Злоключения на острове Невезения

– Есть у меня сосед с интернетом.

– Тогда пришли мне на домашний адрес, вот, записываю.

Позвонила Тимоше, попросила протопить дом. Тот сказал, что дорогу на той неделе прочистили, так что такси довезёт до самого дома, разве что на горушку не въедет.

С утра было солнечно. Но, когда вышли на крыльцо, почувствовали, что поднялся ледяной ветер. Аля с трудом добрела до такси, и Марья Кузьминична испугалась, что напрасно забрала девушку из больницы. Но она опасалась, что новая главврачиха, баба стервозная, начнёт копать историю пациентки, зная, что её родственница – приятельница предшественника.

Едва выехали за город, как небо заволокло тучами и пошёл снег. Мело так, что таксист дворники почти не отключал. Когда проезжали Ссёлки, он сказал:

– Вот что, бабуля, не рискну я в твою дыру ехать.

Марья Кузьминична стала звонить Тимоше. Он подтвердил, что дорогу переметает, и обещал, что выйдет им навстречу с санками.

– Возьми ватное одеяло, – попросила она. А водителю сказала. – До сосёнок дорога нормальная, а дальше не будем рисковать. Там развернёшься.

Вышли из такси и побрели по снегу. Али надолго не хватило, обессилела метров через пятьдесят. Марья Кузьминична бросила сумку на снег: «Садись, отдыхай!» Так и шли. Девушка старалась, волоча ноги из последних сил. Но сил не было. Пара десятков шагов – и остановка. Теперь она и поднималась с трудом. В последний раз у неё на это уже не хватило сил. Но тут перед ними сквозь метель проступила фигура Тимофея.

– Слава богу, – простонала Марья Кузьминична.

Тимофей усадил Алю на одеяло, закутал её и сунул в руки сумку: «Держи!» На протест Марьи Кузьминичны, что сама донесёт, возразил, что сумка девушку от снега прикроет. Попрепирались, он хотел бежать, а потом и её на санках довезти, но она взмолилась:

– Тимошенька, я же потеряюсь в этой круговерти!

Так и шли. Иногда она отставала, и он останавливался в ожидании, иногда наоборот, натыкалась на санки. Вдруг Тимофей остановился:

– Тётя Маша, я, кажется, заблудился.

Марья Кузьминична подошла к нему и увидела, что он стоит перед полузаметёнными собственными следами. Они шли по кругу. Ветер крутил и швырял снег в лицо. Посадки они давно прошли, и ориентиров не было. Идти дальше было опасно. Возьми влево – и можно было в реку скатиться. Возьми вправо – а там крутой берег старицы.

– Наверное, придётся выкопать пещеру и заночевать в снегу!

Господи, да он, кажется, доволен! Вот мужики, и в сорок лет будут в индейцев играть! Марью Кузьминичну затрясло: ладно, она пожила, хотя можно было бы и ещё, но её спутникам лет-то всего-ничего! И тут издалека донеслись звуки била.

– Кого это за водой понесло?

– Нет, это нам сигнал подают, Тимоша. Ты сказал кому-нибудь, что за нами идёшь?

– Нет. Но тётя Паня видела, что я вчера и сегодня ваш дом протапливал. И видела, что я с санками вниз пошёл. Она, больше некому!

– Так, судя по звуку, мы сильно вправо забрали.

Они двинулись, и вышли к порогам минут через пятнадцать.

– Вверх не вывезу, – сказал Тимофей и бросил санки.

Аля зашевелилась, пытаясь подняться, но он легко подхватил её на руки, перекинул через плечо и, не обращая внимания на протестующий писк, почти бегом устремился в гору. Марья Кузьминична потащила вслед за ним санки. Потом санки вырвала из её рук Маруська, подхватив её под руку. Через десяток метров за другую руку ухватила Паня.

– Спасибо, бабоньки, – выдохнула Марья Кузьминична, привалившись к родному забору. – Ох, и напугались же мы! Паня, это ведь ты придумала в било бить?

– Нет, это Рясов-злодей. Пьяный, а догадался!

Дома было тепло, дрова в печи ещё не совсем прогорели. Тимофей скинул свою ношу на диван и стал подбрасывать дровишки. Паня потопталась у порога и сказала:

– Ну, отдыхайте. Может, хлебушка принести? Я позавчера ходила.

– Не надо, у меня сухари есть. Паня, а что ж ты пальто не носишь? Или рукава не подшила?

– Ты что, Маша! Надя мне подшила. Оно у меня теперь к обеднишнее. Вот давеча в церкву ходила в нем. Бабы обзавидовались: вещь из тех времён! Всё, пошли, Маруська!

Они ушли. Следом за ними ушёл Тимофей, которому Марья Кузьминична передала адрес и документы для сканирования и пересылки:

– А вернёшь потом по хорошей погоде!

