Ночь нежна

Розмари никогда особо ни о чем не размышляла – разве что о безграничных совершенствах своей родительницы, поэтому решение матери окончательно разорвать связывавшую ее с дочерью пуповину встревожило и лишило ее сна. Когда едва занимавшийся рассвет прижал небо к высоким французским окнам, Розмари, встав с постели, вышла на террасу, ощутив босыми ступнями тепло не успевшего остыть за ночь камня. Воздух был наполнен таинственными звуками; в кроне дерева, склоненного над кортом, настырная птица сварливо праздновала какую-то победу; позади отеля чьи-то шаги протопали сначала по пыльной тропинке, потом по гравию, потом по цементным ступеням – и назад в обратном порядке. За чернильной поверхностью бухты, на холме, нависавшем над водой непроницаемой тенью, жили Дайверы. Она представила их вместе, тихо напевающими песню, эфемерную, как восходящая струйка дыма, как отголосок древнего чужеземного гимна. Их дети спят, ворота заперты на ночь.

Она вернулась в дом, надела светлое платье, сандалии и, снова выйдя на террасу, пошла по ней к главному входу, стараясь быстрей миновать окна других номеров, все еще дышавших сном. При виде фигуры, сидевшей на ступеньках широкой белой лестницы парадного входа, она остановилась, но тут же поняла, что это Луис Кэмпьон и что он плачет. Он плакал беззвучно и горько, его тело сотрясалось совершенно так же, как сотрясается тело рыдающей женщины. Розмари невольно вспомнилась сцена из фильма, в котором она сыграла годом раньше, и, подойдя, она тронула Кэмпьона за плечо. Тот вскрикнул от неожиданности, но сразу узнал ее.

– Что случилось? – Ее взгляд был спокойным и доброжелательным, лишенным назойливого любопытства. – Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Никто не может мне помочь. Это только моя вина. И ведь знал! Всегда одно и то же.

– Что произошло, можете мне рассказать?

Кэмпьон поднял голову и взглянул на нее в раздумье.

– Нет, – решил он. – Станете старше – сами узнаете, какие страдания испытывает тот, кто любит. Это адская мука. Лучше уж быть молодым и бездушным, чем любить. Со мной и раньше такое случалось, но никогда еще вот так, внезапно, когда ничто не предвещало беды.

В быстро прибывающем свете зрелище казалось отвратительным. Ни единая мышца не дрогнула на лице Розмари, ничем не выдала она вдруг охватившего ее неосознанного чувства неприязни. Но Кэмпьон чутко уловил его и неожиданно сменил тему:

– Эйб Норт где-то здесь поблизости.

– Как, разве он не у Дайверов?

– С утра уже приехал сюда. А вы разве не в курсе того, что случилось?

Двумя этажами выше вдруг распахнулись ставни, и незнакомый голос с характерным британским произношением пронзительно крикнул:

– Нельзя ли потише!

Розмари и Луис Кэмпьон пристыженно спустились по лестнице и уселись на скамейке у дорожки, ведущей к морю.

– Так, значит, вы совсем ничего не знаете о том, что произошло? Дорогая моя, случилось невероятное… – В предвкушении интригующего рассказа он начал успокаиваться. – Никогда не видел, чтобы события развивались столь стремительно – я вообще стараюсь держаться подальше от людей вспыльчивых, они так расстраивают меня, что я порой могу заболеть и надолго слечь в постель.

Он торжествующе посмотрел на нее. Розмари никак не могла взять в толк, о чем это он.

– Моя дорогая, – Кэмпьон подался вперед всем телом и, склонившись к ней, коснулся ее бедра, дав понять, что это не просто бессознательный жест, – теперь он был весьма самоуверен. – Здесь состоится дуэль.

– Что-о-о?!

– Дуэль на… впрочем, мы пока еще не знаем, каково будет оружие.

– И кто же собирается драться?

– Я расскажу вам все по порядку. – Он сделал глубокий вдох, длинный выдох и произнес так, словно понимал, что она ему не поверит, но заранее прощал ее за это. – Ну да, вы же ехали в другом автомобиле. Что ж, в некотором роде вам повезло – мне это наверняка сократило жизнь минимум года на два, так скоропалительно все случилось.

– Что случилось? – нетерпеливо спросила она.

– Не знаю, с чего и начать. В общем, она завела разговор…

– Кто – она?

