Забыть и выжить

– А выход, между прочим, с той стороны! – резонно возразила она, и расширенные глаза ее прямо-таки вспыхнули в свете огонька зажигалки. – Да убери ты ее! Убери скорей... – горячо зашептала она, шаря по его напряженным, будто скованным, мышцам живота и тщетно пытаясь ухватиться за них. – Ну ты силен! – прошептала с восторгом.

Это ж надо! И когда успела под рубашку забраться?! Даже под майку!

– А ты – хулига-анка! – Кажется, и он начинал терять самообладание. – Ох и рисковая девочка...

– Уж какая есть... – с придыханием, быстро ответила она, торопливо нащупывая «молнию» на его брюках...

Антона охватило таким неодолимым желанием, что он, уже не отдавая отчета в своих действиях, сунул зажигалку в карман, а затем сграбастал обеими руками ее волосы, запрокинул ей голову и жадно впился в губы совершенно сумасшедшим поцелуем – Зоя глухо охнула, обхватила руками его шею, безвольно повиснув на нем. Его пальцы ринулись вниз, под резинку ее спортивного костюма, и рывком сдернули и шаровары, и все, что под ними было. Женщина резко крутнулась в его руках, изогнулась. Он рывком оторвал ее от пола, после чего их соединение, больше похожее на короткую и яростную борьбу, стало таким мучительно-сладким, тягучим и таким громким, что их же собственные уши спас совсем уже пронзительный визг тормозных колодок, а также грохот и лязг вагонных буферов останавливающегося наконец поезда...

Достаточно долгое время, просто в силу своего характера, Антон Плетнев вынужден был, так уж получилось, обходиться без женщины. Но, оставаясь вполне полноценным мужчиной, правда, старательно «успокоенным добрыми докторами» в психиатрической больнице, влечения к женскому полу не потерял. Дальнейшие события, уже на воле, складывались тоже не в его пользу, так что говорить о каких-то любовных связях, пусть даже ради элементарного сохранения психического и физического здоровья, не приходилось. Он бы, наверное, и теперь не решился воспользоваться минутной, как он думал, слабостью женщины по причине чрезвычайных обстоятельств, в которых оказались оба. Однако нахлынуло некое помутнение, да и Зоя проявила такую поразившую его активность, что все собственные запреты Антона рухнули куда-то, обнажив лишь жаркую жажду обладания этой ставшей вдруг почти родной ему женщиной.

«Черт знает что...» – задыхаясь, мысленно шептал он, встряхивая головой, а вслух вырывалось:

– Господи, милая... какая ты... это ж невозможно...

А она, будто с невероятными усилиями изгибаясь в железном кольце его рук, ухватившись за прутья на окне наружной двери, стонала и дрыгала ногами, еще больше взвинчивая и себя и его. И когда мир обрушился на миг в их сознании, они оба замерли, испугавшись собственного шума. Ах, если бы они могли увидеть лица друг друга!.. Но почти ослепшие глаза утыкались в слабо светившееся окно двери, ведущей в их вагон: там, наверное, зажгли свечку или керосиновую лампу. И вот это единственное, зримое пятно, которое совершенно не давало света, заставило их спешно начать приводить себя в порядок.

Минута, не больше, и они, уже полностью одетые и застегнутые, до боли стиснули губы в поцелуе, словно прикипев друг к другу. Плетнев ногой нащупал свою упавшую на пол сумку, пригнулся и поднял.

– Ну, скажу тебе, мой желанный, – пытаясь отдышаться, с трудом произнесла Зоя, повисая на его плечах, – наградил ты меня... я так думаю... сразу тройней... Давно, что ль, у бабы не был?.. – Она тихонько хохотнула.

– Да ну, скажешь... – выдохнул он в ответ.

– А заметно, – выдохнула наконец она. – Даже жалко, что у нас с тобой, Антошенька, так случилось, с тобой бы, да на всю ночку... О-о-ой, молодец како-ой... – тоненько будто пропела она.

Антон нашарил зажигалку, достал ее, чиркнул и поднес к ее лицу – оно показалось ему изумительно красивым. Даже глазам не поверил.

– Ох, какая ты!.. А как же это мы... чуть с ума не сошли?..

– Так это ведь кто не сошел, а кто и... того, мой хороший... – Она погладила ладонями его щеки. – Слушай, подари зажигалку, а? На память. И хоть свет какой. От тебя... Жалко, что ль?.. Ну да, ты куришь, тебе нужней.

– Вопросов нет, на, возьми, у меня, по-моему, еще есть.

Она взяла зажигалку, высекла огонек, пристально посмотрела на него, потом осветила лицо Антона и сказала:

– Славный ты мужик... Ладно, пойду. А ты теперь не ходи за мной. Иди в передние вагоны.

– Ты чего-то боишься?

– Не боюсь, но мало ли?.. Скажу, мы с тобой были в том вагоне. – Она кивнула на соседнюю дверь. – Узнавали, чего и как... Нам-то теперь тут ночевать, так думаю... С барахлом до города не добраться... А ты, если торопишься, можешь вперед, по путям пройти, а потом спустись с насыпи, там недалеко увидишь шоссе из Цемдолины в город, транспорт бегает.

– Но, может, я тебе все-таки помогу, а?

– А как? Да и не одна я. Через купе еще соседки. И в следующем вагоне наши... Одной-то нельзя: отнимут, ограбят, сам понимаешь небось...

У Плетнева никак не укладывалось в голове, что после всего случившегося можно вот так запросто разбежаться. Но, похоже, Зоя именно об этом и думала. Что ж, видно, так тому и быть.

– Что ж, тогда, может, пойду и я? – нерешительно заговорил он. – Не знаю, что и сказать...

– А ничего не говори, милый... Может, и не увидимся, а может... Если хочешь, адресок запомни. Спортивная, восемь. Зоя Лупий, я, значит. Это на северной стороне. С матерью живу, брат есть, в школе учится. Еще женишок бегает, но тебе – не соперник. Ну дай-ка еще разок – на прощанье...

Она мягко, даже бережно, поцеловала его, а он будто ждал еще чего-то и не успел ответить на поцелуй. Она отстранилась, помолчала, провела ладонью по его груди и ушла в вагон. Антон поглядел ей вслед и открыл дверь для перехода в соседний вагон...

– Где ходила-то? – сразу напустилась на Зою соседка-«челночница».

– А там, – Зоя небрежно ткнула себе за спину большим пальцем, – выясняли, чего случилось. – Она устало села на то место, где сидел Антон, и прикрыла горящие губы ладонью.

– Все кинула, а я, значит, приглядывай?

– А я за твоими шмотками, выходит, не смотрела? – сварливо вскинулась Зоя, не глядя на нее.

– Да я не к тому... Ну и чего узнала-то? – не отставала соседка.

– Энергию вырубили.

– Дак оно и без того понятно! А починят когда, сказали?

– Сами не знают, – морщась, как от боли, отмахнулась Зоя.

– А этот где? – Соседка кивнула на место, на котором сидела Зоя.

– Решил не ждать... Дела, сказал, у него какие-то...

– А мужик-то ничего, – задумчиво заметила соседка, пересаживаясь к Зое поближе. – Не узнала, кто такой, откуда? Командировочный небось?

Зоя неопределенно пожала плечами и уставилась в черное стекло. Достала зажигалку, посмотрела на нее, чиркнула разок-другой, стала смотреть на маленький язычок пламени... Хотелось плакать...

Глава третья

ЦЕНА ХАЛЯВЫ

Парикмахерский салон с изысканным названием «Фея красоты» на Приморской был ярко освещен. Празднично играли бегущими разноцветными лампочками и наружная вывеска, и витрина, и сам салон внутри. Несмотря на поздний час, в уютном зале всего на пять мест еще находились очень полная женщина средних лет и молоденькая рыжеватая девушка с острым, как у лисички, носиком. С женщиной, важно восседавшей в кресле, работала парикмахерша Надежда Ивановна, сорокалетняя хозяйка салона, уставшая за долгий день и не чаявшая поскорее закончить сложную укладку ее вишневого цвета волос и закрыть за этой привередливой, невыносимой посетительницей дверь.

Снаружи, у тротуара, клиентку ожидала дорогая серебристая иномарка с молодым водителем. Тот медленно прохаживался вдоль фасада салона, поглядывая в широкое витринное окно. И всякий раз, будто встречаясь с ним взглядом, отраженным в зеркале, «вишневая» женщина приветливо помахивала ему растопыренными пальцами, унизанными толстыми кольцами и перстнями. Надежда Ивановна видела эту игру и мысленно усмехалась: поди, весь «золотой запас» на себя нацепила. В ушах клиентки болтались тяжелые серьги с рубинами, а с полной, складчатой сзади шеи свисал, покоясь между пышными волнами высокого бюста, крупный кулон – из того же сета. Поэтому что больше охранял тот высокий молодой человек явно спортивного телосложения, можно было еще гадать.

