Злоключения на острове Невезения

– Вы из-за неё пошли на спарринг.

– А, которая в рыбьей чешуе!

– Мария Кузьминична, дело серьёзное, женщина пропала.

– Вы думаете, он её убил? А меня подозреваете в соучастии?

– Мария Кузьминична, мы не шутим! Женщина пропала из номера, причём без одежды.

– Джигит завернул в бурку и унёс в туман? Или её расчленил и вынес этот скот? Хотите проверить мои сумки? Уверяю вас, там только покупки, преимущественно одежда… ещё лекарства. Подождите, у вас же тут везде камеры понатыканы! Чем по всем номерам ходить, посмотрели бы, куда она пошла.

– Ночью во всём районе на полчаса отключалось электричество.

– Точно! Я в это время просыпалась. Было начало третьего. Как-то не по себе стало. Потом часа два заснуть не могла. Уж и свет включили, а у меня нервы разошлись. Чай пила, читала, душ принимала.

– Вот в эти полчаса она и исчезла.

– Молодец!

– Как вы думаете, куда она могла сбежать?

– Ну, не в мою деревню! Второе Рясово, может, слышали? Девять домов, восемь из них жилые, десять жителей. Мы были бы рады одиннадцатому, но такие дураки редко встречаются.

– Однако прописаны вы в Утятине.

– Там живёт семья моего младшего сына. А я уже три года в деревне. Кстати, если вы меня ещё чуть-чуть задержите, я опоздаю на автобус.

– Поедете на следующем.

– Следующий мне не подходит, после трёх через Ссёлки рейсов нет.

– Я довезу вас на автовокзал.

– Вот спасибочки!

Марья Кузьминична стала быстро укладывать вещи, при этом отвечая на вопросы. Да, говорила с ней. Пардон, в ресторанном туалете. Девушка там плакала, а она призывала её уйти от этого скота. Да, рассказывала. Показала на теле синяки разной степени давности. И ожоги на бедре. От сигареты, да. Да, в этот номер девушка заходила. Тогда же привела её сюда, капель накапала. Посидела, потом вспомнила, что у неё показ, и полетела одеваться. Какой показ? Наверное, ателье номер восемь. Нет, конечно, это я к примеру. Что она может тут рекламировать, Кардена, что ли? Девушка из третьего эшелона моделей, просто была у неё пара удачных съёмок в рекламе.

Вовремя вспомнила про пакет с волосами. Поспешно скомкала и сунула в сумочку. Всё!

Полицейский с горничной стали стучать в соседние номера, а Марья Кузьминична и второй мужчина, тот, что в штатском, пошли на выход. Он даже взял её сумку, ту, что побольше:

– Придётся пройтись, машина за углом, на проспекте.

Сдала портье магнитную карточку, получила в ответ стандартную улыбку и приглашение: «Приезжайте к нам ещё!» и невольно засмеялась.

– Правда, Марья Кузьминична, не каждый же раз у нас такие гости неадекватные, – выходя из образа, сказала милая женщина. – Вот наша визитка, если позвоните заранее, забронируем вам номер и бюждетнее, и на первом этаже, и поближе к выходу. Приезжайте!

– Ну, не знаю. Всегда останавливалась у подруг времён студенчества. На этот раз захотела побыть в цивильных условиях. И что же? Сначала драка, потом допрос и задержание, – кивнула она на сопровождающего.

Портье ахнула. Полицейский покачал головой:

– Дама шутит со мной уже целый час. А я предложил подвезти её до автовокзала, поскольку мы за беседой время перебрали.

– Может, такси вызвать?

– Да нет, если уж обещал…

Вышли из гостиницы и пошли к проспекту, и почти столкнулись с не спеша идущим братом:

– Маша…

– Здравствуй, Ваня. Извини, некогда болтать, на автобус опаздываю.

Иван Кузьмич растерянно смотрел ей вслед.

