Страж. Сказание о предателе

– Не волнуйся. – Всё так же спокойно ответил Тень. – Я сражаюсь за своих подчинённых. Но не думай, – добавил он, заметив, как облегчённо выдохнул Ротгар, – что у меня в рукаве нет своих козырей.

– Ты… – начал было Ротгар, однако собеседника в комнате уже не было. Император остался один.

Почти рыча от злости он ударил кулаком о массивную столешницу. Боль пронзила запястье и глухо отозвалась в плече, однако это помогло ему избавиться от багровой пелены. Стирая кровь со сбитых костяшек, он вновь принялся вчитываться в древний свиток, но через пару неудачных попыток разобрать написанное отбросил его. Мысли Императора были заняты только Тенью.

– Готов? – спросил секундант.

– Да. Я покажу ему, кто из нас больше знает в воинском деле!

Диалог происходил на заснеженной поляне посреди вековечного леса, который, наверное, видел само рождение мира. Сотни огромных, в два обхвата, деревьев почти полностью укрывали землю под своими кронами от падающего снега. Благодаря этому от снежного бурана, бушующего высоко вверху над лесом, оставался лишь тихий снежок, на который так приятно смотреть сквозь прозрачную пелену стекла, сидя за книгой в своём замке перед тёплым камином.

Однако не суждено было четверым людям, собравшимся в этот ненастный день, обрести такое богатство, как покой и уют. Все они были воинами. Бывалыми, видавшими не одну войну и пережившими не одного полководца. И сегодня они должны были решить спор, завязавшийся почти год назад.

– И что? Это всё, на что способен твой отряд? – спросил тогда один из них, который вёл свой полк в лобовую атаку на один из стратегических баронетских городов.

Тогда, в пламени и пепле, его войско беспрепятственно вошло в распахнутые настежь ворота города.

– Да что ты понимаешь? – Со злостью ткнул пальцем в пластину доспеха на груди собеседника второй. – Если бы не мы, ворота бы никогда не открылись перед вами, или заградительный отряд, который твои «воины» столь легко разбили, подняли бы вас всех на копья. Они бы сделали это без проблем, не зайди мы им в тыл, чтоб отвлечь. Так что побереги себя, ведь любой мой солдат стоит пятерых таких, как ты…

И вот, год спустя спор перерос в открытую неприязнь. В попытках решить этот вопрос любой разговор неизменно скатывался в прикрытые в виде шуток оскорбления, и ни один из них не хотел первым идти на примирение. И вот когда последняя шутка оказалась той соломинкой, что ломает коню хребет они, наконец собрались закончить этот спор так же, как поступали их предки: дуэлью.

Первый воин был укутан в чёрный меховой плащ, второй – в серый. Цвет – единственное, что сейчас позволяло различить дуэлянтов.

Секунданты подали им по длинному мечу и воины разошлись. Шесть шагов – вот и всё, что отделяло их друг от друга. А там, в центре, их ждала смерть. Она ждала того, кто падёт, чтоб унести его с собой в древнюю, извечную тьму.

Раздался лёгкий, практически неразличимый хлопок, означающий начало боя. Однако вслед за этим не последовало ни звона мечей, ни искр, летящих на холодный снег. Оба воина знали и умели достаточно много, чтоб не совершать ошибок новичков и не лезть сразу на рожон. Оба оценивали друг друга. Оба выжидали. И оба медленно, кружась друг напротив друга, словно в каком-то странном танце, сходились в центре.

Два шага…

Один из дуэлянтов поудобнее перехватил рукоять меча.

Его противник поднял свой клинок для лобовой мгновенной атаки. И вот, мечи скрестились. Скрестились, и тут же отхлынули: воины анализировали движения друг друга.

Дуэлянт в чёрном, усмехнувшись и опустив оружие, проговорил:

– И вот так же плохо ты дрался и тогда, год назад? Как ты вообще дожил до этого дня?

Однако его противник не поддался на провокацию. Лишь осуждающе покачал головой под серым капюшоном.

И тогда говоривший атаковал сам. Яростно, со всей злостью. Такой удар почти невозможно было бы выдержать, если бы второй блокировал.

Но блока не было. Смазанным движением серый ушёл назад. И тут же бросился на нападающего.

Меч человека в чёрном ещё не завершил свою дугу, когда по нему ударил второй клинок.

Рукоять провернулась в кисти, и длинная полоска стали вонзилась в снег неподалёку. Чёрный был обезоружен.

Но не сломлен. Одним длинным прыжком он достиг противника. Удар – и вот уже двое безоружных стоят друг напротив друга.

Ближний бой вновь не получился. Вновь человек в сером увернулся. И вновь прыгнул, в последний момент подныривая под соперника.

И тут же серый распрямился, придавая телу, завершающему прыжок, дополнительный импульс.

Этого было достаточно, чтоб сбить человека в чёрном с ног.