Болела Аля всю зиму. Сначала Марья Кузьминична её жалела, уговаривала поесть, кутала и хлопотала вокруг неё, выводила во двор и заставляла хотя бы пару раз пройти по двору. После Нового года только поняла, что так дело не пойдёт, и стала выставлять её на улицу с лопатой, велев ежеутрене дорожку расчищать. В первый день, увидев это, Тимофей за пару минут разгрёб им снег от калитки до терраски. Марья Кузьминична отругала его, сказав, что, если Аля не будет напрягаться, у неё никогда силы не появятся. Со временем она втянулась в это как в привычный ритуал, и, когда начинались ясные дни, даже скучала. А окончательно выздоравливать она начала, когда бабки потащили её в баню и отхлестали вениками. После этого она даже стала крутить ворот водовозки. Очень её веселил деревенский уговор ходить по двое за водой, когда один спускается к роднику, а второй крутит ворот, поднимая набранную воду на санках, да к тому же они перед спуском два раза бьют в било, оповещая деревню, что можно присоединиться и тоже набрать воды. Она и черпать воду из родника хотела, но Марья Кузьминична не пускала: «Не хватало ещё с твоим плевритом!»

– Тётя Маша, как у нас тихо! Я не представляю теперь, как можно спать под городской шум!

– А давай-ка разбавим тишину! Ну-ка, включи телик, сейчас сериал начнётся.

Показ сериала предварила реклама. Мелькнула тень акулы, потом она ткнулась в толстое стекло аквариума и уставилась на мрачную брюнетку в чешуйчатом платье, щедро выкладывающую икру на малюсенькие бутербродики. «Сандра, – булькает акула. – А как же диета?» Мрачная Сандра улыбается одними губами, взгляд по-прежнему холодный: «Это же «Рыбное королевство»! Могу ли я отказать себе в таком удовольствии!» И облизывает свои губы цвета красного дерева, поднося бутерброд ко рту.

– Главрыба! Шариков тебя не забудет! – передразнила манерные интонации модели Марья Кузьминична.

Аля звонко рассмеялась.

Следователь Павлов тоже смотрел на эти кадры. Только он не сериал глупый включил, а просматривал все записи, где Сандра засветилась. Вот ей отвешивает оплеуху продюсер, а потом бьёт со всей дури в грудь. Как он только рёбра ей не сокрушил? Вот она демонстрирует свадебное платье московского кутюрье, как его там? Вот, в деле записано: Рональд Робски. Всё время забывается это дурацкое имя. Скажем так: Боба Бобский. Ну кому нужна в качестве невесты эта бледная немочь? Только такое чмо, как этот Боба, мог увидеть её невестой. Какой джигит завернул её в бурку и унёс в туман? И как он умудрился проделать это в те двадцать пять минут, пока было отключено электричество? Авария не была умышленной, это проверено-перепроверено.

Мысль о бурке и джигите неприятно царапнула воспоминанием о ехидной пенсионерке, которая знатно влепила этому скоту по физии. Что-то в ней зацепило Павлова, если он помнит её и теперь, спустя полгода. Дело это, начавшееся резво, потом застопорилось. Всё, вроде бы, было очевидным: явно он Сандру избил, некоторое время она лежала на полу, эксперт говорил, часа два, судя по тому, сколько крови натекло. А потом встала и ушла. В чём была, в том и ушла. Мать модели вещи проверила и заявила, что всё на месте вплоть до белья. То есть ушла она в одной тунике. Это футболка такая, только длинная и широкая, Павлов выяснил. В ноябре в тунике ушла! Мамаша тоже… ну и мерзкая баба! Глазки ещё строила ему, дура старая! У неё дочь пропала, скорее всего, и не жива уже, а она молодому мужику глазки строит! И про этого скота лишнее слово сказать боялась: «Георгий… он не мог… он щедрый, интеллигентный!» Тьфу! Начальство тоже… сначала посадили продюсера, бригаду задёргали: резонансное дело, давайте скорей. А потом вдруг поворот на 180 градусов: нет тела – нет дела! Злодея выпустили, дело заглохло.

И всё-таки что-то неправильное в этой пенсионерке. Такое впечатление, что знала она обо всём заранее, вот! И деревня эта, второе там чего-то. Полистал дело. Вот, Второе Рясово. Что-то с ним связано… нет, не помню! Спросил соседа по кабинету:

– Не слышал ты про такую деревню – Второе Рясово?

– А ты не слышал?

– Да что там?

– Год назад, помнишь, Комбанк взяли в Новогорске?

– Блин!

Лихорадочно вспоминал, с кем из новогорских коллег можно пообщаться. Позвонил. Выяснил, что главный по этому делу – большая шишка и дурак. Тот, кто конкретно вёл дело – в командировке. А напарник его – молодой, но вполне толковый. Вынырнет – позвонит.

Пол дня всё из рук валилось. Все заусенцы обкусал. Наконец коллега проявился: чего изволите?

– Да интересует меня деревня Второе Рясово, а в ней одна старуха…

– Марья Кузьминична, небось?