Ана Ананас и её криминальное прошлое

– Пожалуй, да, – засуетился Олли. – мы не можем держать среди нас дурацкого трепача из Больстенбека. Кто сказал, что разбойное нападение уравняет всех на свете? На свете существует только Санкт-Паули! В дальнейшем мы будем из этого исходить. Я так и скажу Кролику. Никакого Больстенбека! Я на всякий случай скрестила пальцы.

Если вы считаете, что охота на барист даётся легко, то вы ошибаетесь. На пустынном воскресном Репербане их выследить совсем нелегко. Спустя час бессмысленного шатания мы вдруг увидели Динга, который лакомился мороженым. Олли сказал, что мы его выследили. Но Динг по любому должен был оказаться возле кафе. Ходить по заведениям с пачкой листовок – его работа.

Бородатый мальчик был одет в узкие джинсы и футболку с надписью «Кофе хочется». На носу его небрежно болтались очки, которые Ходжа сходу определил как «иронические». Что-то ироническое в образе Динга действительно было. Без смеха в его сторону было невозможно смотреть.

Поедая мороженое, Динг нервничал. Он высунул язык наружу так далеко, что слюна капала на воротник. Листовки в его руках выглядели совершенно измочаленными. Казалось, что-то должно было произойти с секунды на секунду. И вот, наконец, произошло:

– Бросай мороженку. – гаркнул Барсук.

– Узнаёшь? – почти дружелюбно спросил Олли.

Динг снял иронические очки, прищурился, но вместо того, чтобы что-то сказать, вдруг припустил бегом по одной из велосипедных дорожкек.

– Внимание всем постам, – сказал Олли в телефон, держа его на манер рации – объект убегает. Кто нибудь слышит меня? Комиссар!

На комиссара откликнулся Ходжа Озбей. Благодаря нему, Динг был пойман рядом с музеем эротического искусства. Позорно споткнувшись на пачке своих же листовок, он рассадил ногу. Теперь Динг недовольно сидел, разминая её и подпирая спиной рекламу «приапического фламенко». Мы окружили его, прижали его к стене и сурово ждали обвинения.

– Смерть бариста! – вынес Олли приговор.

– Дети, – сказал басом Динг. – Пожалейте меня. Да, я сам виноват в том, что произошло. Уж так получилось.

– Позвольте, – галантно сказал на это Олли Нож-для-Огурцов и перетянул баристе запястье пушистым наручником (они раздавались бесплатно рядом с музеем в рекламных целях). Затем он надел ему тёмные очки, чтобы тот ненароком кого-нибудь не загипнотизировал. В них Динг оказался похожим на Терминатора.

– Что мы будем с ним делать? – шепнула я. – Оставим здесь?

– Зачем? – скривился Бюдде. – Лучше отправим к таким же злодеям как он.

– На тот свет?

Я не думала, что на свете есть так уж много мест, где таких как Динг не считают злодеями.

– Пока нет, – извиняющимся голосом повторил Олли.

А Ходжа рассердился:

– Женщина! Помоги конвоировать злодея. Не задавай лишних вопросов.

Он пнул Динга так, чтобы он шёл вперёд. Динг потрусил вперёд. Мы шли, как будто собаку выгуливали. На подходе к киноклубу, сделали вид, что интересуемся недавно открывшейся сосисочной «Карри 24». Динга мы держали под обе руки по очереди, стараясь ни в коем случае не смотреть ему в глаза. Главное, чтобы он свой гипноз в ход не пустил. Уж мы-то знали, что это сработает.

Убедившись в том, что воскресным утром народу на улицах нет, банда спустилась вниз. В мрачном подвале, располагавшемся ещё ниже полуподвального киноклуба было холодно до задрыга. По сравнению с киноклубом, показавшимся мне довольно уютным, подвал был какой-то пещерой. Как зал для физкультуры или ангар какой нибудь. Потолок вот только был низковат, а вообще – играй хоть в футбол, хоть в баскетбол, хоть марафоны на дальние дистанции бегай.

Ходжа посветил фонариком в угол. Там сидели двое барист – бородатый и небородатый. Они умоляюще заламывали вверх руки в пушистых наручниках. Бородатый оказался давешним Массимильяном из «Чачи». Второй был средней, непримечательной внешности. Ходжа утверждал, что приметил его в первую ночь в туалете, пока Олли требовал себе кофе налить. Баристы хлебали Ходжины экспериментальные пиццы прямо с пола, нагнувшись над мисочками, как комнатные собачки.

– Меня ждёт блинная, – бормотал незнакомый тип со шрамированным лицом, но без намёка на бороду. – Меня ждёт блинная… Всего лишь блинная… Никакого кофе.

Только блинная. Пожалуйста…

Увидев меня, он уцепился рукой за юбку. Ходжа предупреждающе зашипел.

– Добрая девочка! – с итальянским акцентом прошептал бородатый Массимильян, протягивая волосатые руки. – Развяжи мне руки, добрая девочка.

Я состроила ему рожу. Рожа удалась. От запаха кофе сконцентрированного в душном подвале, мне стало нехорошо. Но Ходжа сказал, что это не из-за кофе, а из-за холода. Лёгкий озноб всегда быстро проходит. Или просто привыкаешь к холоду, как запертые здесь баристы!

Наш патруль медленно выдвинулся в сторону метро «Санкт-Паули». Олли Нож-для-Огурцов шевелил носом, вынюхивая кого-то по переулкам. Бюдде с Барсуком шагали рядом, готовые, если что, вытащить из под земли любого появившегося на Репербане врага. Ходжа, который в процессе этих похождений настырно добился моей руки (всего лишь взяв её в свою руку, разумеется) шагал важно, здороваясь с каждым, кто по его мнению был достоин оценить эту дикую, на мой взгляд, сцену – Ходжа и Ананас! Идут вместе! Бывает же такое, чёрт побери, бывает же такое!

11

Следующий бариста был обнаружен рядом с Фишмарктом.

Это был отъявленный бариста. Настоящий король барист и, наверняка, редкий злодей. Одет бариста был в великолепные велосипедные шорты. На ногах его было полно татуировок; они напоминали проверку гелевой ручки. Мы специально обошли баристу со всех сторон, чтобы удостовериться, что татуировки не бармалейские. Пока бариста вертелся, пытаясь обернуться к кому-то из нас лицом, мы уже выяснили, что нам нужно.

– Дети, где в этом районе можно найти туалет, – заговорил бариста. – Мне кажется или в Гамбурге это непросто?

Если разговор зашёл о туалетах, тот тут было о чём поговорить! Туалеты на Репербане бесплатные, но бестолковые. Это знают все. Никто не сунется в такой туалет просто так. Однако, решающим для посещения этих туалетов было слово «бесплатно». Сюда даже писать бежали со всего Репербана, даже если это совсем не по пути. А уж какать к нам бежали от самой ратушной площади.

– Я провожу вас в туалет, мадам – невозмутимо сказал Олли баристе.

Он заранее сделал подобие чубчика из куска растворимой лапши на своей лысой голове, чтобы быть похожим на идеального мальчика. Однако бариста раскусил Олли в два счёта. Идеальные мальчики не носят футболок с надписью «Сатанинский Водевиль». И торчащих в плечах джинсовых курток гвоздей тоже не носят.

Бариста отошёл в сторону.

– Я не мадам. Ступай прочь, извращенец.

Тут Ходжа вытолкнул меня вперёд. Я постаралась выглядеть как можно более обаятельно. Расцвела будто роза в горшочке.

– Девочка, – сказал бариста, – Я вижу, у тебя на футболке кофе и блинчики.

На слове «блинчики» он причмокнул.

Кофе и блинчики, ну и позор, спохватилась я! Но я не специально подбирала футболку. Папа неудачно постирал её по принципу «два в одном» и пришлось надевать первую попавшуюся. А поскольку отец никаких женских футболок не надевал, пришлось сделать вывод, что принадлежала эта футболка ненавистной мне Берте.

Я промурлыкала и сказала первое, что пришло в голову:

– Эдакий у вас интересный акцент… С причмокиванием.

Бариста улыбнулся. На нервной почве я засвистела «Ветер Перемен». Единственное, что могла вспомнить в таком состоянии.

– Как тебя зовут, – тепло отозвался бариста.

– Ана Ананас – я продолжала высвистывать, точно дудочник из Гаммельна.

– Вот что Ана Ананас! – воскликнул бариста в ответ. – Ты-то мне нужна. Видишь туалет. Подержи дверь. Они тут почему-то не закрываются!

Я пошла с ним в сторону пластикового городского туалета. Но тут Олли выскочил как будто из-под земли

– Момент маль! – сказал он. – Позвольте. С вами в туалет иду я.

Он протиснулся вперёд расстегнувшего свои велосипедные шорты баристы. Затем он ловко, как Зорро, уложил его головой прямо внутрь отверстия унитаза. Макнув опешившего баристу туда пару раз, Олли вытащил смоченную чем-то липким тряпочку и дал всем присутствующим знак – пора кантовать!