Найленир. Эльфийская баллада

Видел людей я в бою только. Бьётесь вы насмерть,
И неужели под стать вашим воинам девы?
Наши, эльфийские, и холодней, и прозрачней».

«Девы прекрасные в царстве отца Таруила!
Хоть бы эльфийским они не чета, ну и ладно!
Только Эльке может с ними красою поспорить —
Это сестра моя, я-то, конечно, другая.

Стой… в темноте эльфы видеть, наверно, умеют?
Ты обнаружил в лесу меня…»
«Только услышал, —
Эльф отвечал, и в ответе улыбка звучала. —
– Видеть могу в темноте только свет, только образ,

Цвета волос или глаз я, конечно, не знаю».
«Что же за образ, – Альне удивилась, – ты видишь?
Что представляю собой я в обличье незримом?»
Только царевич Леир промолчал почему-то,

И, оскорбившись, она отняла свою руку.
«Так расскажи мне про ваших красавиц эльфийских!
Замуж, я знаю, берут иногда их и люди…»
«Если достойному мужу, царю – отдаём мы

Дев наших милых, они мудрецов украшают.
Вот и заморский Бриэл скоро в жены эльфийку
Зеиль возьмёт, и отдать храбрецу её рады
Родичи наши морские союзнику-брату.

Зеиль согласна, но родичам горестна жертва…
Ради любимого смертный удел выбирая,
Девы живут всё равно очень долго – столетья;
И утешают, бывает, вдову и не внуки —

Правнуков дети. Да, свойственно жертвовать девам,
Но никогда не бывало ещё, чтоб мужчина…
Нет, не пристало обменивать воину-эльфу
Вечность иначе, чем долг отдавая в сраженьи».

«Спой мне ту песню, – нежданно Альне попросила, —
Спой про невесту свою, что прекрасней не знаешь…»
«Ладно», – сказал он. Но, только начавши, прервался.
«Что же ты? Пой…»
Он запел, но не крепок был голос:

«Мелиэль, имя твое – это дальнее эхо
Долгого имени и нескончаемой песни,
Взор твой прохладу несёт в жаркий день, он чудесней
Яркого света звезды, что во тьме воссияла…

Волос янтарный любых драгоценностей краше
Кожа нежнее, чем белой реки покрывало,
Мелиэль, имя твоё – это только начало
Молодость вечную пьёшь из опаловой чаши…»

«Что замолчал? Где у песни твоей окончанье?
Больно дышать, но и боль бесконечно желаю…»
«Я не могу сейчас петь эту песню», – он молвил
И удивлённо спросил: «Да ведь ты понимаешь

Древний эльфийский? Давно ли? Как это возможно?»
«С детства, – она отвечала. – Так спой мне другую!
Голос мне твой изумруда любого дороже,
Раз я заехала следом за ним в эту чащу,

Пусть наградит меня, дома ведь ждёт наказанье…»
Хоть в темноте не могли они видеть друг друга,
Но говорили свободные души. И ночью
Не было внешнего, не было цвета и взгляда,

Голос один – ну, а голосу много простится,
Много даётся, но многое им выдаётся.
«Я про людей нынче думаю, что про них знаю?
Как вы живёте – так мало, так век ваш недолог,

Но вы вдыхаете полною грудью, не страшно
Вам? Увяданье и смерть впереди, но – смеётесь».
«Вот потому, что нас ждёт это всё очень скоро,
Громче смеёмся и ярче живём, и вдыхаем

Счастье и боль. Наша боль-то, как мы – преходяща,
Счастье короткое слаще веков наслажденья.
Но и тебе это, воин, конечно, знакомо.
Можешь ты пасть в смертной битве и стать меня младше».

«В чёрное время судьбина у эльфов иная…»
«Пусть бы тебя пронесла эта злая судьбина!
Лучше ты пой – хоть и этой эльфийке любимой!
Будет твой голос на свете – и свет станет ярче…

Пусть про меня даже ты никогда и не вспомнишь…»
«Странно мне было б когда позабыть эту встречу,
Мне так отрадно хранить тебя ночью безмерной!
Кто только будет хранить тебя в злую годину…

Дева, Альне, этот лес покажу тебе завтра,
Знаю я в нём каждый угол и каждую ветку,
Хочешь, свезу тебя к озеру звёздного света,
Там не бывал человек – значит, будешь ты первой!