Полицейского разбирало любопытство, но спросить о том, что это за знакомства в чужом городе, не осмелился, памятуя, наверное, о её остром языке. А Марью Кузьминичну в другое время эта случайная встреча очень бы расстроила, но не сейчас, потому что больше её беспокоило, что там с девушкой: как дошла, не обидели ли дорогой, удалось ли незаметно зайти в дом и потом выйти, не стало ли хуже. Когда приехали на автовокзал, её заволновало уже поведение полицейского. Он вынул сумки из багажника, прошёл вместе с ней через охрану с металлоискателями, встал у кассы и не думал уходить, несмотря на явное желание Марьи Кузьминичны проститься. А ведь ей два билета покупать! Не у него же под носом…

На вопрос о наличии мест из кассы громыхнуло: «На проходящие – по прибытию». Худенькая женщина, прислонившаяся к стене у кассы, сказала: «За мной будете». Марья Кузьминична прислонилась рядом и повернулась боком, не желая общаться с полицейским. Но тут послышалось: «Тётя Маша!» К ней подлетела Светка, продавщица из Ссёлок:

– Ой, а я всё выглядываю, хоть бы кто из своих подошёл! Слава богу, не одна буду на перекрёстке стоять! Вы какими судьбами тут?

Не сказать, что Марья Кузьминична ей обрадовалась; не хотелось ей, чтобы кто-то видел сейчас Сандру. Однако вступила в разговор, отвечая, что приезжала в больницу и за покупками. Потом поглядела на кресла для ожидающих и спросила:

– Это что, Кристинка твоя? Ты посмотри, что выделывает! Иди, приглядывай, куплю я тебе билет!

Светка ойкнула, поблагодарила и полетела к дочке. Полицейский кивнул ей и отошёл к буфету. Тут и радио захрипело, оповещая о прибытии их автобуса, и Марья Кузьминична уже без опасения спросила три билета. И всё-таки тревожно, почему он такой навязчивый. Проверял, не врёт ли она о деревне? Даже когда уселась в автобус, тот продолжал стоять у окна, жуя пирожок и глядя в её сторону.

На кольце станкостроительного в кучке ожидающих Сандра из-за роста была заметна издали, но не гляделась совсем уж нездешней: такая же неброская одежда, такая же неказистая сумка, в которую она запихнула свою маскарадную одежду. Увидев в окне Марью Кузьминичну, улыбнулась. Старуха подумала, что впервые видит девушку улыбающейся, и это зрелище ею тронуло. Образ модели Сандры – пиковая дама: прямые чёрные волосы, мрачные чёрные глаза, мертвенно бледное лицо, тёмная, почти чёрная помада. А у этой голубоглазой смуглой девочки улыбка детская: жемчужные зубки, розовые губки, ямочки на щеках. Разве дашь ей 27 лет? И это при том, что последние два года она жила с садистом. Ну, не все два, она говорила, что сначала он вёл себя с ней вполне прилично. Всё равно порода у девчонки хорошая. Будет она ещё счастливой!

Кстати, о смуглой коже. Вблизи стало видно, что её самодельный кофейный макияж оказался нестойким. Лицо в разводах. Ну, понятно, спала, руками лицо тёрла. А зеркальца-то нет!

– Аля, у тебя кожа лица аллергии не подвержена? – спросила она, пропустив её к окну. – Вот зеркальце и влажные салфетки. Или лучше водичкой?

– Моя кожа и не то выдерживала. Боже, ну и замарашка!

– Слушай, что это тебя трясёт? Неужели замёрзла?

– Кажется, температура.

– С ночи?

– Да нет, спала как убитая. Я, когда в тот коридор вошла и закрылась изнутри, все двери подёргала и такую безопасность почувствовала, такое спокойствие на меня сошло. Проснулась – на часах начало двенадцатого! Я сразу бежать! А оказалось, что даже рано. Полчаса ждала. Вот здесь стала мёрзнуть. Нервы, наверное…

Ещё автобус за пределы города не выехал, а она уже заснула, прислонившись к окну. Марья Кузьминична и сама решила вздремнуть, ночка-то у неё была беспокойной, а день весьма тревожным, но тут рядом раздался возглас: «Маша!» Над ней стоял пожилой человек, щеголевато одетый, но весьма потрёпанный жизнью. Судя по обращению, он был знакомцем из давней молодости. Нет, никаких ассоциаций! Увидев её реакцию, засмеялся:

– Не узнаёшь? На первой операции ты мне сказала: «Да не бери ты в голову этот дивертикул, главное, пальчик себе не порежь!»

– Митенька! Ты так переменился… заматерел…