У каждого свое зло

– Не жлобись, Игорь. А то и правда ни с чем останешься!

– Черт с ним, – махнул рукой Решетников. – Если принесешь – заплачу.

– Принесу, принесу! – весело сообщил Димон, вставая из-за стола.

Алла остановила его:

– Я надеюсь, ты не к старику?

– Не, совсем в другое место!

– И то хорошо, – кивнула Алла. Спросила: – А ключ ты на место положил?

– Какой? От шкафа? Конечно положил. И еще так, знаешь, книжки сдвинул, чтобы дырка в глаза не бросалась, авось не сразу старик заметит…

– Не страшно, – сказала Алла и повернулась к Игорю Альфредовичу. – Давай ему тысячу и пусть идет. Потом отпразднуем.

– Ты все рассказал, ничего не забыл? – спросил Решетников, прежде чем подтолкнуть к Димону пачку «зеленых». – Я тебя спрашиваю, потому как теперь все имеет значение. И все, между прочим, входит в цену.

– И бензин? – идиотски щерясь, спросил Димон. Он быстро пересчитал деньги, сунул их во внутренний карман. – Бензин тоже входит или нет? Я думаю, за бензин надо бы отдельно приплатить…

– А ну, катись отсюда, дебильная рожа! – сорвался Игорь Альфредович. – Обманешь – я у тебя и эту тысячу из глотки вырву, понял?!

– Во, блин, уж и пошутить нельзя! – хмыкнул Димон.

С этими словами он стремительно, словно боясь, как бы хозяин не начал выталкивать его взашей, маханул стакан водки, залез горстью в салат и, жуя на ходу, выскочил за дверь, крикнув напоследок с набитым ртом:

– Если что – сразу позвоню. Ждите!

Игорь Альфредович никак не мог отойти от злости. Ужасная страна! Все через это самое место! Как все было точно спланировано – и на тебе. Какая-то идиотская случайность, какой-то раздолбай в исполнителях – и вся с такими трудами выстроенная комбинация, все надежды летят в тартарары!

Он даже не услышал, как Алла подкралась к нему сзади – аж вздрогнул, когда она всем телом прижалась к его спине. Ишь, ластится.

– Хватит подлизываться, – недовольно отстраняясь, сказал он.

– Ну прости дуру, если что не так, – промурлыкала она. – Так хочется, чтобы все получилось, как ты мне обещал. – И положила волшебно прохладные руки на его лоб. Знала, подлая, как его взять?

– Ах, Лялечка! – вздохнул он. – Разве я этого не хочу? А тут этот идиот… Знала бы ты вообще, какая это сволочь, все эти фарцовщики, домушники, спекулянты. – Все это он говорил так убежденно, будто сам не был одним из них. – И ты тоже хороша…

– Да я-то чем провинилась? Я тебе наступила на самолюбие? Прости, дорогой!

– Да при чем тут мое самолюбие! Этот идиот тащит – видите ли, для ровного счета «Гипнероптомахию Полифила», альдину, отпечатанную в Венеции в 1499 году, а ты мне – про самолюбие! Да она, эта альдина, может, одна на всю Европу, она нам не только все дело завалить может – мы с ней загремим под фанфары да так, что и костей не соберем…

Она снова пустила в ход свои волшебные руки, успокаивая его.

– А мы не можем с тобой посмотреть на это дело с другой стороны? Ну, нет у нас с тобой двухтомника с птичками, так, может, мы твоему иностранцу эту самую альдину и впарим? Сам ведь мне говорил, что эти книжечки столько стоят, что можно наших пять-шесть жизней прожить и ни в чем себе не отказывать…

И снова Игорь Альфредович решительно оттолкнул Аллу, сказал, стараясь не смотреть на нее:

– Ну сколько ж я тебе должен одно и то же талдычить! Этот самый американец, или кто он там – он всего лишь посредник. А вот за ним -за ним стоит настоящий коллекционер. В чистом, так сказать, виде. И этот коллекционер – придурок, если хочешь, собирает только книги о птицах, и ничего больше. Узко направленный интерес. Имеет право, потому как миллионер, а миллионеры имеют право на причуды, в отличие от нас, поняла? Так что альдина наша ему ни на хрен не нужна, насколько я знаю этих чудиков. Про каких-нибудь мошек, которых ловят его любимые птички, или про каких-нибудь бегемотов, которые дарят его любимым птичкам какой-нибудь особо калорийный навоз, – может, и купит. А «Гипнероптомахию» – нет. Теперь поняла?

