Книга Пыли. Тайное содружество

Они проговорили, наверное, целый час, и Лира уже собиралась попрощаться и уйти, когда в дверь постучали и сразу открыли – без приглашения войти, что Лиру очень удивило. Еще больше она удивилась, когда на пороге появился доктор Полстед.

А дальше одновременно произошло несколько событий.

Пан сел столбиком, словно испугался, а потом запрыгнул к Лире на колени, а она машинально обняла его, защищая.

– О, Лира… прошу прощения! – воскликнул доктор Полстед, увидев, что у миссис Лонсдейл гость.

Все это явно означало, что он привык врываться сюда без приглашения, что хозяйка ему друг и что он предполагал застать ее одну.

– Прости, Элис. Зайду попозже, – сказал он.

– Не валяй дурака, Мал. Садись.

Их деймоны (ее – пес и его – кошка) уже терлись носами с большим дружелюбием и приязнью. Пан сердито смотрел на них, его шерсть под рукой Лиры потрескивала от антарного разряда.

– Нет, – отказался доктор Полстед. – Дело терпит, я зайду позже.

Очевидно, присутствие Лиры смущало профессора, а его деймон, что было удивительно, пристально смотрел на Пана, который по-прежнему сидел у Лиры на коленях и дрожал всем телом. Потом доктор Полстед повернулся и вышел, едва вписавшись своей огромной фигурой в дверной проем. Его деймон выскользнул следом. Дверь за ними закрылась, и Лира почти сразу почувствовала, как антарный заряд утекает из Пана, словно вода из раковины.

– Пан, что случилось? – прошептала она. – Что с тобой такое?

– Потом скажу, – пробормотал он.

– Элис? Мал? – Лира повернулась к миссис Лонсдейл. – Что это значит?

– Не твоего ума дело.

Никогда раньше Лире не случалось видеть миссис Лонсдейл растерянной – она бы даже не поверила, что такое вообще возможно. Между тем домоправительница даже покраснела и, отвернувшись, принялась поправлять огонь в камине.

– Я даже не знала, что вас зовут Элис, – сказала Лира.

– Если бы ты спросила, я бы тебе сказала.

– И Мал… я не догадывалась, что он Мал. Начальная буква «М», да, но я думала… он какой-нибудь Мафусаил.

К миссис Лонсдейл вернулось самообладание. Она откинулась на спинку кресла и сложила руки на коленях.

– Малкольм Полстед, – твердо сказала она, – самый храбрый и достойный человек в целом свете, девочка. Если бы не он, тебя бы сейчас в живых не было.

– Что вы такое говорите? – оторопела Лира.

– А ведь я ему столько раз говорила, что нужно тебе все рассказать. Но все было как-то не ко времени.

– Рассказать о чем?!

– О том, что случилось, когда ты была еще совсем маленькой.

– Да о чем же?

– Сначала я должна поговорить с ним.

– Если это обо мне, я имею право знать, – нахмурилась Лира.

– Совершенно с тобой согласна.

– Тогда почему…

– Предоставь это мне, я с ним договорюсь.

– И сколько времени это займет? Еще лет двадцать?

Прежняя миссис Лонсдейл сказала бы: «Не смей так со мной разговаривать, дитя!» – и отвесила бы ей крепкий шлепок, но нынешняя, та, которую звали Элис, лишь покачала головой.

– Нет. Я могу тебе все рассказать, но не стану, пока он не даст согласия.

– Ему, наверное, неловко. Хотя и не так, как мне. Мне – хуже. Нельзя хранить от человека в секрете то, что напрямую его касается.

– В этом нет ничего недостойного, поверь мне. Ну как, проповедь закончена?

Лира еще немного посидела, но дружеское настроение бесследно испарилось. Она поцеловала домоправительницу на прощанье и ушла.

Пересекая темный квадрат двора, она хотела немедленно отправиться к доктору Полстеду и потребовать ответа, но не успела даже додумать эту мысль до конца, как почувствовала, что Пан мелко дрожит у нее на плече.

– Так, – сказала она, – ты сейчас же, прямо тут, объяснишь мне, в чем дело. Учти, выбора у тебя нет.

– Давай сначала зайдем внутрь.

– Это еще зачем?

– Никогда не знаешь, кто может подслушивать.

Колокол пробил шесть, когда она заперла дверь своей старой комнаты, уронила Пана на ковер, упала в продавленное кресло и включила настольную лампу. Комната наполнилась теплом и жизнью.

– Ну?

– Вчера, когда я уходил… ты ничего не почувствовала? Не проснулась?

Лира мысленно вернулась к событиям прошлой ночи.

– Почувствовала. Буквально на секунду. А когда ты рассказал, что случилось, подумала, что в этот миг ты как раз увидел убийство.

– Нет. Это было не тогда, потому что я бы знал, что ты проснулась. Позже, когда я уже возвращался в колледж с бумажником того человека. Я… Меня… Меня кое-кто видел.

Словно камень лег Лире на сердце. Рано или поздно это должно было случиться. Пан внимательно следил за выражением ее лица.

– Но это был не человек, – закончил он.

– Что ты такое говоришь? А кто тогда?