Я, звездный рыцарь, или Выйти замуж за героя

– Мы тут практически на полном самообслуживании, – не без гордости говорила Ыйгун, – поскольку транспорт с запасами приходит примерно раз в полгода. И то, они частенько забывают прислать провизию. Доставят несколько контейнеров с концентратами, и делайте, что хотите. Так что мы уже привыкли полагаться на самих себя. У нас тут есть теплица, оранжерея, химическая лаборатория для синтеза белков и вкусовых добавок, а также, – она подмигнула, – свой рыболовный садок.

– Рыболовный? – Шоррену показалось, что он ослышался.

– Ну да. Биологов сюда калачом не заманишь – уж больно жизнь здесь… необычная. Но она тут есть.

– Где?

– Подо льдом. Там, – Ыйгун ткнула пальцем себе под ноги, – есть участки жидкой воды. Там темно, чертовски холодно, но там есть… м-м… съедобные существа. Раки. Моллюски. Черви. Рыбы. Время от времени мы организуем экспедиции. Опускаем сеть, тянем, и она редко приходит пустая. Чаще всего ловится рыба и такие мелкие существа… их можно назвать кальмарами, поскольку они беспозвоночные.

В Шоррене проснулся охотник. Когда-то на Гудзоне он был в числе первых, кто рискнул исследовать окружающие леса. Еще не имея права владеть оружием, еще не разбираясь в том, какое животное съедобно, а для какого съедобен ты сам, он уже начал изучать мир и ставить ловушки. И он не один – несколько десятков растений и животных на Гудзоне было открыто и описано именно благодаря проявившим любознательность каторжникам. А что, если…

– Не сегодня, – Ыйгун угадала его мысли. – Туда слишком долго спускаться. Мы пока пройдемся по поверхности, а потом определим тебя на постой. Тебе надо отдохнуть перед вечерней вахтой.

– Вечерняя вахта?

– Да. Жизнь тут довольно тяжела, развлечений никаких, за месяц работы полагается только сорок часов отдыха, хотя не могу сказать, что рабочие к концу смены еле ноги волочат от усталости.

Шоррен кивнул. Он по своему прошлому знал, что однообразие выматывает порой хуже, тем действительно тяжелый труд.

– Обычно шахтеры работают два-три месяца без отдыха, чтобы накопить побольше часов, а потом сразу тратят их на станции, той, что на орбите, – последовал тычок на сей раз в небо. – Там есть видеотека, бар, инфранет, бассейн, парочка салонов, девочки… Туда иногда на свидание приезжают жены. А тут только бар да комната с игровыми автоматами. Народу надо куда-то сбрасывать напряжение, вот они после смены порой и пускаются во все тяжкие. Драки, поножовщина, разные дикие пари, просто жестокие развлечения. Мы обычно не вмешиваемся, но если кто-то из свидетелей нажимает на тревожную кнопку, обязаны среагировать и разобраться. То небольшое представление, которое тебе устроили – это так, мелочи. Тебя снова попытаются прощупать… спровоцировать. Так что поосторожнее первое время.

– Учту, – кивнул он. В этом не было ничего из ряда вон выходящего – весь его жизненный опыт говорил о том, что без подобных проверок не обойтись.

– А еще мы по мере сил помогаем управлять колонией, – продолжала Ыйгун.

– Вот как? – Шоррен почувствовал, что сейчас услышит кое-что действительно важное.

– Вот так. Только полицейский может перекрыть доступ из нижних помещений в верхние.

– У тебя, – промолвил он, – есть код доступа?

– Да, – кивнула Ыйгун. – А потом он будет и у тебя.

Чтобы не выдать своих чувств, молодой человек сосредоточился на рассматривании ледяных стен, покрытых неровностями, слагавшимися в узоры. Код доступа! Только бы получить его и научиться управлять до того, как «Вольный Ветер», описав круг, вернется на орбиту и подаст сигнал!

Карла почувствовала боль от удушья. Девушка попыталась вздохнуть, но легкие тоже отозвались болью. Острые иголочки льда царапали гортань и нос. Она задохнулась, а в следующий миг тело ее задергалось в конвульсиях. Каждое движение сопровождалось той же болью – словно сотни иголочек впиваются в каждую клеточку тела. Тела, которое отчаянно хотело и не могло дышать.

– Аа-а-ах…

Наконец, в легкие удалось протолкнуть немного воздуха, и девушка зашлась в захлебывающемся кашле. Однако уже второй вздох дался легче, третий – еще легче, а через пару минут она могла дышать вполне нормально, разве что обмороженное горло продолжало болеть, да и неприятные ощущения в мышцах не спешили проходить.

– Эти то.

Перед носом оказалась плошка с какой-то мутной жидкостью. Пахла она вкусно, и Карла сделала глоток… тут же едва не заорав от боли. Эта жидкость была горячей и сладкой, она обожгла и без того пострадавшее горло.

– Эти то! Кэнно-ла!

В незнакомом голосе мелькнули повелительные интонации. Содрав с ресниц сосульки, девушка разглядела склоняющееся над нею сизо-голубое существо, выглядевшее так, словно его немного надули. Глазки тонули в круглых щеках, губки бантиком с трудом находили себе место между носом и подбородком. В жирных гладких пальцах существо держало плошку.

– Эти то! Лалла…Пей. Надо.

Два последних слова были сказаны на интерлингве, и Карла послушно сделала маленький глоточек.

Ей понадобилось полчаса, чтобы, обжигаясь и дуя на жидкость, допить ее до капли, но зато после этого все неприятные ощущения как рукой сняло. В животе поселилось приятное тело, по телу струилась энергия, и лишь горло немного саднило. Но сине-сизый «дутик» быстро сунул ей в рот ложечку какой-то кашицы, где жестами, а где на интерлингве велев держать и не глотать сразу, пока само не рассосется.

Память к гостье давно уже вернулась, и, едва почувствовала, что неприятные ощущения ослабли, Карла приступила к допросу:

– Где я? Что это было?

– Это – корабль, – «дутик» обвел рукой помещение. – Медкаюта. Врач, – положил лапищу себе на жирную грудь. – Оказать первую помощь.

– Но я не… а что это было?

– Холодильник.

– Что? – Карла взвизгнула, тут же закашлявшись от вернувшейся боли в горле. И продолжила шепотом. – Как – холодильник? Меня, что, запихнули в… холодильник? Как какую-то… колбасу? Вы с ума сошли! Я – живой человек, а вы… вы… – она трясла кулаками перед носом врача. Тот поспешил отстраниться, заколыхался всем телом, как огромный кусок позвоночного желе и шлепнул ладонью по кнопке внутренней связи, быстро пробулькав в микрофон несколько слов.

– Только попробуй позвать на помощь, слизняк жирный! – прошипела Карла. – Я тебя самого в холодильник засуну! И забуду достать!

– Было надо, – булькал врач. – Безопасность…

– Чья безопасность? Ваша или моя? Я – женщина, если вы тут еще не поняли! Свободная гражданка Галактики! И я лечу к своему жениху. Он – звездный рыцарь, борец с несправедливостью и…

Дверь мягко отъехала в сторону.

– О какой несправедливости идет речь?

Карла вскочила с постели, с отвращением отпихнули руки врача, пытавшегося ее удержать. Перед нею стоял Берген, сменивший свою старую полосатую накидку на форменную полувоенную куртку с нашивками. На широком поясе висело несколько кармашков, сумок и две кобуры.

– Ой, Берген! – Карла еле сдержалась, чтобы не обнять старого знакомого. – Объясни ты этому жирдяю, что это несправедливо – запихивать меня в холодильник! Я не кусок мяса! Он не имел на это права! Он…

– Успокойся, девочка, – мужчина улыбнулся во весь рот. – Приказ отдал я. Лют только выполнял мои распоряжения. Не стоит на него орать. Он самый лучший доктор из тех, кто не имеет врачебной лицензии.

– Чего?

– Врачебной лицензии. Это значит, что он…

– Да плевать на него, – отмахнулась Карла. – Ты сказал, что из-за тебя меня запихнули в холодильник, как…как…

– Из-за меня. Я так решил!

– Ты-ы-ы…

Карла атаковала мужчину, намереваясь выцарапать ему глаза, и тот еле успел перехватить ее запястья. В ответ девушка, изогнувшись, яростно укусила противника за руку. Он взвыл, крикнул что-то Люту на незнакомом языке. Врач метнулся к шкафам, схватил шприц-нашлепку, ловко прижал к шее девушки.

Тело мигом сковал холод. Обездвиженная Карла рухнула на постель. Она не могла шевельнуть и пальцем, и лишь бешено вращала глазами.

– Слушай меня, глупышка, – Берген наклонился над нею, – Это – мой корабль, и на нем установлены мои законы. Поняла? Как я приказываю, так и будет. Я что хочу, то и делаю. И если я захотел засунуть тебя в холодильник, значит, у меня были на то причины.