Оценить:
 Рейтинг: 0

Ты вернешься!

Год написания книги
2024
Теги
1 2 3 4 5 ... 8 >>
На страницу:
1 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Ты вернешься!
Галина Чередий

Они никогда не должны были встретиться. Слишком уж разные дороги жизней. Ее удел – однажды встать во главе мощной жестокой стаи и родить потомков от того, чья кровь под стать её собственной.

Он – простой ровный пацан, с вечно сбитыми в драках за справедливость кулаками, личной берлогой-качалкой в гаражах для вольного существования и парой верных друзей, за которых он, кому хочешь, кадык зубами вырвет.

До их катастрофической встречи она никогда даже не говорила с человеком, а он ни капли не верил ни во что сверхъестественное.

Судьба их сшибла на максималках, породив взрыв запредельной страсти. Вот только между их мирами – бездна. Прыгнуть через неё – взлететь или разбиться?

Авторское предупреждение: будет зверски жарко почти все время и местами остро-больно. Компромиссы и тактические отступления – это не про героя. Героиня вообще никогда человеком не была, и этим все сказано.

Галина Чередий

Ты вернешься!

Глава 1

Наши дни

Это был уже совсем другой город, последние тридцать пять лет изменили его облик радикально. Чистый, даже выхолощенный, современный, с ухоженными деревьями, чуждыми местной природе, в высоких кадках и покалечено-подстриженными по нынешней ландшафтной моде кронами. Круглыми антивандальными фонарями, имитирующими старинные и распространяющими так много света в якобы теплжелтом, но скорее уж мертвенном спектре, что передвигаться от одного пятна сумрака до другого было крайне затруднительно. Пожалуй, я бы и не рискнула, если бы не была уверена, что люди тоже изменились – им теперь плевать друг на друга, хотя… когда было по-другому? И прежде они едва ли могли уследить за движениями представителей моего племени, а сейчас и вовсе практически перестали смотреть по сторонам и в окна, используя любую возможность уткнуться в экраны своих гаджетов. Вот там для них жизнь, а вокруг – ее бледное унылое подобие. Тут может быть интересно только в том случае, если происходит нечто такое, что можно запечатлеть и быстренько слить во все то же пространство реальной для них жизни и на этом хайпануть. Драка, авария, чей-то публичный скандал, пьяные выходки или же непристойное поведение. Как говорится, хорошими делами прославиться нельзя.

Конечно, для нас теперь риск случайно попасть в поле зрения уличных камер, но кому есть дела до мелькнувших на экране смутных звериных силуэтов? Вот если бы запечатлеть как они стаей рвут человека на куски, тогда да, это достойное внимания зрелище. Но мое племя давно уже не практикует подобного, по крайней мере, городские и близкие к людской цивилизации стаи уж точно, этим успешно стали заниматься обычные дворняги. Те самые, которых сами люди когда-то прикормили, приблизили, сделав сначала помощниками в охоте, защите стад, охране жилищ, а после возвысили до звания братьев меньших, извратили облик до состояния любимых игрушек, поколениями учили больше не испытывать перед собой страха, расплодили на своих помойках, а теперь расплачиваются за это, становясь добычей обнаглевших и не признающих больше человеческое главенство кодл городских хищников. Еще и некоторые из племени людского готовы вцепляться себе подобным в глотки, защищая права на жизнь «бедных брошенных собачек», отказываясь признавать абсолютно реальный факт, что именно эти никогда домашними-то и не были. Они поколениями плодились и учились выживать параллельно человеческим соседям по территории, никакие добрые хозяева им не нужны и любой человек для них, даже сердобольные экзальтированные кормильцы – потенциальная жертва. Потому что закон природы неумолим – если ты не высший хищник в данной экосистеме, то однозначно пища. А одинокий безоружный человек, тем паче ребенок, очутившийся в окружении десятка дворняг в безлюдном месте, ни капли не высший хищник. А все разговоры о спровоцированной агрессии – чушь, голодному хищнику не нужна никакая провокация, только возможность заполучить добычу.