Молодая девица, похожая на известную куклу Барби, сидела в бигуди под колпаком большого фена, сохла и ожидала, когда Надежда Ивановна закончит со «старухой» и начнет делать укладку ей.

Обе эти клиентки шли, как обычно, по предварительной записи, но Тамара, к которой так поздно пришла девица, опоздавшая всего ничего – подумаешь, на какие-то пятнадцать минут! – скорее всего, забыла предупредить Надежду Ивановну про нее и отпросилась пораньше. Петька ее приболел, затемпературил. Перекупался небось, босяк, что им холодная вода! Вот она и сорвалась, чтоб детского врача успеть вызвать на дом. А этой рыжей «сопле» обязательно требовалась, понимаешь ты, фирменная прическа! Ответственное свидание у нее с женихом! Ишь ты!

Можно было, конечно, послать ее подальше, сославшись на ее же собственное опоздание, или извиниться, объяснив отсутствие Тамары форс-мажорными обстоятельствами – сынишка, мол, заболел, но в том-то и беда, что нынче за каждую клиентку приходилось бороться. Время другое пришло, и тянет иной раз послать какую-нибудь наглую дуру подальше, да приходится сдерживать язычок. Город не так уж и велик, а плохая слава быстро разносится. И конкуренток только на одной Приморской уже три штуки – «Молодость», «Идеал» и «Локон». Хоть и не густо у них с фантазией, зато салоны расположены ближе к центру...

К тому же и девица эта, помнила Надежда Ивановна, в последнее время несколько раз посещала ее «Фею...» и предпочитала, чтобы именно Тамара работала с ней. Ну как же, мода такая нынче – свой личный мастер!..

Симпатичная, остроносенькая Алиса с кукольной внешностью вообще-то по паспорту была Олесей, но с детства не любила свое имя, а когда прочитала книжку Льюиса Кэрролла, одну из немногих, кстати, которые были необязательны для чтения по школьной программе, то возненавидела «эту Олесю» окончательно, остановив свой выбор, естественно, на Алисе.

Сидя накрученной под шумящим феном, она от нечего делать смотрела по телевизору, стоявшему на подставке, укрепленной на противоположной стене, музыкальный клип Мадонны и очень жалела, что в школе относилась с пренебрежением к английскому языку. Сейчас бы слова понимала и могла даже подпеть, голос-то у нее неплохой, а не только мычать знакомую мелодию “Sorry”. Вот будь здесь Славка, он бы подсказал, у него с «инглишем» все тип-топ! Ну ничего, зато она поразит его сегодня своей внешностью. Она уже заранее продумала тактику, и Славка будет окончательно повержен! Именно сегодня, в день его торжества... Ох, что будет, что будет!..

Девушка мечтательно закатила глаза. Их отношения со Славкой, до недавнего времени, можно сказать, теплые и товарищеские, вдруг обернулись куда более серьезными намерениями. И Алиса поняла это, увидев взгляд Славки, которым он окинул ее, когда она была на пляже. Ой, как посмотрел! Алисе даже горячо стало. Нет, она знала, что хороша собой, на нее и другие мальчишки поглядывали так иной раз, что почему-то становилось стыдно. Но Славка – он другой. Он, когда даже просто за руку ее берет, так у нее сердце екает. И она теперь прекрасно понимает почему. Потому что и она давно хочет того же, чего и он! Но если раньше у нее еще были сомнения по поводу того, любит он ее или нет, то теперь, после того, что он ей рассказал, взяв жуткую клятву хранить молчание, она готова сделать для него все, что он скажет, и следовать за ним куда угодно, хоть на край света, лишь бы находиться в его объятиях... Да, лишь бы в объятиях! А сегодня у них все так и будет. Потому что у мамы ночное дежурство в больнице, и дома она появится утром, только после того, как приступит к работе новая смена. А Славка всю ночь проведет наконец с ней, у нее в комнате! Ее Славка!.. Ой, скорей бы!.. И чего эта корова расселась тут? Время-то идет!.. А она красивая все-таки, эта Мадонна, вот бы стать похожей на нее!..