– Вайолет Маккиско. – Он понизил голос, будто кто-то спрятавшийся под скамейкой мог его подслушать. – Но упаси вас бог упоминать Дайверов, потому что он пригрозил каждому, кто хотя бы заикнется о них, страшной карой.

– Кто пригрозил?

– Томми Барбан. Только не проговоритесь, что я вообще упоминал их фамилию. Мы так и не поняли, что хотела рассказать Вайолет, потому что он без конца ее перебивал, а потом за нее вступился муж, и теперь, моя дорогая, мы имеем дуэль. Сегодня утром, в пять часов, то есть уже через час. – Он вздохнул, судя по всему, вдруг вспомнив о собственных горестях. – Мне почти хотелось бы оказаться на его месте. Лучше бы меня убили, потому что мне незачем больше жить. – Он всхлипнул и стал скорбно раскачиваться взад-вперед.

Наверху снова лязгнул железный ставень, и тот же голос с характерным британским произношением крикнул:

– Да прекратите же вы, наконец!

Как раз в этот момент из отеля вышел немного растерянный Эйб Норт. Оглядевшись, он заметил их на фоне уже побелевшего над морем неба, но прежде чем он успел что-либо сказать, Розмари предостерегающе покачала головой, и они переместились на другую скамейку, подальше от дома. Было заметно, что Эйб навеселе.

– А вы-то почему не спите? – спросил он.

– Я только что встала. – Розмари рассмеялась было, но, вспомнив о сердитом британце наверху, осеклась.

– «Измученная соловьем»[6 - «Plagued by the Nightingale» (англ.) – роман американской писательницы Кей Бойл (Kay Boyle), вышедший в 1931 г.], – припомнил Эйб и повторил: – Да, должно быть, измученная соловьем. Этот член кружка кройки и шитья уже доложил вам, что произошло?

– Я знаю только то, что слышал собственными ушами, – с достоинством выпалил Кэмпьон, встал и быстро удалился. Эйб сел рядом с Розмари.

– Почему вы так плохо с ним обращаетесь? – спросила она.

– Разве плохо? – удивился Эйб. – Хнычет здесь все утро.

– Может, он чем-то опечален.

– Может быть.

– А что за дуэль? Кто собирается драться? Я вообще-то догадалась вчера, что в машине происходит что-то странное. Но неужели это правда?

– Идиотизм, конечно, но представьте себе – правда.

X

– Ссора вспыхнула незадолго до того, как машина Эрла Брейди обогнала дайверовский автомобиль, остановившийся у обочины. – Бесстрастный голос Эйба таял в предутренней мгле. – Вайолет Маккиско принялась рассказывать миссис Эбрамс о чем-то, что она узнала про Дайверов. Поднимаясь у них в доме по лестнице, она увидела нечто ошеломившее ее. Томми же, когда речь заходит о Дайверах, превращается в цепного пса. Вообще-то в чете Дайверов ее роль не менее вдохновляюща и значительна, чем его, но у них все взаимосвязано, и как единое целое они значат для своих друзей гораздо больше, чем многие из них сознают. Безусловно, что-то при этом теряется – иногда они кажутся просто очаровательными балетными персонажами, заслуживающими внимания не больше, чем балетный спектакль, но на самом деле это не так – тут нужно знать историю. Так или иначе, Томми – один из тех мужчин, которые беззаветно преданы Николь благодаря дружбе с Диком, и когда миссис Маккиско начала судачить, он ее осадил:

«Миссис Маккиско, извольте прекратить разговор о Дайверах».

«А я не с вами разговариваю», – огрызнулась та.

«И все-таки прошу вас оставить их в покое».

«А что, они неприкасаемы?»

«Оставьте их в покое! Поговорите о чем-нибудь другом».

Он сидел на одном из двух откидных сидений рядом с Кэмпьоном. Кэмпьон-то мне все и рассказал.

«А что это вы раскомандовались?» – не стерпела Вайолет.

Вы знаете, как это бывает, когда поздно ночью люди возвращаются из гостей в одной машине: кто-то тихо переговаривается, кто-то ни на что не обращает внимания, устав от разговоров и задремав. В общем, никто не отдавал себе отчета в происходящем до тех пор, пока машина не остановилась и Барбан не закричал зычным кавалерийским голосом, от которого все вздрогнули: