Убей, укради, предай

— А собаку и кошку тебе, значит, не жалко?

Пауза.

— Давай мы лучше так договоримся: я тебе вечером расскажу волшебную-преволшебную историю, и тогда тебе приснится волшебный сон, и без всяких мухоморов, хорошо?

— Саша! Телефон, — снова крикнула Ирина. — Костя звонит.

Нинка недовольно скривилась:

— Уедешь сейчас, да? А все твои истории я наизусть знаю. Я уже для них выросла.

— А я новую придумаю, — клятвенно пообещал Турецкий, вприпрыжку направляясь к костру.

— Про кровавую комнату? — загорелась Нинка.

— Про кровавую комнату.

Пока Турецкий добежал и отдышался, Ирина мило побеседовала с Меркуловым о прелестях подмосковной осени, из чего Турецкий сделал вывод, что, может, и не придется никуда уезжать, может, Костя просто так позвонил, проверить, не забыл ли Турецкий телефон.

Вывод, увы, оказался ошибочным.

— Придется тебе в другой раз насладиться природой, — извиняющимся тоном сказал заместитель генерального прокурора по следствию. — Только что совершено покушение на Чеботарева.

— Чеботарев — это тот самый Чеботарев? — переспросил Турецкий. И добавил с надеждой: — Или какой-нибудь другой Чеботарев. Не Степан Степанович?

— Точно, — подтвердил Меркулов. — Тот самый Степан Степаныч, который экс-премьер, председатель совета акционеров Газпрома и прочая и прочая. Ему подложили бомбу в его же собственном офисе, но он, к неудовольствию подрывников, остался жив.

— Есть пострадавшие? — пробурчал Турецкий.

— Есть. Больше пока ничего не знаю. Короче говоря, придется тебе поехать посмотреть все на месте.

Шашлыков Турецкий так и не попробовал. Ирина, конечно, обиделась, но до машины проводила.

— Если Нинка вдруг снова захочет мухоморов попробовать, ты ее отговори помягче, ладно? — на прощанье попросил Турецкий. — Без нажима.

— Каких мухоморов?! — испугалась Ирина. — Чем вы там без меня занимались?!

Когда Турецкий выруливал на Покровку, навстречу с диким визгом пронеслись две реанимационные машины «скорой помощи». Дальше дорогу перегородили пожарные, и еще добрых пять минут Турецкий протискивался к офису Чеботарева сквозь плотную толпу любопытных.

Чеботарев со товарищи занимал огромный свежеотреставрированный двухэтажный особняк XIX века в Потаповском переулке. В холле, дырявя пальцами воздух, шумно разбирались две бригады телохранителей, не слишком обращая внимания на многочисленных людей в форме и в штатском. Впрочем, людям в форме и в штатском было не до телохранителей — они разбирались между собой. На громкое происшествие слетелись муровцы, представитель Министерства внутренних дел, прокурор и следователь из межрайонной прокуратуры и, разумеется, ФСБ — как же без них. И все, естественно, настаивали на собственном приоритете в данном расследовании.

Не ввязываясь в бесполезную дискуссию (стопроцентно же не сегодня завтра создадут межведомственную комиссию и всем ныне рвущим глотки придется сотрудничать), Турецкий вслед за очередной бригадой «скорой помощи» поднялся на второй этаж. Красная ковровая дорожка в коридоре была усыпана битым стеклом — от взрыва выбило окна, а со стен свалились картины и фотографии, пахло паленым мясом.

В кабинете Чеботарева работали три группы следователей, оперативников и экспертов, эти, правда, вели себя мирно и за вещдоки не дрались. Хотя пространства занимали много.

Турецкий издалека оглядел развалины дубового стола и дымящиеся обломки желтого кожаного кресла. В стене за креслом зияла дыра метр на метр. Сквозь дыру просматривался порушенный интерьер соседнего помещения.

В совершенно не пострадавшей от взрыва приемной медики оказывали помощь еще одному раненому. Колоритный субъект лет пятидесяти с бледной лысиной, окруженной мелкими рыжевато-седоватыми кудряшками, тонким птичьим носом и обвислыми, как у бульдога, щеками, томно отмахиваясь от врача «скорой помощи», вещал звучным фальцетом:

— Забудьте о госпитализации, я прекрасно себя чувствую! — Он полулежал в кресле, правый глаз его дергался в тике, а из уха сочилась кровь, которую он брезгливо вытирал белоснежным носовым платком. Очевидно, господина контузило. Богатырского вида телохранитель торчал у него за спиной и растерянно хлопал глазами.

— Турецкий, старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры, — представился Турецкий. — Вы были в кабинете во время взрыва?

Врач, махнув рукой на привередливого пациента, ретировался, а контуженый господин галантно склонил голову набок и тут же поморщился от боли.

— Представьте себе, я был там. Романов. Романов Витольд Осипович.

— Витольд Осипович, вы в состоянии прямо сейчас ответить на несколько вопросов?

— А зачем, по-вашему, я все еще здесь?! — раздраженно возмутился Романов. — Жду вот, что хоть кто-нибудь поинтересуется, как все произошло! А никому как будто и дела нет!

— Мне есть, — обнадежил Турецкий, подтащив стул, и, усаживаясь напротив сознательного свидетеля, добавил: — Я вот как раз и интересуюсь, что же все-таки произошло?

Романов придирчиво оглядел «важняка» и, очевидно, нашел его вполне пригодным для роли благодарного слушателя. Он театрально закатил глаза и с надрывным пафосом произнес:

— Это я! Да, именно я! Открыл тот самый портсигар. — Последовала продолжительная пауза. Но, не дождавшись от Турецкого ни аплодисментов, ни сочувственных вздохов, Романов продолжил уже без надрыва: — Степан стоял в двух шагах от стола. Если бы он сидел в кресле, от него мало бы что осталось. Нелепость! — Он снова сорвался на крик: — Я чуть не убил его, и я же его спас! Это судьба, господин следователь, это судьба, и не иначе. А вы верите в предначертанность существования?

— Значит, бомба была в портсигаре? — проигнорировал проблемный вопрос Турецкий. — В обыкновенном портсигаре?

— Да… то есть нет. Портсигар не совсем стандартного типа. А такой вот небольшой ящичек из черного дерева с серебряной инкрустацией. Портсигар всегда стоял на столе…

— И когда вы его открыли, произошел взрыв.

— Именно. — Романов едва заметно шевельнул пальцами. Телохранитель, как вышколенный слуга, тут же метнулся — подал стакан воды и снова застыл за спиной патрона.

— Вы давно знакомы с Чеботаревым? — спросил Турецкий.

— Двадцать лет — это, по-вашему, давно?

— Бизнес или личная дружба? — Турецкий снова не счел нужным обращать внимание на риторические вопросы.

— И то, и другое.

— Ваша сегодняшняя встреча была запланирована заранее?

— Нет, Степан позвонил мне утром и попросил заехать к нему в офис, сказал, что нужно что-то обсудить.

— И?

— Он попросил, я приехал. Мы встретились на стоянке — подъехали одновременно, поднялись в его кабинет…

— В котором часу?

— Около десяти утра, — фыркнул Романов, недовольный тем, что его перебили.

— А точнее не помните?

— Точнее не помню!