Серый же, не теряя времени на то, чтоб встать самому, кувырком добрался до меча. Схватив его, он выгнулся в нечеловеческом рывке и обеими коленями ударил в грудь начавшего подниматься человека в чёрном грудь врага. Если бы в последний миг он не вывернулся вновь – до разрыва мышц, до хруста костей – рёбра его оппонента были бы однозначно сломаны. А так тот лишь отделался тяжёлыми синяками и ушибами. А у горла человека в чёрном уже блестела кромка лезвия меча…

– Ты проиграл! – Улыбаясь, злорадно проговорил победивший.– Как всегда.

Но он всё же протянул поверженному руку. Тот лишь со злостью отмахнулся, и, с трудом встав на ноги (а другой на его месте мог бы вообще так и остаться лежать, обессиленный), накинул меховую накидку. Медленно он побрёл назад, по оставленным на глубоком снегу за поляной, следам… Его секундант побрёл за ним следом.

– Это ещё не конец. Зря ты его не убил. Теперь он точно тебе этого не простит. – Сказал подошедший к отряхивающемуся от снега победителю товарищ.

И уже на следующий день он понял, что не ошибся:

– Ирвинг, ты приговорён к пожизненному изгнанию из рядов Лиги Клинков. Данный приговор оспариванию не подлежит. Хочешь ли ты что—нибудь сказать напоследок?

Победивший дуэлянт, в синяках и лохмотьях, стоял посреди замковой площади со связанными руками. На жутком морозе. Но никто ничего не говорил, никто не бросал оскорбления. Ни один человек из построившихся в шеренги воинов не издал ни звука.

Откуда же он мог знать, что его противником был названный сын их правителя? И что он оклевещет его, как разбойника, прыгнувшего на «сына двора» сверху, повалившего его и избившего, а после этого укравшего всё золото, которое на самом деле было пропито в одной из самых грязных подворотен с бандой уже настоящих разбойников?

И вот теперь, будучи победителем в дуэли, он получил первое и самое тяжёлое в своей жизни поражение, и должен был уйти. Уйти навсегда от всех, кто был с ним всё это время. И больше он их никогда в своей жизни не увидит. Не увидит тех, кого вёл в победоносные атаки. Не увидит тех, кто стоял рядом с ним спина к спине. Не увидит тех, кто стал ему семьёй…

– Да! Хочу! – Хоть и с явным трудом, но он всё же поднялся с колен. – Я не делал этого и неважно, что вы мне не поверите. Я говорю это не вам! – Ирвинг смотрел прямо в глаза своих палачей. – Я говорю это тем, кто верит слову чести, слову того, кто никогда их не предавал – своим братьям, прошедшим со мной всю войну. Братьям, которые не раз спасали меня от гибели и которых не раз спасал я. Помните, друзья! Здесь вам никогда не найти справедливости. Я ухожу с этого места, где у власти мертва душа. И я помогу эльфам, которых магистрат предал, присягнув в верности Ротгару. Прощайте, Верховные, – выплюнул он напоследок. – Прощайте и молитесь, чтоб мы не встретились на поле боя!

Не ожидая, когда окруживший его народ отойдёт от шока, в который его погрузили слова воина, Ирвинг повернулся. Так быстро, как только мог при своём нынешнем состоянии, воин пошёл прочь. С высоко поднятой головой он вышел из ворот и, ни разу не оглянувшись, направился в сторону леса, с трудом различимого вдали. Он не видел, как начали перешёптываться воины в строю, не видел, как победоносно усмехается «сын двора» и не видел, как испуганно переглядываются его палачи. Он не видел всего этого, и не замечал более окружающего его мороза.

Ирвинг сидел на холодной мёрзлой земле, укутанный с головой в шкуру недавно убитого им волка, на которой ещё сохранялись следы крови зверя. Он сидел возле костра, на котором жарилось мясо его добычи, а рядом стояло самодельное копьё с такой тщательной балансировкой, которую нельзя было бы ожидать и от стандартного, но выкованного в кузнях, оружия солдат в его городе. Долго воин вглядывался в изящную пляску пламени, различая там то танцующих дам, то дуэли… И вдруг его слух будто бы различил походную песню вдали:

Солдат из Лиги навсегда

Уйдёт в последний свой поход

И не вернут его года

О нём и память вся умрёт…

«Показалось» – подумал ветеран, однако песня всё приближалась и звучала всё громче и громче:

Не прославлять ему бордели,

Не вдохновлять ему девиц.

Мы славу отыскать хотели,

А обрели смерть от убийц.

И вот уже показалась голова колонны. Здесь были все, с кем он когда-либо воевал. Вот Лучник, славный своим попаданием патрульному в одном из городов в глаз с почти 500 шагов. Вот идёт Мясник, разрубающий своим топором почти напополам всадника в полном облачении. Все, кто был ему дорог, одновременно дезертировали в момент подготовки к атаке на последний эльфийский город Эолан. На город, которому и спешил помочь изгнанный Ирвинг.