Алый снег Обервальда

– От чего это, оказались, не в пример прежним траурным лентам, столь аккуратными, четкими и красивыми буквы. Что исполнил именно сейчас художник по траурному черному крепу.

Как-никак, водила кистью рука человека, чудом оставшегося в живых после неоднократного «дружеского» участия в его судьбе, лично этого самого – только что отправившегося на небеса, уголовного жмурика.

– И вовсе не он виноват, – понимает бывший сержанта Калуга, что стал врагом тому, кто командовал им когда-то на службе в Афганистане. И кто так и не стал его спутником в несостоявшемся походе к лавиноопасному перевалу на Северном Кавказе.

– Генерала, выходит, хоронят именно сегодня, – ещё и горько усмехнулся тот, кого сам Никифоров при своей жизни не раз приговаривал к смерти. И даже, чуть реально ли не похоронил под толщей снега!

Именно так и было прошлым летом.

Нисколько не «загибает» Сергей Калуга, оценивая жизненный путь того, кому адресует поминальные слова на черной материи.

– И, если бы ни ошибка преследователей, еще неизвестно, по кому бы нужно было еще раньше выводить траурную надпись на ленте к скорбному венку? – вздохнул Сергей. – Вот уж действительно и многократно – «Мертвый недруг благоухает пуще амброзии!»

Однако и особой радости он сейчас не испытывает.

Прежде, даже рискуя получить ответный «гостинец» от, лично «спроваженного им за решетку» преступника «с лампасами», Калуга еще надеялся на иное завершение истории с рюкзаком, полным долларов:

– Посадят, дескать, чтобы не разводил коррупцию!

Но не думал он, что развязка дойдет так далеко – до могилы!

Все же, и не без реальных опасений, полагал:

– Помогут свои люди генералу выйти сухим из воды, спасут от решётки обширные связи и покровители.

Оно же вот как все обернулось…

Пока просыхала, разведенная на олифе, золотистая бронзовая пудра:

– «Генералу Никифорову от…»

Сергей Калуга, в своей обжитой до последнего уголка, «художественной кондейке», успел вдруг «на смерть» разругаться с недавней подшефной и помощницей.

– С «толстой дурой», – как едва ли ни вслух и при всех не окрестил Любочку.

И поделом!

Так как, почти всё имущество «туристского проката», только что принятое ею с хихоньками, да хаханьками от неведомых теперь, клиентов, снова было точной копией утрешнего:

– Того самого, что уже с самого утра заставило Сергея порядком надышаться вонью разложения палаточного брезента и перкаля от сырости и плесени.

И опять очередная партия таких грязно-промоченных вещей «из леса» сулила Сергею не меньших потуг. Особенно если солнце на дворе сменится дождём. И сушку всего этого добра придётся вести в кабинетах, да бытовках клуба.

В том числе не только общественных помещений, как говорится, для всех, а также и элитных, занимаемых инструкторами.

После крупного разговора насчёт её интеллекта, до глубины души обиженная ещё и нарисованной, отнюдь не на материи, жизненной личной перспективой, Любовь Георгиевна Дедова вновь спустилась в этот день в Калугинский подвал.

Но сделала это гораздо позже и с деньгами, выданными ему под расходный ордер:

– И на венок, и на такси.

Сделала она это, демонстрируя Калуге почти каменное выражение лица.

– Если бы, конечно, – примирительно улыбнулся про себя Сергей. – Кто-то попытался изваять из камня нечто мягкое, розовощёкое и постоянно пышущее жаром. И тем самым, хотя бы отдаленно, походило на подобный натуральный «природный материал», из которого целиком была создана сия любительница всего сладкого и мучного.

Нелицеприятный разговор, а за ним и последовавший разнос, устроенный ей Калугой за «косяк» в приёмке снаряжения от клиентов пункта проката, судя по всему, до сих пор саднил в обиженной душе счётного работника.

– Теперь я к твоим делам и пальцем не притронусь! – напоследок громко хлопнула она дверью.

В связи с этим, очередных клиентов «Пункта проката» принимать теперь стало просто некому.

– Приходите завтра! – безапелляционно заявил Калуга оставшимся в очереди посетителям.

Жаловаться им было в данный момент просто не на кого. Так как, завершивший смену, сотрудник пункта проката отбыл в разгар рабочего дня для выполнения особого задания начальства.

В подтверждении реальности этого совета, он прикрепил скотчем на, обитую жестью, дверь собственноручно оформленный тетрадный листок со следами шариковой ручки, гласивший коротко и ясно:

«Санитарный день».

Что было похоже на правду. Учитывая его былую и еще предстоящую борьбу с мокрым и заплесневелым снаряжением.

После чего, со спокойной душой, уехал по указанному директором адресу в столичное представительство Горской Республики.

…На месте гражданской панихиды по «безвременно ушедшему товарищу» Сергей задержался несколько дольше, чем планировал. И не только от того, что исключительно аккуратно украшал венок черной траурной лентой, выслушивая переливы проникновенной директорской фразы, насчет сочувствия родным и близким замечательного государственного деятеля и патриота.

Передав готовый траурный предмет своему непосредственному руководителю, он постарался узнать от него, всё, что только было возможно, о подробностях смерти бывшего генерала Никифорова.

Тем более что слухов оказалось вполне достаточно для того, чтобы возникли самые невероятные версии. Вплоть до утверждения, что за решеткой с невинным человеком расправились его лютые враги – самые настоящие коррупционеры.

Что, впрочем, было недалеко от истины!

После чего, набравшись подобных новостей, как сухая губка – водой и оценив, их с точки зрения участника некоторых прошлых событий, Калуга окончательно потерял на сегодня всякий интерес к своей основной работе.

Прихватив в ближайшем продовольственном магазине литровую бутылку, лучшей, что была на витрине ликёроводочного отдела, сорокоградусной «Столичной», на соседнем прилавке ему отпустили кирпич «ржаного» хлеба, а завершило все его траты аппетитно пахнущее чесноком и дымом кольцо копченой «Краковской» колбасы.

Со всеми этими своими припасами Сергей Калуга, не торопясь более уже, никуда, прямиком вернулся обратно в клуб. Там и основательно запёрся за железной дверью пункта проката.

С одной единственной целью – помозговать, без посторонних лиц и возможных свидетелей, всё произошедшее с Никифоровым в тюремной камере.

И понять самое, наверное, главное:

– Чем конкретно, лично ему, может грозить эта неожиданная смерть бывшего комбрига спецназа ВДВ?

Ведь изобличен был генерал, исключительно благодаря усилиям Сергея Калуги. Именно он уже «на гражданке» выставил своего бывшего командира в качестве самого продажного оборотня одной из горских Республик Северного Кавказа.

Рой мыслей, однако, был усмирён без особых усилий. Совсем не так долго, как могли, метались дурные предчувствия в полном хаосе и беспутничали в его голове. Переносясь с одного факта на другой. Делая это ну, в точности как перепуганные вороны в ветреную погоду.

Вскоре все предположения обрели вес бытовой реальности и степенно «расселись по полочкам». Более того, проведенный им тщательный анализ успокоил. Сергея.