Волшебство. Семинары и практика

– Все магазины так делают, – продолжала она. – Вот везде свежая малина по три доллара коробочка, а в том магазине – специально у входа выложены коробочки по доллару штука. Чтоб покупатели вошли туда, понимаете?

Я не стала с ней спорить. То, что мне отказывались продать сыр, который появился в продаже благодаря мне, было смешно, но одновременно и поучительно. Можно было, конечно, пожаловаться хозяину магазина Питеру Сольцу – дверь в его кабинет была приоткрыта – но я сочла это недостойным волшебницы. А вот отомстить – отомстила. На следующий же неделе этот сыр закупил хозяин дорогого магазина в том же квартале, и по еще более низкой цене. И, кроме кизилового, предложил еще два вида – брусничный и клюквенный. Пусть знают, как связываться с волшебниками, особенно когда они в плохом настроении!

Дома настроение еще более ухудшилось – меня ждало сообщение от мистера Дармана, правой руки мистера Тартца. Он ставил меня в известность, что мое участие в следующем проекте отменяется, и в других – тоже под вопросом, так же как и предстоящая командировка в Сан-Франциско, к которой я готовилась с большим энтузиазмом.

И тогда я просто позвонила мистеру Дарману и напрямик, без всяких объемов, простыми плоскими словами спросила, в чем дело. Он охотно ответил, что я, оказывается – выскочка, нахально нацепившая знак отличия, на который имеют право только волшебники высокого класса. Мой медальон из волшебной яшмы – серьезная заявка на положение, до которого мне еще расти и расти, поэтому я вызываю смех и жалость, и ему, и самому мистеру Тартцу, как и другим его приближенным, за меня стыдно. И повесил трубку.

Неприятности продолжали сыпаться. Несмотря на то, что мой портрет и краткая информация о заслугах по-прежнему украшали холл административного здания, я не получила приглашения на ежемесячное совещание по поводу предстоящих проектов, а также на новогодний бал, хозяйкой которого была супруга мистера Тартца, блистательная Астер. Не было меня и в списках конференций на следующий год. Мало того, некоторые коллеги перестали здороваться.

Я все надеялась, что мистер Тартц позовет меня, скажет, что все это – недоразумение, и я по-прежнему ценный сотрудник и классный специалист, но безуспешно.

Зато я получила мэйл от незнакомой мне Хельги О. Там было много ошибок, поэтому я приведу здесь несколько подкорректированных отрывков.

«Спасибо, что передаете объемные ощущения словами. Я огляделась и обнаружила, что окружена серыми заборами и бесцветными стенами, и тоже захотела, чтобы мой мир стал ярче. Но сколько ни пыталась, у меня не получалось его наколдовать. Тогда я взяла тюбики с краской и сама нарисовала узоры на заборе. А рисовать я совсем не умею, так я нашла в одной книжке красивый узор, и постаралась его скопировать. И сразу так хорошо стало! А один паренек увидел это и нарисовал на глухой стене нашего дома целую картину – лесистые горы, а на вершине – замок. А сосед с первого этажа, всегда очень серьезный, в очках, вдруг вышел в воскресенье и так разрисовал гараж павлиньими хвостами, что все ахнули. И теперь люди ходят мимо и улыбаются. Так что спасибо вам за то, что пишете об обучении в школе волшебников».

Это было очень мило, по всему видать, эта Хельга О. – славная девушка, но, к сожалению, не такая классная, как мистер Тартц.

Несмотря на то, что я дорожила и нынешней работой, и кругом общения, мне даже в голову не пришло расстаться с медальоном из волшебной яшмы. Но, признаться, я немного испугалась, что выгляжу смешно и нелепо в своей самонадеянности, и решила пока носить его под закрытым воротом. Возможно, я неверно определила его функции или пользовалась им неправильно, а спросить на данном этапе было не у кого. Я считала свой медальон рычажком – вспомогательным средством для начинающих волшебников, а они почему-то называли его знаком отличия. Если я надевала медальон, повернув его к миру серой стороной с красными вкраплениями, то его замечали только волшебники или люди, имеющие способности к волшебству.

– Я вижу, у вас неприятности, – сказала Лариса, хозяйка бесконечного магазина, куда я зашла купить новый зонтик.

– Да, есть немного… на работе…

И я поделилась с Ларисой переживаниями, упуская, конечно, специфические подробности.

– Я давно хочу вам сказать, – сказала Лариса, – что читаю все, что вы пишете в блоге – и про мой магазин, и про школу волшебников, и про город W. Я ведь тоже там бывала – пыталась приобрести кое-что для моего магазина, но они отказали мне под предлогом, что их вещички не будут пользоваться спросом в этом районе. Но ничего – я уверена, что когда-нибудь они увидят во мне достойного партнера. Во всяком случае, знайте, что я вас глубоко уважаю. С тех пор, как вы написали про мой магазин, оборот увеличился вдвое – раскупили даже то, что лежало мертвым грузом. Один мужчина купил целую коробку просроченных батареек, а когда я хотела их заменить, только рассмеялся и сказал, что в этом нет необходимости – он был уверен, что батарейки будут прекрасно работать. И вообще, все как-то лучше стало, понимаете? Я не умею объяснять, как вы… Я смогла соединить свой магазин с другими точками – для удобства, чтобы не ездить за товарами на базы, где все непрерывно дорожает. Но когда пытаюсь рассказать об этом другим, меня принимают за сумасшедшую. А вы это делаете так, что вам верят. Я, конечно, не такая крутая, как ваш Тартц или Дарман, но знайте, что я – на вашей стороне.

– Спасибо, Лариса. Ваша поддержка для меня много значит.

Если я поворачивала медальон красной стороной наружу, то легко и свободно настраивалась на прием идей и сюжетов из прямых источников – они неслись столь мощным потоком, что мне пришлось учиться тонкой настройке каналов, чтобы отсеивать ненужное. Тонкая настройка каналов удавалась без проблем, если в процессе приема я прихлебывала кофе, купленный в лавке на Девятой Восточной улице в Ист Вилледж и сваренный в старой папиной кофеварке.

Принимать и записывать эту информацию оказалось крайне увлекательно. Кстати, то, чему я присваивала плоские названия «воображение», «фантазия», «мечта», «сюжет», «идея» и «вдохновение» – оказались частями объемного видения. Я поняла, наконец, откуда берутся персонажи для моих историй. Раньше они поворачивались ко мне одной стороной и нужно было прилагать усилия, чтобы рассмотреть их подробнее – этот процесс я называла «придумывание». Но они и вправду существовали, и были так хорошо видны в объеме, что я едва успевала записывать происходящие с ними события.

То, что я называла раньше «отсутствием вдохновения» было вызвано либо помехами извне, включая людей-помех, либо заслонками на самих каналах. Кофе снимал заслонки, кофеварка убирала помехи, а медальон помогал определить мое нынешнее положение во времени и пространстве и сфокусироваться на важном. Я больше не боялась, что вдохновение не придет.

Если медальон хранился в закрытой шкатулке из светлого дерева, то все становилось, как прежде: шкатулка блокировала связь с источниками, но подозреваю, что и прятала меня от посторонних объемных глаз – это ее свойство мне явно пригодится.

Интересно, что когда я выполняла задания владельца фирмы, мои личные каналы мгновенно захлопывались. Но задание-то надо было выполнять – работа есть работа. Я пробовала брать выделенные для меня переизлучателем искры и раздувать их самостоятельно. Результат хоть и соответствовал заданию, но казался настолько чужим и мертвым, что мне не хотелось ставить свое имя на заглавном листе проекта.

Следующее мое действие казалось логичным и даже единственно возможным ходом в этой ситуации. Я соединила один из своих каналов с личным каналом мистера Тартца, как бы сделала отводную трубу. Таким образом я брала его искры, но пропускала их через собственные фильтры. Эффект был поразительным! У меня родился замысел такого прекрасного проекта, который сделал бы честь фирме мистера Тартца – принес бы ей и доход, и признание общественности. Я с головой окунулась в работу, чтобы как можно быстрее подготовить данные для мистера Тартца. Но не успела… пришло уведомление о том, что мое участие в текущих проектах тоже приостановлено.

Вечером, когда я проходила мимо продуктового магазина, меня окликнул его хозяин, Питер Сольц. Он извинился за своих работников и просил весь гнев обратить на него, потому что продавцы действовали по его инструкции, но, к сожалению, оказались недостаточно тактичны и сообразительны. Питер Сольц выразил надежду, что магазин не потеряет покупателя в моем лице и обещал вечную скидку до двадцати процентов, если я останусь его клиентом.

Скидка была как нельзя кстати, потому что на обычное денежное вознаграждение по завершении текущих проектов я уже не рассчитывала. И, если так пойдет дальше, то одной зарплаты вряд ли хватит, чтобы оплачивать увеличившиеся расходы. Именно благодаря щедрым премиям – а в скупости мистера Тартца обвинить было сложно – я сняла квартиру в богатом доме на набережной, с устланными коврами холлами, швейцаром, фитнес-центром и сауной. Неужели мне придется переезжать в квартиру подешевле? Поиски отнимут много сил и времени, а их хотелось бы посвятить изучению мира, да и сам переезд – не подарок…

Я поблагодарила Питера за предоставленную скидку и заверила, что непременно останусь его покупателем. Он просиял и добавил:

– Знаете, с тех пор как шотландский ягодный сыр стал продаваться в моем магазине, дела пошли гораздо лучше. Я в бизнесе много лет, и чутье меня никогда не подводило. Когда мне пришло предложение на закупку этого вида сыра, я хотел отказаться, потому что цена его была слишком высока, а мои покупатели не богаты, но решил взять немного на пробу. Когда я пустил его в продажу, то по недосмотру менеджера на ценнике вместо $14.99 за фунт поставили $4.99. Я обнаружил ошибку и напечатал новый ценник. Хотел было заменить прежний, но тут увидел через стеклянную дверь своего кабинета, как вы просияли, увидев этот сыр, и немедленно купили целый фунт. А вы, надо сказать, производите впечатление человека, знающего толк в деликатесах. Интуиция подсказала мне, что нужно оставить прежний ценник. В результате круг моих покупателей значительно расширился. А через некоторое время один господин, зашедший за этим сыром, предложил заключить сделку на поставку продуктов с экологически чистых ферм и пасек, а раньше-то они со мной и говорить не желали – я был для них недостаточно хорош. Теперь моими клиентами стали жильцы богатых вилл на набережной: заходят, покупают сыр, мед и… В общем, дела пошли куда лучше благодаря вам.

– Очень рада, но я ничего для вас специально не делала.

– Я понимаю. Но когда такой клиент, как вы, доволен, то и другим удача прет. Это всегда так бывает… меня интуиция никогда не подводила, а я в бизнесе давно.

Услышать это было чертовски приятно. Хотя Питер Сольц и не такой крутой, как мистер Тартц…

Большим утешением были письма от читателей моих записок о практических занятиях по волшебству. Многие утверждали, что их мир изменился – они тоже заметили чудеса в своем районе, а двое даже поступили в школы волшебников по месту жительства. Все эти люди были очень милы. Они предлагали услуги и помощь, многие из них оказывались яркими и интересными, но им всем было далеко до мистера Тартца. И все же письма меня подбодрили – настолько, что я опять поверила в себя и решила открыто носить на работу медальон из волшебной яшмы.

Это продолжалось ровно два дня. А на третий пришло письмо лично от мистера Тартца, уведомляющее, что я переведена в филиал фирмы, расположенный на другом конце города, а посему должна немедленно сдать секретарю пропуск в главное административное здание. Письмо также содержало запрет писать или звонить ему лично – ничего, кроме раздражения, это не вызовет.

И вдруг – о чудо! – вместо огорчения я ощутила, что гора с плеч свалилась и развязался давно и крепко затянутый узел. Раньше я оправдывала мистера Тартца, надеясь, что мои неприятности – следствие проделок его ревнивых поклонников, и сам он вряд ли опустится до такого. А теперь я поняла, что они действовали по его указанию. В конце концов кто и по какому праву будет указывать что мне носить, при условии, что я не нарушаю дресс-код?

Я шла по коридору, а коллеги прятали глаза, некоторые не здоровались и даже демонстративно отворачивались.

Когда я сдавала пропуск секретарю, то оказавшийся рядом мистер Дарман не преминул заметить, глядя куда-то вбок и неизвестно к кому обращаясь, что платить черной неблагодарностью за доброту стало нормой в наши дни. И еще добавил, что мистеру Тартцу впредь придется быть осторожнее в подборке кадров.

– Что вы имеете в виду? – спросила я прямо.

И он пояснил, что меня взяли на работу несколько лет назад без всякого опыта и рекомендаций, а теперь я могу указывать в резюме, что работала под началом самого Тартца и, к тому же, перечислить все проекты, в которых была задействована. И если я отплатила ему черной неблагодарностью, то не должна удивляться тому, что он не хочет больше меня видеть.

В этих словах была только доля правды. Мистер Тартц втянул меня в свою сферу влияния и несколько лет аккуратно отмерял дозу положенных мне искр, которыми я пользовалась в свое удовольствие и училась у него, чему могла. Благодаря ему я поверила в себя. Он научил меня не только смотреть, но и видеть. Разумеется, этот навык сыграл роль при поступлении в школу волшебников. Но только после нескольких уроков в школе я поняла, что работаю под началом волшебника высокого класса. Возможно, он ждал, что я поделюсь с ним новыми впечатлениями, попрошу совета и помощи. А я не сделала этого, большей частью из-за стеснения и робости. Да и неудобно было отвлекать столь важную персону, как мне казалось, по пустякам. Хотя что скрывать: я хотела, чтобы мистер Тартц сам все заметил и поздравил меня. Я хотела, чтобы он мной гордился и поручал бы мне новые, уже объемные проекты.

Что касается торжествующего мистера Дармана, то даже медальона не требовалось, чтобы разглядеть его грани, и я ужаснулась его страху перемен. Он слишком долго вращался вокруг мистера Тартца и тот буквально перекроил его на свой манер. Бедный Дарман теперь полностью зависел от владельца фирмы – он был его приставкой, если можно так сказать о человеке. Он прекрасно знал, что, потеряв расположение Тартца, вряд ли сможет занять такой же пост в другом учреждении. «Предательство» неблагодарного работника каждый раз вгоняло мистер Тартца в ступор – он грозился продать фирму и провести остаток жизни в путешествиях и написании мемуаров. Это было бы равносильно концу карьеры мистера Дармана и других теней – они не могли существовать самостоятельно.

Мистер Дарман не скрывал своей радости по поводу моего перевода в отдаленный филиал фирмы. А ведь он был одним из моих первых наставников, всегда поддерживал и, как казалось, мне симпатизировал. И все же укрепившиеся в своих позициях работники были куда опаснее для него, чем новички.

Тем не менее, реакция владельца фирмы на мой медальон указывала на нечто большее, чем обычное раздражение из-за зарвавшейся выскочки. Переизлучатель мистер Тартц сбрасывал меня с орбиты, потому что я… не подходила больше на роль его тени… вот оно что. Я настраивалась на источники самостоятельно, а положенные мне дозированные искры использовала по собственному усмотрению. Я больше не была частью его игры, его планов. Кем же я была теперь? Кем становилась?

Рассмотрев в объеме страхи мистера Дармана, я поняла, что они напрасны: мистер Тартц никогда не оставит дело, потому что и сам не сможет существовать без своих спутников, и продолжит нанимать специалистов без опыта работы и рекомендаций. И чем они зеленее, тем лучше для него: больше вероятности, что он воспитает их нужным ему образом, постепенно превращая в свои тени. Конечная же цель мистера Тартца оставалась для меня неясной.

На новое место работы мне приходилось добираться полтора часа на метро – филиал фирмы находился в заброшенной части города. Домой я возвращалась поздним вечером и очень уставшая. Я брела домой, низко опустив голову, и думала: «Куда меня завело это волшебство?» Я потеряла влиятельного покровителя – миллионера и красавца, доходы уменьшатся, школа закрыта, и что же делать теперь? Чего стоит мое волшебство без поддержки и связей? Люди, присылавшие мне письма, ждали от меня новых чудес, а я не могла разобраться даже с собственными проблемами. От этих грустных мыслей меня на мгновение отвлек мальчик, всучивший рекламный листок. На следующем перекрестке, перед тем, как по обыкновению выбросить листок в урну, я мельком взглянула на него. «Госпожа Тереза. Гадания, снятие порчи, предсказания будущего».

Я остановилась, вернулась, вытащила листок из урны и прочитала адрес – «Залив Овечьей Головы, 225».

В темноте возле дома 225 топталась массивная фигура, закутанная в длинную цветастую шаль.

– Я уже закрываться хотела, но почувствовала, что залетит сейчас кто-то, с орбиты сорвавшийся, – хрипло проговорила фигура. – Кажется, моя контора становится чем-то вроде пункта для падающих звезд… Пойдем, поговорим, хотя ясно, что говорить нам не о чем. Но я тебя хоть развлеку немного, глядишь, и настроение поднимется, а настроение в нашем деле – это все.

И госпожа Тереза потащила меня в ближайшую кофейню.

– Почему нам не о чем говорить?

– Ну, я тебя спрошу, хочешь ли ты отомстить всем сволочам. Ты сначала загоришься и спросишь, как это сделать. Я отвечу, что это можно сделать при помощи любого предмета, который обидчик держал в руках, любого, дай мне хоть пуговицу от его пальто оторвавшуюся, газету, конфетный фантик, и – за небольшую плату я такие помехи на него напущу, и такие заслонки на его каналы поставлю, что он сам к тебе приползет и взмолится. Посопротивляется немного, а потом согласится на все твои условия, потому что помехи и заслонки – для него самое страшное.

– Да нет у меня такого предмета. Пропуск, лично им подписанный когда-то, и тот у меня забрали…

– Есть. У всех есть такой предмет. Сейчас ты о нем вспомнишь, но, как только вспомнишь, так сразу решишь, что подобные действия недостойны волшебницы того класса, к которому стремишься.

– Точно! Есть такой предмет, есть! Открытка праздничная – он лично подписывает открытки всем подчиненным… Спасибо, но я приберегу эту возможность на крайний случай.