– Вот теперь поняла, – кивнула она. – Что покупателя на единственную книгу, которая могла бы нам обеспечить настоящую жизнь, у тебя нет и не предвидится. А виновата в этом почему-то я! Оказывается, это все из-за того, что я пыталась с дурачком Димоном по-деловому разговаривать. Можно подумать, я меньше твоего хочу, чтобы все получилось!…

– Это ж надо так все перевернуть! – воскликнул Решетников, слегка ошарашенный таким неожиданным анализом ситуации. – И вообще, зачем все так прагматично поворачивать, Алла? Неужели без этих несчастных книг нас с тобой впереди не ждет ничего хорошего?

– Ладно, брось. Ты же знаешь – не люблю я всяких этих «вумных» слов. И между прочим, давно заметила: как начинаются «вумные» слова, так человек либо свою глупость, либо свою подлость скрыть пытается. Либо свое бессилие, не согласен? – И вдруг, без всяких переходов плюхнулась ему на колени, снова прильнула к нему, замурлыкала: – И не зови ты меня больше Аллой. Лялечка мне больше нравится!

– Ну и чего мы тут сидим-то? – спросил он, когда она наконец соизволила от него оторваться. – Может, спать пойдем?

– Ишь какой проказник, – игриво сказала она и, зная, что эта игривость обычно его раздражает, тут же снова облапила Игоря Альфредовича и прильнула к нему в страстном поцелуе. – Будет тебе и баиньки. Но разве ж ты не хочешь дождаться Димонова звонка?

– А чего его ждать, – угрюмо буркнул Решетников. – У меня на этого идиота надежды почти нет…

Она потянулась, засмеялась, налив себе коньяку.

– А я почему-то, знаешь, надежды не теряю. Ну, чего ты скуксился-то? Давай, давай, не кисни и не спи. Ждем Димонова звонка и тем временем размышляем вслух, куда книжка могла подеваться. Согласен?

Он все так же кисло кивнул ей, наливая при этом коньяку и себе тоже – если уж и в самом деле сидеть всю ночь, так хоть с комфортом. «Все-таки удивительная баба, – подумал он, любуясь Аллой, когда она слезла с его коленей и вдруг посерьезнела. – Да, если уж жениться – то только на такой. Хотя, конечно, ухо востро надо держать все время…»

– Ну что, начинаем деловую часть нашей программы? – спросила она. – Книги я видела сегодня днем, то есть уже вчера – обе. Специально разглядывала заветный дедов шкаф, чем, надо сказать, возбудила в нем ненужную подозрительность, хотя вообще-то он ко мне неровно дышит… Слу-ушай, а может, мне бросить тебя, да переключиться на этого Краснова? А что? Годик-другой – молодой вдовой стану, вступлю в наследство… Вот и красть ничего не надо будет, а? Как смотришь?

– Да я тебя лучше своими руками задушу! – напыщенно отрезал он.

– Да ладно, шучу, – кивнула она, делая вид, что поверила этой страстности. Почему не сделать человеку приятное? – Все равно мне ничего не светит, если подумать. Там две бабы все время толкутся, соседка и ее дочь. Да еще племянник. И все, поди, на дедово наследство зубы точат.

– Ну и как, по-твоему, могли книгу взять соседки? Либо та, либо другая? Ну не обязательно своровать, а так?

– Мне, хоть убей, как-то не верится, что они могут что-то чужое взять вообще. Это, знаешь, такие старые мАсквички… Как бывают старые петербуржки, да? Или петербуржанки? Это какая-нибудь приезжая лимита может тащить, а эти нет. Они ж у себя дома. Это все равно что у себя же в квартире на паркете кучу навалить, понимаешь?

– Да понимаю я, понимаю? Значит, старая не может взять, не то воспитание, так? А молодая?

– И молодая тоже. Хотя она мне вообще-то какая-то непонятная. Я сначала даже решила, что она путана. А потом смотрю – нет, просто с гонором бабенка. Гордая, понимаешь? Это большая, между прочим, редкость. И очень уж упакована. Может, хахаль какой крепкий, а может, сама хорошо устроена…

– А как по-твоему, если работает, то – кем?

– Вообще-то на журналисточку смахивает, но у них заработки… На платье от Бенатти не хватит, это точно.

– Значит, чисто теоретически могла все же взять?

– И теоретически не могла. Знаешь почему? Во-первых, чистоплюйка. Во-вторых, деда с детства знает. Он ей все Машенька да Манечка. Я даже, грешным делом, подумала: уж не родственники ли…

– Ну и что у нас с тобой осталось в сухом осадке? – почесал затылок Игорь Альфредович, наполняя свою и ее рюмку – теперь, дескать, можно, заработали.

– Остался племянник. Он же наследник. Как я поняла, они давно не виделись и дед ему сам позвонил. «Ярик должен прийти, Ярик»…

– А ты его видела? – на всякий случай уточнил Решетников.

– Видеть не видела, – помотала она головой, – а слышать слышала. Молодой малый. – Дед меня с ним даже познакомить хотел… Вроде как учился где-то, а вроде как бросил… Похоже, в деньгах нуждается…