Майские страсти

– Сейчас не то.

– Да, сейчас это просто дурь. Заигралась. А забегалась. А тогда… Ведь чуть раньше она была равнодушной.

– И даже иногда до этого.

– Вот и закончим на этом.

– Нет. Наоборот, начнём. Ты ей хоть тогда и не говорил, что отказываешь ей, но всё-таки ты, получается, отказал. Пусть не до конца, но, всё-таки, отказал.

– Ну?

– Она потому и была равнодушной, что ты ей отказал. Если бы она бесилась, ты бы уверился, что она в тебя по уши влюблена, понимаешь меня? Потому она и вела себя так

– Мелочи это всё.

– Вот тебе и мелочи…

Девушки вернулись через три минуты, и все вновь сели на скатерть.

Глава 3. Смерть в день рождения

Cолнце катилось к горизонту, весна катилась к закату. Шёл девятый час вечера. Небо горело каким-то зловещим, жёлто-алым пламенем. Был тот поздний весенний вечер, когда уже ещё светло.

У Искупниковых звенели скандал и бокалы.

Роман, уже успокоившись, медленно ходил по прихожей. На паркете лежали осколки хрусталя.

Оксана стояла у лестницы и поправляла ворот белого шёлкового халата.

– Я тебя терплю только из-за малышей. Слышишь ты, полудурок никчёмный?

– Давай, давай!

– Меня тошнит от тебя, потому что ты стал хуже самого себя прежнего.

– Вот! Давай, давай!

Оксана подошла к мужу:

– Вот и даю! Попробуй мне запретить давать!

– Пробовал уже.

От воления у Оксаны слегка тряслась голова, отчего её длинные серебряные серёжки, как у ольхи, дрожали, словно были способны мёрзнуть. От волос пахло спелой вишней. Оксана, чувствуя этот запах, отчего-то ещё больше встревожилась и начала нервно крутить на левой руке.

– Не подходи ко мне,– сказала она.

– Сама подошла.

– Дети наверху,– она подняла левую руку. Браслет скатился ближе к локтю и, глядя на него, Роман отошел назад, словно он напоминал о чём-то страшном из прошлого.

– Я уже сто раз пожалел, что…

Вдруг он услышал шум на улице. Роман в домашних тапках выбежал во двор.

Оглушительным, писклявым голосом Алина что-то кричала Андрею. За ними стояли Дмитрий и Настя.

– Ау, сестра, в чём дело?– рявкнул Роман.

Как будто, алый закат разлёгся на шёлковых щёчках Алины. Губы побагровели. Она тяжело дышала.

– Вот этот козёл!..– взревела Алина, убирая рукой попавшие в рот несколько тоненьких волос и кивком головы откидывая пышную копну назад.

– Какой хоть козёл?– развёл руками Роман.

– Вот!.. На руках, на ногах – синяки. Смотри, что он наделал. Смотри, что он со мной сделал!

– Ну и? У него же… день рождения сегодня.

– Смотри!

– Вижу. Дальше!

– Кусты были дальше. Что дальше!

– Так быстро все в дом. Соседи смотрят. Быстро домой, а то всех здесь на колени поставлю!

Оксана слышал крики и нарочно стояла спиной к двери.

Роман загнал Андрея, Алину, Дмитрия и Настю в дом.

– Ну вот, в твоём же доме орут и ты не знаешь, что делать,– поворачиваясь, сказала Оксана.

– Заткнись,– крикнул Роман.

Оксана с тревогой бегала взглядом по телу Алины. Когда две привлекательные девушки оказываются в одном месте, даже самые разгорячённые чувства захлёбываются сознанием чего-то божественного и в то же время зловещего. Прелесть Алины была чище, яснее, небеснее. У Оксаны была не прелесть, а, скорее, изощрённая красивость. У Алины всё выглядело правильнее: алые губки, миниатюрный носик, большие глаза, длинные ресницы. В привлекательности Оксаны было что-то от лукавого, было что-то до оригинальности некрасивое: чересчур пухлые губы, глаза меньше, чем нужно для красотки, весьма мощный подбородок, под которым, когда она опускала голову, появлялся второй, очень маленький подбородок. Во взгляде – зловещая страсть развратницы,– кинутсья любимому на шею и невольно до смерти накрыть его этой страстью. В чёрных с подводкой глазах – что-то цыганское, восточное, запретное для всех, кроме царей.

– Нагулялась?– низким, грубоватым голосом спросила Алину Оксана.

– Подожди, Оксан.

Роман подошёл к жене:

– К детям иди.

– Вот как скажешь, так и сделаю. Ты в своём доме справиться не можешь. У тебя лаже щетины нет. Или щетина у тебя внутрь растёт?

– Обиделась, значит, да?