А еще люди почти перестали практиковать бесцельное романтичное ночное шатание парами или веселыми компаниями, где у кого-то обязательно будет на плече здоровенный двухкассетник или гитара, чтобы отпугивать окружающую тишину музыкой «Кино», «Пикника» или «Наутилус Помпилиус», и по рукам ходит одна на всех бутылка дешевого вина и пачка сигарет. «Полный кринж» – как выразился Эрик, передернувшись и скривившись, увидев подобное в одном из фильмов. А мне когда-то нравилось изредка наблюдать издали, оставаясь невидимой и недосягаемой для большинства запахов, исходящих от этих гуляк, и слушать. Не столько саму музыку и разговоры, часто нетрезво-бредовые, а улавливать всю атмосферу в целом. Какой-то сиюминутной бесшабашной свободы, веселья вроде бы на пустом месте, когда вокруг в их человеческой реальности было все так погано и даже страшно зачастую.

Верная наиба Лора тихонько скульнула и деликатно толкнула меня своим сильным плечом, выводя из задумчивости. Ее желтые глаза блеснули тревогой, ведь она сразу была против этой моей ностальгической городской вылазки, да еще и на территорию давно отошедшую чужой стае, пусть с ними у нас и было перемирие последние годы. Пятеро саргов Георга разделяли ее чувства, но они не осмеливались открыто демонстрировать неодобрение действиям своей примы.

Я тихо огрызнулась на наибу, напоминая ее место, и порысила дальше, принюхиваясь к запахам, среди которых не было ни одного из прошлого. А может, просто я все забыла за эти тридцать пять лет? Хотя вряд ли, ведь для моего народа это не такой уж великий срок, чтобы память сильно пострадала, а здесь все действительно слишком изменилось. Нет больше лабиринта из окраинных улиц без фонарей, но с такими ямами, что можно шею свернуть, с частными скромными домишками и небольшими огородами, где используется с пользой каждый квадратный метр, чтобы прокормить своих владельцев. Тогда на полках магазинов царила пустота, мыло с сахаром по дурацким талонам, так что люди выкручивались как могли. Из каждого почти двора несло курятником, а то и кроликами и козами, смутно поблескивали теплички, слепленные из чего придется. Сейчас же вокруг одни многоэтажки, на первых этажах и в подвалах которых сплошные бутики, пиццерии и суши-бары, кальянные с салонами красоты, рестораны и ювелирные. И именно эти запахи сейчас щекотали мои ноздри: смесь дорогих парфюмов, еда из весьма разных и часто сомнительной свежести ингредиентов, противная химическая вонь кальянного дыма, пот, что старательно прячут под разной парфюмерией, алкоголь, вялая, вызывающая отторжение моей животной половины кислой нотой пресыщенности похоть, и остро-едкие неутолимые алчность и зависть.

Я потерла лапой нос, но никак избавиться от раздражающей вони было невозможно, так что ускорилась, пустившись вперед большими прыжками. Пронеслась два квартала, только для того, чтобы убедиться – от того самого заросшего пустыря перед гаражным кооперативом тоже ничего не осталось. Как и самого капитального крайнего гаража с надстройкой из блоков в еще один этаж с несколькими самодельными тренажерами, убогой лежанкой у окна, сколоченной из поддонов, и ни чем не отгороженным от самого помещения душем в одном из углов. Место, где я когда-то так глупо открыла доступ в свое сердце, нарушила столько наших законов, за что в конце концов и поплатилась, исчезло, как и все остальное.

Сейчас же тут небольшой такой же кастрированный, как и весь новый город, причесанный скверик с круглым декоративным озерцом, напротив – здание роскошного банного комплекса с кучей дорогих тачек на парковке, а дальше – огни все тех же многоэтажек.

Ничего не осталось. Все исчезло, как и мое прошлое. Не было никакого смысла сюда приходить и рисковать. В конце концов, могла бы просто через спутник посмотреть и понять это, Эрик же учил меня как, посмеиваясь, что не даются мне новые человеческие технологии.

Первый среди саргов тихо предупреждающе заворчал, и мы с наибой послушно шарахнулись в еще более густой сумрак на краю банной парковки. Нужно уходить, нечего нарываться. Хоть Георг и утверждает, конечно, что прим соседней стаи наконец угомонился, нахапавшись территорий и приносящих немалую прибыль объектов, но если меня засекут тут, то это может быть истолковано, как разведка перед будущим конфликтом. Ведь прежде весь город и область принадлежали стае моего отца.

Я уже стала пятиться, собираясь пуститься в обратный путь, как дверь банного комплекса распахнулась, и оттуда начала вываливаться веселая компания из явно сильно нетрезвых женщин и мужчин. Понесло опять всякой пахучей химией и недавним сексом, причем все женщины похоже были людьми, а вот шестеро крупных мужчин с ними… Я вздрогнула, шерсть встала дыбом вдоль позвоночника, легкие заработали как кузнечные меха, позволяя чуткому носу улавливать все больше запаха, от которого меня как к месту приморозило. Оттенки, нюансы, лишь части того целого, от которого они происходят. Но и их достаточно для того, чтобы я ощутила, как в сердце снова провернулся пылающий клинок, в исчезновении которого себя давным-давно убедила.

Сарги переместились вперед, отрезая меня и Лору от своих коллег-противников в людской форме и начав уже теснить, пока мы не выдали чужакам свое присутствие. Вдруг один из членов вражеской стаи вскинул голову, поворачиваясь в нашу сторону, с его лица слетела сытая расслабленность, черты обрели хищную настороженность, и он потянул носом. Ветер был от них, и вряд ли он мог нас учуять, но как будто что-то почувствовал и сделал шаг по парковке, сильно щурясь. Я подобралась, готовая сорваться в бегство, но прежде чем сделала первый прыжок, разверзся какой-то ад.

Со стороны скверика сразу из-за нескольких деревьев загрохотало, засверкали вспышки, по ушам мне резануло свистом рассекаемого пулями воздуха и глухими ударами, когда они врезались в плоть. Пара саргов прыгнули на нас с наибой, накрывая собой, лишая возможности видеть, так что остался только слух. Рев мужских глоток, истошные женские вопли, грохот разрываемого пулями металла, сухие щелчки по камню. Буквально три секунды ужасающей тишины, потом снова хлопки одиночных выстрелов, ровно шесть и еще через несколько секунд визг покрышек сорвавшейся с места машины. А еще через мгновение накрыла интенсивная волна запахов – жженая резина, тяжелый пороховой дух, кровь людская и самый ужасный – тошнотворное амбрэ подгоревшего мяса, что порождает только серебро, нанесшее раны моим соплеменникам.

Сбросив с себя саргов, я вскочила и сломя голову понеслась по городским улицам больше не беспокоясь о том, что кто-то сможет нас увидеть. На такой скорости для человеческого зрения мы – лишь размытые темные тени, а закипевшая во мне злость была слишком безотлагательной для того, чтобы помнить об осторожности. Наплевав на брошенные в темном проулке машины, бежала дальше, увлекая за собой покорно следующую по моим пятам Лору и саргов, что обменивались вопросительными порыкиваниями, но остановить меня не пытались. Лишь несколько километров спустя, когда впереди замаячили глухие четырехметровые ворота поместья, первый сарг стремительно обогнал меня и завыл на бегу, требуя распахнуть их перед нами.

Тяжелые металлические створки только начали расходиться, а я уже нырнула в образовавшуюся щель, прыжками преодолела подъездную широкую аллею и запустила оборот только на высоком крыльце дома. Вдохнула глубоко, становясь на две ноги и изгоняя боль от трансформации, которая давным-давно стала чем-то привычным и едва ли заметным, и толкнула дверь, ступая на мрамор холла. Перемахивая через несколько ступенек сразу, поднялась по лестнице и почти пробежала длинный коридор, ступая по почти поглощающему звук шагов ковру. Без стука и промедления распахнула дверь апартаментов супруга и вошла внутрь.

Самого Георга не увидела сразу, ибо сидящая на его массивном письменном столе юная самка, меж чьих широко разведенных ног он уткнулся лицом, полностью скрывала его. Она вздрогнула, захлебнувшись очередным стоном, резко обернулась, и я узнала Камилу – старшую дочь Лоры и мою вторую наибу, коей она в этот миг быть безусловно перестала. Не потому, что решила подставиться моему супругу, отнюдь. Она девочка амбициозная, вот только получается не слишком умная. Мой отец по-прежнему еще сильнейший среди Курта, но все в курсе, что он никак не влиял на статус своих временных любовниц в стае, а постоянных никогда не заводил, как и не допускал появления своих новых наследников, да и формально отошел от дел. Я – вторая по силе в стае, но Камиле для возвышения избранным ею образом уж точно не подхожу. А Георг – третий в иерархии силы среди Курта, плюс по факту вся управленческая власть в стае была в его руках до моего возвращения, и я еще не приняла решение останусь ли. И вторая наиба была об этом в курсе, как доверенное лицо. Забраться в постель сильнейшего самца, досягаемого для тебя – мощнейшее инстинктивное требование нашей животной природы, и я его полностью понимаю, но доверять той, кого приблизила к себе, после того как она легла под моего супруга, больше не смогу. Не оттого, что ревную или чувствую себя оскорбленной – между мной и Георгом нет физической близости, и все в курсе, от оборотней такого не утаишь. И любая другая самка ушла бы отсюда без всякого ущерба себе или своему статусу. Но не моя вторая наиба.

– Уходи! – приказала я Камиле, и как раз в этот момент Лора вошла вслед за мной и набросила на плечи накидку, укрыв от шеи и до ступней.

Заметив свою дочь, спрыгнувшую со стола проктор-прима, Лора глухо и угрожающе зарычала на нее, шагнув вперед. Камила дерзко зыркнула исподлобья, явно не намеренная демонстрировать должное подчинение ей ни как матери, ни как самке, занимающей более высокое положение, и даже осмелилась обжечь и меня взглядом, весьма напоминающим вызывающий, но мне сейчас не было дела до внезапной наглости девчонки. Я глянула со значением на Лору и просто повторила, едва удерживая кипящий внутри гнев и отпуская лишь малую часть своей силы:

– Прочь. Все.

Камилу тут же согнуло пополам, да и Лора низко склонила голову, и обе они стремительно покинули помещение, оставляя нас с Георгом, лишь опустившим взгляд в пол, один на один. И я точно знала, что никому и в голову не придет осмелиться подслушивать под дверью.

– Твой столь внезапный визит чем-то спровоцирован, дорогая? – Георг поднялся из кресла и вытер губы и подбородок салфеткой.

– Ты утверждал, что мы с Эриком можем спокойно вернуться сюда, так как уже несколько лет у нас со стаей Дикаря нет никаких столкновений.

– Так и есть, Эрин, – кивнул уверенно супруг. – Почти четыре года у нас не было…

– Тогда что же такое произошло только что на моих глазах? Шесть саргов Дикаря были расстреляны серебряными пулями.

– Я ни о чем таком не знаю! – сразу же нахмурился Георг. – И уж точно не отдавал приказа делать подобное. Я разве рехнулся, особенно теперь, когда ты и Эрик наконец вернулись в город!

– Тогда кто, Георг? Есть только Курта и стая Дикаря. Кто бы мог взять и убить его саргов? Серебром, Георг, так что это никак не могут быть какие-нибудь разборки с участием людей из-за дележки очередного бизнеса.

– Эрин, я слышу об этом от тебя первой, так что намерен немедленно взяться за выяснение. Не нужно нервничать, дорогая, я со всем разберусь и обязательно расскажу тебе. Иди отдохни, вскоре будут новости, обещаю.

Моя верхняя губа задрожала от усилия сдержать оскал. Как проктор-прим он не имел права говорить мне, урожденной приме, «иди» и вообще велеть хоть что-то. Но как супруг, на брак с которым дала добровольное согласие – да. А еще он мой друг, что пришел на помощь тогда, когда никто бы не рискнул. Так что я справилась с собой и подчинилась.

– Надеюсь, ты не станешь затягивать с выяснением и наказанием.

– Не сомневайся в этом, Эрин.

Глава 2

1987

– Блин, Рус, ты че на стрелке руками не намахался? – окликнул меня от стола удобно уже прибомжившийся на табурете Васька. – Кончай ты грушу эту метелить, ополоснись и с нами пивандрия хлебни. За победу, так сказать.

– Тоже мне победа, поломать десяток оленей бухих, – огрызнулся я, утерев пот. Короткий махач с заранее предсказуемым результатом только растравил мою злость, но нисколько не утолил эту почти постоянно грызущую изнутри лютую пакость. – И не хочу я ваш пивас жрать и вам не советую. Пузо отрастет – хрен свой потом за ним видеть не будешь.

Ну помогли мы решившему заняться бизнесом Лехе, разогнали и зубы с ребрами пересчитали попытавшимся стрясти с него дань рэкетирам, но это же ни хрена не решает. Этих шуганули – придут другие. Если во всей стране вот такой беспредел творится, то вопрос не решается локальным физическим внушением. Может, мы еще и хуже сделали, и в следующий раз Лехин ларек вовсе сожгут, и хорошо, если не с ним самим. Такое паскудство происходит постоянно, вон позавчера в соседнем подъезде целую семью чуть поднявшегося кооператора вырезали, даже детей малолетних не пощадили, твари конченые.

– А на кой мне самому его видеть, главное чтобы стоял бодрячком, и девки его не обделяли. И не прав ты, насчет победы, Рус, вот реально не прав. Их десять рыл было, с цепями и битами, а мы их втроем раскидали. Мы круты, скажи, Тапок!

– Ага, – поддакнул в своей обычной флегматичной манере Потап – здоровенный, выше меня на голову медведина, самый добродушный в нашей компании. Хрен разозлишь его, но раз уж сумел и за друзей – туши свет и ховайся, если успеешь.

– Сдался ты девкам с брюхоми, – смирившись с тем, что дубасить грушу бесполезно для успокоения, я содрал майку, стянул шорты с трусами и встал под душевую лейку, которую сам прифигачивал к потолку.

В трубе побулькало, сверху пошипело, но вода все же пошла, хоть и рыжеватая поначалу. Само собой холодная, у меня ж тут не люкс какой, а самострой, который мы этой весной буквально за неделю над отцовским гаражом с пацанами забахали, как из армии вернулся. Слепили из шлакоблоков, натасканных из стен раздолбанного неподалеку заброшенного склада и того, что нашлось чуть ли не по окружающим помойкам, чтобы было у нас логово для качалки, да и просто позависать своей компанией и с девчонками, которые без особых закидонов. Музон опять же врубай не хочу на какую вздумается громкость, до ближайших домов далеко, окно прямо на пустырь. Круче любой съемной хаты, где соседи бы вечно недовольные вопили и ментов вызывали по поводу и без. Короче, никакого конфликта поколений, мы родоков не бесим, и они нас не щемят и жить не учат. На лето самое то, а до зимы еще чего придумаем, у Васька руки-золото и сварганит нам тут какую-нибудь буржуйку. А больше для счастья и не надо, свобода все неудобства аннигилирует.

– Девкам пофиг есть у тебя пузо или нет, главное чтобы бабло было, – авторитетно ответил Васька и хорошенько приложился, выхлебав полбутылки с горла и удовлетворенно рыгнув. – Вот сам посуди, у кого сейчас самые красивые телки? У этих бизнесменов прибандиченных, которые в красных пиджаках и перстнях да на Мерсах с бэхами. Они сами стремные, толстые и пузатые, плешивые, и стоит небось через раз и вполсилы, а рядом с ними такие… у-хх! И пофиг, что он этой кукле длинноногой в пуп чуть не дышит и в папаши, или вовсе деды годится, потому что забашляет, и она сама и на коленки встанет, и вялого его приободрит и обслужит. А на тебя или меня, вот таких молодцов, в качалке отвисающих, но с ветром в кармане, ни одна из них и не глянет и минетом не порадует. Скажи, Тапок!

– Ага.
1 2 3 4 5 ... 8 >>
На страницу:
1 из 8