Прикосновение

И оторвавшись от грязнои? плиты, подои?дя к окну, она стала слышать эту музыку.

На рябину больше никто не смотрел. Она росла во дворе одна. Двор был и для нее узок и мал. Но она каким-то чудом, вопреки всему, выросла в ладное высокое дерево. И теперь макушка ее? дотянулась до ветра. И он вольно гулял в ее? июльскои? листве и ворошил оранжевые уже ягоды.

Ветер как будто звал эту рябину из узкого двора. Туда, в просторы, которые она так и не увидит. А она все сгибалась и выпрямлялась, взмахивая ветками, как дирижерскои? палочкои?.

Зрелище было воистину прекрасным. И она слышала эту симфонию- диалог между рябинои? и ветром. Видела их недолгии? союз. Ветер налетал и отступал. И дирижирование не заканчивалось.

Она отступила от окна. Еи? почему-то было неловко, как-будто она подсмотрела и подслушала.

И ветер сдался, перестал уговаривать, сгинул, стих.

Листва успокоилась. Вернулись на ветки воробьи.

«Что это было?» – подумала она. Как похоже на мои приступы паники и гнева. Значит, и в природе это задумано, только в другом исполнении.

Рябина отдирижировала и справилась. Устояла. И развеселые птицы вернулись к ее? недоспелым еще ягодам. И бежать еи? некуда. И подчинилась этому.

И откуда-то понялось вдруг, что это ее? никчемному настроению продирижировала рябина и исполнила ее? музыку, только для нее?. Только она могла ее? услышать. Успокоила подружка.

А что, так оно и случилось. И ничего в этом странного нет. Рябина в подружках не каждому приходит. Вот так в окно и с дирижерскои? палочкои?.

Она, улыбнувшись уже, ставила новую порцию кофе на отчищенную плиту, и с нежностью смотрела на рябину.

Ветви ее? были сдержанно-спокои?ными. Как будто ничего и не было несколько минут назад. Так! Порыв!

18 июля 2018, бестетрадные.

Чужои? завтрак

Она сбежала пораньше из дома, чтобы успеть перед работои? прои?тись не спеша, по незадымленному еще городу, послушать, посмотреть на сонные еще дома, на чисто синее сегодня небо, пока шар солнца не выкатился на него, и не заставил прятать глаза за очками, а голову под шляпои?.

Мир только пробуждался, и можно было постоять, посмотреть, открыв рот, на небо, не боясь попасть под автомобиль, чутко рассмотреть облака, придать каждому из них художественныи? образ или смысл.

Хорошее было утро. Приветливое, радушное.

Она вышла в улочку, которая являлась пешеходнои? зонои?, и вела прямехонько к метро.

Переходя на нужную сторону, она внезапно увидела, вернее сначала услышала мужское пение. Это был известныи? романс, из итальянских, но исполнялся по-русски, и как-то совсем по-домашнему.

Посмотрев вверх, она в открытом окне увидела толстенького лысоватенького мужчину, которыи? был в больших наушниках, и скорее всего, подпевал певцу в них.

Мужчину было хорошо видно и слышно, всего второи? этаж. Он самозабвенно пел и жарил яичницу.

Он высоко поднимал яи?цо, легко касался скорлупы ножом и опускал содержимое на сковородку. Еи? показалось, что она даже слышит шкворчание яиц на масле.

Не прерывая пения, мужчина развернулся к холодильнику, он был у него за спинои?, открыл его и вытащил какую-то зелень.

Она не сразу поняла, что уже давно стоит и наблюдает, за его ловкими движениями, счастливого человека, готовившего себе завтрак.

Окно было широко открыто, и он был совсем рядом. Толстенькии?, умиротворенныи? и очень довольныи? и собои?, и песнеи?, и яичницеи?.

Вот так нужно жить, подумала она, любуясь мужчинои?. Во всем находить радость, петь, смотреть на восход, готовить завтрак.

Она не могла оторвать глаз от этого необычного зрелища. Не то, что она – бежит из своего дома, оставив детям бутерброды в контеи?нере и чаи? в термосе. Бежит от усталости буднеи?, в этот летнии? рассвет, чтобы почувствовать какую-то неведомую непостижимую красоту утра, неба. Здесь она черпала силы, чтобы прожить целыи? день в рабочеи? рутине и вернуться домои?, уже в толпе людеи?, озверевших в своем недостои?ном человека кроссе в суету.

Мужчина, между тем, опять открыл холодильник, вытащил еще что-то в дополнении к завтраку.

И запел новыи? романс. Она заметила, что он сильно загоревшии?, наверное из отпуска недавно, а еще она вдруг логично вывела, что он человек очень состоятельныи?. Дом, в котором он сиял в окне, был из очень дорогих в городе. Окна были вставлены, не обычные стандартные стеклопакеты, а стекла были с какои?-то неведомои? прожилкои?. Да и общии? вид крепыша говорил о хорошем достатке и отсутствии проблем.

Еи? вдруг нестерпимо захотелось оказаться на этои? кухне, рядом с этим теплым человеком, разделить с ним завтрак, разделить наушники пополам, послушать одну и ту же мелодию.

Очутиться в этом чужом уюте, хоть на пару минут. Просто так. Еи? хватило бы впечатлении? на целую жизнь. Она бы просто посидела, заразилась бы от него здоровьем, силои? духа, весельем, благополучием и удачеи?. А это все у него там в окне было. Просто стояло столпом-опорои? за этим коренастиком.

В это время на кухне появилось лицо. Неожиданно и резко. Женщина в чем-то белопрозрачном, она сделала потягушки, толстячок как-то сразу сник. Быстро снял наушники и поднес к уху мобильник.

Дальше можно было не смотреть. Как будто погас свет, выключила хозяи?ская женская рука. Выключила и свет, и музыку, и самого мужчину.

Дальше, наверное, они завтракали обыкновенно, он еи? врал, что у него дела, поскольку он исчез из кухни, а жена стала тоже говорить с кем-то по телефону.

Больше смотреть было не на что. Она шла и думала, как этот толстячок радовался минуткам, в которые был один, свободе выбора, пусть даже еды из холодильника. И как все гаснет под прессом семеи?ных отношении? или отсутствия таковых.

Этот мужчина был точнои? копиеи? ее? самои?. Она вот так же по утрам сбегала, чтобы побыть однои?, выпрямиться и посмотреть на небо. Хоть полчаса, такои? необходимои? воли. Встретиться с собои?.

И она почувствовала к этому незнакомому толстячку нечто вроде влюбленности. И благодарности. И жалости.

Но надо было на работу. И она поспешила к метро. И не оглянулась. Зачем. Подсматривать не хорошо. Она уже корила себя за эту случаи?ность.

4 июля 2018, бестетрадные.

Бремя дат

При всеи? своеи? загруженности, Павел имел добрую привычку – помнить все нужные даты. То есть он помнил все дни рождения, не только нужных людеи?. Он помнил даты разводов, свадеб, днеи? знакомств и прочие ну, совсем уже, ненужные и неактуальные события, время, когда они прошелестели или ударили громко в жизни кого-то из его знакомых. Такои? это был феноменальныи? дар. Может и не совсем дар. Потому что Павел все- таки, на всякии? случаи?, записывал все эти числа в свои? талмуд, и при случае, зная, что это вызовет неподдельное удивление, а то и восхищение, мог внезапно явиться в нужныи? день и огорошить не только поздравлениями с грядущим праздником, но и с налету прилагавшеи?ся к нему бутылкои? шампанского или водки, зависело от торжества.

Все эту особенность его знали, высоко ценили и вовсе не озадачивались тем, что вслед за поздравлениями от Павла шла какая-нибудь ненавязчивая просьба, какои?-то намек на возможныи? гешефт. Все равно его визит казался праздником. Еще бы! Когда все уже про тебя забыли. И вдруг, из темноты Прошлого выныривает Пашка, с его бутылкои?, и приятности говорит, и утешает, по обстоятельствам.

Сегодняшнее утро было обыкновенным. Пашка встал с тои? ноги, потрепал детеи? ласково по затылку, сказал несколько ласковых слов жене. Потрепал за ухом собаку. И полез за своим талмудом. С датами. Он еще вчера решил проверить дату одного нужного товарища. Повод был устаревшии? и не очень значительныи?, но этим самым и удивить можно было сильнее. Когда-то, двадцать пять лет назад, этот его товарищ развелся с женои?. И Пашка вытирал ему слезы и сопли. Сегодня, же когда этот его товарищ очень удачно женат и не вылезает из-за границ, пора его поздравить с двадцатипятилетием его свободы.

У Паши даже подарок был приготовлен – на этот случаи?. Серебряная калоша.

Купленная им по случаю, у какого-то алкаша. Забавная вещица, показалась Пашке. Авось пригодится. Вот пригодилась. Вот только он слабо помнил число. И Пашка полез за своеи? записнои? книжкои?.

Конечно же, всю эту писанину можно было давно перенести в интернет, но была какая-то особая прелесть в этои? старои? записнои? книжке, с ее? таи?нописью, с ее? пометочками, кружочками, понятными только ему.

Талмудика на месте не оказалось. Пашка окликнул жену. Но она ответила отстань. И то правда. У них так было заведено, что никогда в бумагах друг друга они не рылись. Пашка стал искать в столе, под столом, на полках, на полу, в старых кофтах, пиджаках. Книжицы нигде не было. Он конечно помнил и так, но очень приблизительно. А здесь как никогда нужна была точность.

Точность свободы – серебряная калоша. Почти как серебряная свадьба.

Он еще долго вертелся по квартире, но книжицу так и не нашел. Придется так, вроде в тех числах. Пашке необходимо было сделать визит к своему бывшему товарищу, поэтому он и выжидал такого, может быть мало подходящего момента (подумаешь, развод), да еще двадцатилетнеи? давности. Но у Паши дозревал сын. А он хотел в МГИМо. А это мог обустроить только бывшии? однокашник В.