Дюна

Пол обернулся следом за нею:

– Я все же не думаю, что это Хават, скорее всего, предатель – Юэ.

– Он не лейтенант, не компаньон, – ответила она. – И я могу заверить тебя, что Харконненов он ненавидит лютой ненавистью.

Пол перевел глаза на скалы и подумал: «Это и не Гарни… и не Дункан. Кто-нибудь из сублейтенантов? Невозможно. Все они происходят из семей, бывших верными нам многие поколения… и у всех на то были причины».

Джессика потерла лоб, почувствовав усталость. Кругом одни опасности! Она перевела изучающий взгляд на золотистый от фильтрстекла ландшафт. За землями герцогского дворца простирался склад специи, окруженный высоким забором, – ряды подземных колодцев-резервуаров, а вокруг них – сторожевые башенки-треноги, напоминавшие озадаченных пауков.

К скалам Барьера уходило по крайней мере двадцать подземных хранилищ, и все они ничем не отличались друг от друга.

Солнце за фильтрстеклом медленно опустилось за линию горизонта. Блеснули первые звезды. Одна яркая звезда висела совсем низко и все моргала четко и точно: блинк-блинк-блинк-блинк-блинк.

Пол шевельнулся в полумраке.

Но Джессика не отрывала глаз от этой одиночной яркой звезды, вдруг осознав, что та висит слишком низко, ниже вершин утесов.

– Кто-то сигналит!

Она попыталась прочесть сообщение, но код был ей неизвестен.

На равнине ниже утесов загорелись и прочие огоньки – желтые точки в синей мгле. И только один огонь слева становился вся ярче и вдруг начал мигать, отвечая сигналу с утесов… очень быстрые вспышки следовали друг за другом.

Внезапно он погас.

Искусственная звезда на утесе тоже сразу же погасла.

Сигналят… ох, не случайны эти предчувствия…

«Зачем кому-то светом переговариваться через котловину? – спросила она себя. – Разве нельзя связаться через коммуникационную сеть?»

Ответ был очевиден: любые переговоры через сеть будут подслушаны агентами герцога Лето. И световые сигналы означали одно: переговаривались враги, агенты Харконненов.

А потом в дверь за спиной постучали, и голос того же офицера Хавата произнес: «Все спокойно, сэр… миледи. Юному господину пора к отцу».

Говорят, что герцог Лето сам слепо шагнул навстречу опасности Арракиса и сам, забыв об осторожности, ступил в ловушку. А не правильнее ли будет предположить, что он настолько долго жил посреди окружавших его грозных опасностей, что не заметил стремительный рост их числа? Можно предположить и то, что он сознательно пожертвовал собой ради будущего счастья сына. Достоверно нам известно лишь то, что герцог не был простаком.

    Принцесса Ирулан. «Семья Муад'Диба»

Герцог Лето Атрейдес оперся на парапет навигационной башни посадочного поля вблизи Арракиса. Первая луна овальной серебряной монеткой уже повисла невысоко над южным горизонтом. Сухая глазурь иззубренных утесов Барьера поблескивала под нею в пыльной дымке. Налево, в тумане, светились огни Арракина – желтые… белые… голубые.

Лето подумал о своих объявлениях, развешанных во всех людных местах этой планеты, – каждое с его подписью: «Наш высочайший Падишах-Император повелел мне принять правление этой планетой и прекратить все раздоры».

От ритуальности самой процедуры ему стало особенно одиноко. Кого могут обмануть пустые формальности? Конечно, уж не Вольный народ. И не Малые Дома, контролирующие внутренний рынок Арракиса… все они почти до единого – люди, преданные Харконненам.

Они попытались взять жизнь моего сына!

С яростью было трудно совладать.

Он видел огоньки: какой-то наземный транспортер катил к посадочному полю из Арракина. Он надеялся, что это – бронемашина с охраной и что на ней привезли Пола. Задержка раздражала, пусть даже она, как сообщил лейтенант Хавата, вызвана осторожностью.

Они попытались взять жизнь моего сына!

Герцог потряс головой, чтобы отогнать гнев, и глянул обратно на поле, по периметру которого монолитными башнями высились пять его собственных фрегатов.

Лучше промедлить из осторожности, чем…

«Этот лейтенант хорошо справляется с делами, – напомнил он себе. – Намечен к повышению, полностью предан».

Наш высочайший Падишах-Император…

Если бы только жители этого захолустного городишка могли увидеть записку, адресованную Императором своему благородному герцогу, прочесть ее презрительные завуалированные выпады против мужчин и женщин в конденскостюмах: «…чего же еще ожидать от варваров, мечтающих всем сердцем лишь об одном – жить вне жесткой безопасности кастовой системы фофрелах?».

В этот момент герцогу казалось, что и сам он всю жизнь мечтал только о том, чтобы уничтожить все классовые различия, их гибельный опостылевший порядок. Из окутавшего поле облака пыли он глянул вверх на неподвижные звезды и задумался: «Вокруг одного из этих маленьких огоньков вращается Каладан… Но мне не дано еще раз увидеть родной дом». Тоска по Каладану пронзила его грудь. Ему казалось, что родилась она не в душе его, но что Каладан вдруг сам потянулся к нему. Даже в мыслях не мог он назвать выжженную пустыню Арракиса своим домом, когда думал о будущем.

«Следует скрывать свои чувства, – думал он. – Ради мальчика. Его дом будет здесь. Сам я могу считать Арракис адом, куда меня ввергли перед кончиной, но он должен отыскать здесь источник вдохновения. Непременно».

Волна жалости к самому себе, впрочем, немедленно с презрением подавленная, охватила его, почему-то ему вдруг припомнилась пара строчек из стихотворения, которое часто повторял Гарни Холлик:

Грудь мою наполняет аромат времени,
А ветер уносит песок вдаль…

«Ну, ветер не унесет здесь песок от Гарни», – подумал герцог. За посеребренными луной скалами тянулись бесконечные пустыни – голые скалы, дюны, пыльные сухие пустоши, иногда даже не нанесенные на карты. По окраинам их – а возможно, и внутри – прятались поселения фрименов. Если кто-нибудь мог еще обеспечить будущее Дома Атрейдесов, то только они – Вольный народ.

Разве что Харконнены ухитрились уже отравить даже людей пустыни своими ядовитыми кознями.

Они попытались взять жизнь моего сына!

Скрежет металла сотряс башню, дрогнул и парапет под руками. Перед ним упали боевые ставни, закрывая обзор.

«Челнок идет на посадку, – подумал он. – Пора спускаться к людям и браться за работу». Он обернулся, направился к лестнице, спустился в большой зал для пассажиров, пытаясь по дороге изобразить на лице спокойствие и приготовиться к встрече с людьми.

Они попытались взять жизнь моего сына…

Люди с поля уже вваливались внутрь, когда он наконец добрался до комнаты с желтым потолком. Все тащили сумки через плечо, орали и балагурили, как студенты, возвращающиеся с каникул.

– Эй! Чувствуешь, что-то ходить жестковато?

– Это называется гравитацией, старина.

– Сколько «же» в этом местечке? Как-то тяжело!

– Ноль девять по справочнику.

Словесная перепалка охватила всю комнату.

– А ты хорошо разглядел сверху эту дыру? Где же здесь наша добыча?

– Харконнены забрали! Лично я – в душ, а потом сразу в постельку.