Злоключения на острове Невезения

Когда Тимофей услышал, что случилось, он завопил, что сейчас же прибежит в Ссёлки. Зимин остановил его:

– Ага, аки Господь по воде яко посуху. Неизвестно, сколько продлится, пока злодеев найдут. А я свободен только до возвращения Нины. Так что сменишь меня через две недели. И бабкам нашим смотри, не трепани, а то Кузьминичне доложат. А ей и так с родными забот хватает.

После работы Аля без сил присела в кухне за стол. Зимин суетливо выставлял тарелки, рассказывая что-то. Она сказала:

– Всё как тётя Маша предрекала. Словно она этих злодеев прислала напомнить мне, что пора возвращаться.

– Аленька, что ты такое говоришь?

И она, всхлипывая, рассказала ему о своей двойной жизни.

– Вот оно что, – покачал головой старик. – Ты, значит, по документам этой бандитки живёшь? Я в то время в Новогорске с Ниной был, операция у неё была. Но вообще права Кузьминична, не дело это. Тебя на врача выучили, а ты в медпункте давление меришь. И вообще… вроде, даже статья такая есть, чужими документами пользоваться.

– Да всё я понимаю! И к лету всё равно решать бы пришлось. По этим документам мне будет двадцать пять лет, надо паспорт менять. На самом деле мне уже тридцатый…

– Ух ты, какая старая, – погладил её Зимин по головке. – Ешь, доченька, печёнку, очень мягкая получилась. Не бойся, в Москву с тобой кто-нибудь из наших поедет, сама ты так и не научилась отпор давать. Видел я, как ты перед тем охранником оцепенела. Но вообще могу тебе подсказать, как себя заставить бороться. Просто надо вспомнить тех, кто тебя любит и кого ты любишь, и сражаться за свою жизнь ради них. Я, например, за свою Нинку буду до конца сражаться… мы ведь сорок лет вместе… и она без меня пропадёт…

Голос его задрожал.

– Дядя Гоша, – обняла его Аля. – Поняла я вас! Я должна сражаться за свою жизнь, чтобы не горевали потом вы, тётя Маша…

– … и все остальные жители Второго Рясово, а также некоторые ссёлковские. Мы все тебя любим, Аленька. Не огорчай нас.

В следующий четверг был день диспансеризации. Работников ОАО «Павлищевское» рано утром погрузили на старенькую «Кубань» и в сопровождении фельдшера повезли в райцентр. Уже перед отъездом к автобусу подбежал Серёга, муж продавщицы Светки и попросил:

– Нас возьмите!

Из-за угла показалась Света, которая тащила зарёванную Кристину. Она поставила дочь на нижнюю ступеньку, увидела Алю и сказала:

– Аль, помоги, пожалуйста, к зубному Кристинку затащить. Всю ночь сегодня ревела.

Кристина завопила. Аля спросила:

– А на «Лакомку» ты им дала?

– Не дала, – выкрикнула Кристина. – Папа только на пиво просил!

– Никакого пива, – строго сказала Света. – Дома всё будет, а пока ты с ребёнком – ни-ни! А разве можно после зубного сладкое?

– Мороженое!

– Кристина у доктора спросит, что можно, что нельзя. Если скажет, что нельзя мороженое, придётся есть пирожное. Переживёшь пирожное? – спросила Аля.

– Два пирожных и ещё «Фанту».

– Договорились, – сказала Света и сунула мужу деньги. – Серёга, помни!

После лаборатории Аля подвела свою группу к кабинету ЭКГ, занесла список и сказала своим:

– Сами очередь соблюдайте, а я в зубной пойду. Слышите?

– Кристинка наша всех докторов распугает, – засмеялись ссёлковские. – Иди уж!

Через пятнадцать минут девочка хвасталась зубом, завёрнутым в носовой платочек и утверждала, что ни капельки не плакала.

– Идите, погуляйте часок, а потом можно и по пирожному, – сказала им Аля.

– Нам мама велела фонарик купить, который на голову надевается.

Через пару часов отец с дочерью позвали её в «Лакомку». Аля решила, что хорошо бы заодно и пообедать. Они сидели и уговаривали Кристину поесть супа. Она даже обещала ей подогнать под размер головы купленный фонарик и разрешить ходить с ним весь день. Кристина косила глазом на витрину с тортами и пирожными и кривилась. Серёга изнывал. Потом не выдержал, вскочил: «Я буквально на десять минут, за сигаретами». И убежал.

– Пиво пить пошёл. Всё маме расскажу, – сказала ему вслед Кристина.

– Ох, да она и сама учует, – вздохнула Аля.

Минут за пятнадцать ей всё же удалось накормить девочку, а пирожные вообще ушли влёт. С фонариком пошли на компромисс: Аля повесила его девочке на шею и сказала:

– А что, красиво. Сияет как бриллиант!

Потом спросила, где они могут умыться. Буфетчица показала на умывальник в зале и добавила:

– А туалет у нас на ремонте. Так что придётся в дворовый скворечник. Куртки наденьте. Сумки можете оставить, не волнуйтесь, прослежу, никто не тронет.

Аля с Кристиной накинули куртки и вышли через служебный вход.       Минут через десять прибежал Серёга:

– А где мои?

– В кабинете задумчивости. Ой, что-то давно они ушли.

Он посидел пару минут спросил: «Где?» и вышел в коридор. Вернулся с платочком, завязанным узелком:

– Где моя дочь?!

Вызванные полицейские его волнений не разделяли: мало ли куда девушка с ребёнком могли уйти: в магазин, погулять. Вещи не взяли? Забыли. Телефон недоступен? Разрядился или деньги кончились. В панике Серёга позвонил своему участковому. Тот заорал:

– Ты зачем их одних оставил? Знал же, что к Алевтине какие-то бандиты в дом лезли!

Зато он связался со следователем, который приезжал после нападения на фельдшерскую квартиру. По этому звонку приехала целая бригада. Они покрутились во дворе, даже собаку пустили. Следователь подошёл к Серёге, вцепившемуся в свою шевелюру, и сказал:

– Здесь ждать бесполезно. Их увезли. Не буду вас успокаивать, следы той машины, что к вам в село приезжала. Не понимаю, зачем они ребёнка прихватили. Девочка маленькая, много о них рассказать не могла, даже номер бы не запомнила. Она же ещё не учится?

Серёга раскрыл ладонь:

– Вот, зубик…

И завыл.

Сквозь шум в ушах пробился тонкий детский голос: «Тётя Аля-а!» Потом грубый мужской сказал: «А мы не перебрали? Ну-ка, ущипни её!» Резкая боль в бедре, но открыть глаза не удалось. Детский плач, оклик: «Заткнись, сучка!» грохот железа и снова плач. Теперь Аля ощутила, что лежит на боку, уткнувшись щекой во что-то холодное. Опёрлась онемевшими руками, которые почему-то не могла развести, приподнялась, и её вырвало прямо на руки. Зато наконец-то удалось открыть глаза. Перед ней – мокрая стена из крупного камня. Поглядела вниз: руки обмотаны скотчем. Перевернулась набок. Так, ноги тоже связаны. Её за шею обняла Кристина: