Я буду надеяться на чудо

– Тетеньки, лезьте ко мне! Я здесь от бойцовской собаки прячусь!

– Нет, лучше сказать, что под деревом змея ползала!

Валька:

– Подайте, пожалуйста, крючки, я их на этом месте рассыпал, а то потом не соберешь, все будут у вас в подошвах!

– У меня тут червячки для наживочки! Хорошенькие такие, из навозной кучи накопала! Подставляйте руки, отсыплю!

– Спасибо, тетеньки, что плечи мне подставили! Очень удобно слезть, держась за них!

– Я на вашу кошелочку прыгну, ладно? Очень мягко мне будет!

Валька сказал:

– Сдаюсь! У Ани смекалка – с моей не сравнить!

– А как насчет хамства?

– Мои приколы грубее будут, – самокритично сказала Аня. – У Вальки «спасибо» да «пожалуйста», он стесняется сказать хамкам, что они хамки и самодуры.

– Это непедагогично, то, что я вам говорю, но иногда надо взрослым грубить. Тетки почувствовали… вернее, просчитали, что Валька не может быть хамом. Как ты думаешь, если на дереве сидел бы твой московский друг Толик, они загородили бы ему дорогу?

– Нет! Потому что у Толика на лбу написано, что он обругает их матом, прыгнет прямо им на головы, плюнет на них… или даже что-то похуже…

Аня прыснула:

– Это что-то похуже я хотела сразу предложить, но постеснялась.

– Ужасно! – весело сказала бабушка. – Ты, Анечка, даже хуже, чем я предполагала!

– Бабушка, ты меня пугаешь! – сказал Валька. – Ты всегда меня учила, что нельзя хамить старшим и надо делать добрые дела…

– Я от своих слов не отказываюсь. Но агрессии надо противостоять, – бабушка вздохнула. – Ладно, не думайте, что всё так уж плохо. Эта Лёлька, она же неплохая девчонка была. Ее красота погубила.

Аня с Валькой захохотали.

– Да, дети, вы не представляете себе, какой она была хорошенькой! Все мальчишки ходили за ней табуном. Вот и разбаловалась. Она недобрая была, над ними смеялась. А потом попался ей такой, который сам над ней посмеялся. И полетела жизнь под откос! Подробности вам ни к чему…

– Да знаем! Беспорядочные половые связи, курение, алкоголь, наркотики, – отбарабанила Аня.

– В точку! – не моргнув глазом, подтвердила бабушка. – Кроме наркотиков. А еще неуважение к закону. Воровство. Между делом она двух мальчишек родила. Старший погиб страшно, младшего при этом едва откачали. А мать в этом деле не без греха. Предупреждали ее. Впрочем, я не о том, просто жалко мне ее. А я о том, что в людях злобы больше стало. Но злоба – она от слабости. Поэтому направляется эта злоба на все хрупкое: красоту, интеллигентность, веру, нежность. Почувствовал хрупкость – и давай ее рушить. Им не задержать тебя хотелось, а пробить брешь в твоем воспитании, показать их превосходство и заставить тебя перейти на их язык, на котором они тебя всегда превзойдут. Их языку я вас небезуспешно сейчас обучала. Неправильно это, но боюсь я за вас. А как вспомню… Анечка знает, о чем я. Два года назад страшное дело у нас было…

– Катя?

– Да, Катя. Красивая девочка. Группа подонков забила ее. С тех пор думаю: а тому ли я детей своих учила? Сумеют ли они противостоять гнусному миру? Но, с другой стороны, если дитя твое эти мерзости творит, тогда и жить не стоит…

– Бабушка, не волнуйся! Бабушка, посиди.

– Ладно, Валька, не такая уж я больная. Сейчас посидим и полезем вверх, к улице.

По настоянию бабушки Аня осталась у них обедать. Бабушка даже позвонила Аниной маме и попросила ее разрешения задержаться дочери у них до вечера.

За обедом Аня сказала:

– А здорово ты отбрил эту Лёльку насчет законного супруга и юного друга полиции!

– Это не мои слова…

И Валька рассказал, как они с Толиком как маленькие тренировались в меткости на подвальных окнах, а потом прятались от гнева своих мам, о том, что тетка Наташка пыталась их общую вину свалить на него одного, а мама сказала ей про юного друга полиции.

– Ну, Ленка! – покачала головой бабушка.

Аня сказала:

– А ты молодец. Любой другой мальчишка изображал бы, что это он такой остроумный.

Валька засмущался, и, чтобы скрыть смущение, стал рассказывать о том, как сказал вслух то, что подумал.

– Надо контролировать себя, дружок, – сказала бабушка. – Так, поели, какие планы?

– Я бы еще порыбачил, только без твоего сопровождения, сказал Валька. – Ань, ты как?

– У меня удочки нет.

– Да не вопрос! Удилище сейчас или у дяди Гены, или у Василия Тихоновича возьму, а прочего добра у меня с избытком.

Он вышел во двор и крикнул:

– Дядя Гена!

Над забором возникла голова соседа. Узнав, что ребятам надо, сказал:

– Да забирай на все лето! Когда мне рыбачить, кормящему отцу!

Спустя пару минут в соседнем дворе раздался детский плач.

– Чую, Ритуська до удочки дорвалась, – сказала бабушка. – Аня, с полуторагодовалой девочкой договоришься?

– На пирожок поменяемся!

Аня завернула пирожок в салфетку, сунула в карман шорт и полезла через забор.

Валька вспрыгнул на чурбачок, облокотился на забор из бетонных плит, разделяющий соседские дворы, и засмеялся.

– Что там? – спросила бабушка.

– Танцуют!