на скамейку и усадил Алю рядом. Она оглянулась:

– Наш?

– Ну да, тут наши, рясовские. Я сегодня с утра со школьниками скворечники делал, потом мы территорию убирали, а после обеда решил здесь прибраться. Как вода сойдёт, бабки наши придут к Пасхе убираться – а тут порядок!

Под его негромкий говор Аля постепенно успокаивалась. Но ночью ей приснился тот подвал и пустые глаза охранника, который вдруг превратился в кошмар её прошлой жизни Георгия. И она закричала.

Прибежал Зимин, обтёр ей лицо мокрым полотенцем:

– Успокойся, доченька, пойдём чайку попьём, а то опять кошмар приснится. Вот, с душицей сейчас заварю, небось, Тихоновна тебе дала? В травках она дока.

– Да, тётя Аня…

А следующей ночью Зимина мучила бессонница. Он ворочался, прислушивался, опасаясь, что из спальни вновь донесётся крик. Наконец решил перекурить, а потом почитать что-нибудь, пока сон не сморит. Свет не включал, встал, взял сигареты и зажигалку, в прихожей набросил куртку прямо на майку, сунул в карман курево и пошёл к выходу.

Здание детсада было построено в восьмидесятых. Двухэтажное типовое строение и тогда было великовато для села. А в девяностых садик ужался до одной группы, среднюю школу закрыли, оставленную в селе начальную школу разместили тут же, на первом этаже, а на втором сделали квартиры. Теперь детского сада уже не было, зато с торца пристроили террасу, которая стала входом в фельдшерско-акушерский пункт. ФАП на первом этаже, а квартира фельдшера, вход в которую был из той же террасы – на втором. На лестницу, ведущую вниз, он и собирался выйти. Не доходя до двери, услышал какой-то звук за ней. Он не успел обуться, поэтому как был, в носках, метнулся на кухню, схватил ножик с подставки и медленно, чтобы не скрипнула, открыл дверь. Осторожно пошёл по ступенькам. Прислушался: кто-то пытался открыть дверь подбором ключа или отмычкой. Шёпот. Да он там не один! А Зимин с кухонным ножом. Вернуться и запереть верхнюю дверь? Позвонить участковому? Да пока он проснётся, их тут перережут! Треск. Отжимают дверь чем-то типа топора. Отступать поздно. Старик двинулся к дверям и наткнулся на вилы, которыми сегодня грузил на машину состриженные с деревьев и кустов ветки, да так и не собрался убрать в сарай. Хорошо, что треск ломающейся двери заглушил металлический звук упавшего инструмента. Ну, держитесь, супостаты! Сунув нож в карман («А, хрен с ним, карман зашью, если жив буду»), он ткнул вилы в первого, кто вошёл в выломанную дверь. Ударил вполсилы, убивать не хотел, но этого хватило, чтобы противник взвыл и согнулся. У второго реакция оказалась молниеносной: чем-то вроде гвоздодёра, которым выломал дверь, он ударил по вилам, и Зимин выронил их и отступил назад, зацепился за ступеньку и упал, поэтому второй замах грабителя пришёлся мимо. Сидя на ступеньке, старик умудрился вытащить из кармана нож и не глядя ткнул вперёд. Кажется, в ногу попал. Несильно так, наверное, просто царапнул. Но этого хватило, чтобы грабитель, в свою очередь, зашипел и выронил гвоздодёр. Поднимать он его уже не стал. Если бы он видел, что дом защищает старик, то, наверное, добил бы его. Но террасу сквозь окна освещал уличный фонарь, а на лестнице было темно. Свет из открытой двери падал лишь на лежащего у входа первого грабителя. Второй подхватил его под мышки и потащил на улицу. Зимин без боязни включил свет, вытащил из кармана телефон и вышел на террасу, когда услышал звук отъезжающей машины. На двери медпункта висели телефоны экстренных служб. Он набрал телефон участкового и не очень толково объяснил, что случилось. Потом вернулся в коридор, присел на ступеньки и закурил. Через десять минут подъехал участковый, посмотрел на распахнутые двери, кровь на полу и валяющиеся инструменты и сказал:

– Там хороший отпечаток шин. Наши приедут – снимут. А Алевтина где?

– Спит.

– Как это?

– А мы не шумели.

– Ты сходи всё-таки, погляди. Женщины, они, знаешь… испугается.

Ещё через полчаса приехала бригада из Пружинска.

Утром у медпункта перебывало всё село. Зимин с соседом ремонтировал входные двери. Фельдшер с непроницаемым лицом вела приём. На расспросы любопытных баб отвечала:

– Не знаю, я спала. У дяди Гоши спрашивайте.

После обеда Зимину позвонил Тимофей и сказал, что вода уходит, что завтра можно попробовать перебраться через пороги в броднях.

– Я теперь здесь застрял как ржавый шуруп. Пока бабка моя в санатории, буду Алю охранять.