Я, звездный рыцарь, или Выйти замуж за героя

– Сюда! Давай! – еще несколько слов на чужом языке.

С шелестом отъехала переборка. В лицо пахнуло холодом, таким сильным, что мигом замерзли слезы. Карла распахнула глаза, свободной рукой раздирая слипшиеся ресницы. Проморгалась. Помещение было металлическим – пол, стены, потолок. Вдоль стен тянулось несколько металлических труб, покрытых слоем инея, местами намерзшего толстым слоем. Сверху свешивалось полтора десятка крюков, на которых болталось что-то вроде огромных коконов, тоже покрытых инеем. Вдоль стен на полу тянулись ряды ящиков разного размера, некоторые друг на друге, так что оставался лишь сравнительно небольшой проход.

– Ч-что эт-то? – от холода зуб на зуб не попадал.

– Твоя каюта, – сказал Берген. – Дай руку.

Она протянула дрожащую кисть. Вынырнувший откуда-то сбоку незнакомый мужчина со странной синеватой какой-то чересчур гладкой, как воздушный шарик, кожей ловко прижал короткими толстыми пальцами к ее запястью… шприц?

Укола Карла не почувствовала. Просто внезапно тело налилось свинцовой тяжестью, а горло перехватило.

– Ч-что…– последний раз шевельнулись губы, и сознание упало во мрак.

– Ничего, – сказал тот, кто представился ей как Берген, бережно укладывая бесчувственное тело в щель между ящиками. – Ты все хорошо проверил, док?

Тот, кого он назвал доком, пожал округлыми плечами:

– Процедура стандартная. Дозу я, правда, взял примерную, не было времени рассчитать…

– Ладно. Пошли.

Переборка с шипением встала на место. Свет погас. Включилось автономное питание.

Глава 3.

Планета была безжизненной. В том смысле, что, несмотря на наличие атмосферы, давления в девять десятых единицы и приемлемого температурного режима – из тридцати часов местных суток часа три-четыре можно провести на поверхности, не боясь превратиться в ледышку или поджариться до хрустящей корочки – жизнь на поверхности практически отсутствовала. Ибо не выполнялось одно из непременных условий существования оной – наличие свободной воды или другой жидкости, выполняющей роль местного «универсального растворителя». Человечеству были известны планеты, где роль такого растворителя выполняли, кроме привычной окиси водорода, его многочисленные разновидности – так называемая тяжелая вода, аммиак, плавиковая кислота и другие соединения. Там, где имелась жидкость – не важно, какой формулы – там имелась и жизнь. Здесь воды практически не было. В жидком состоянии. Примерно девяносто процентов суши были покрыты льдами, и лишь теоретически кое-где под их слоем сканнеры показывали наличие свободной жидкости. Да, моря тут имелись, но на глубине в несколько десятков метров под толстым слоем льда. Посему и планету не спешили колонизировать. Но жизнь на ней была. Человек – такая скотина, которая привыкает ко всему.

Словно в насмешку над жестоким климатом, планета была до того богата всеми остальными минералами, что ее успешно разрабатывали аж три горнорудные компании, расположившиеся на трех разных материках и принадлежавшие трем разным расам.

– Это для нас огромный плюс и огромный же минус, – говорил Бодяга, склонившись над обзорным экраном, на котором медленно вырастала система. – Три компании конкуренты друг друга и ни за что не полезут на территорию соседей, что бы ни случилось. В данных условиях это равносильно вторжению в соседнее государство и объявлению войны. Так что они будут сидеть смирно и ни во что не вмешаются. А плохо то, что их все-таки три. И ничто не мешает им сообщить своему начальству, что у соседей не все в порядке.

– И что с того? – пожал плечами Минк, занимавший место пилота. – А то ты не знаешь политиков? Пока новость дойдет до того, кто по рангу должен ею заинтересоваться, да пока в верхах примут решение, да пока приказ пройдет сверху вниз по всем инстанциям – ищи комету среди метеоров!

– Это смотря какие политики, – скривился капитан. – Одна из компаний принадлежит частному лицу. Некий Верховный Диктатор всея Энарии.

– И что?

Вместо ответа Бодяга отправил запрос в инфранет.

Энария оказалась небольшим государством, занимавшим всего одну звездную систему. Из трех планет заселена была только одна, еще на двух – небольшие колонии. Энарцы не представляли угрозы ни для Великой Звездной Империи, ни для Лиги Двадцати Миров, ни тем более для Союза Свободных Планет, в который они то входили, то выходили в зависимости от положения дел. Опасны они были разве что для таких же маленьких, но гордых государств, с которыми то воевали, то торговали. На эту планету, которая из-за отсутствия жизни получила лишь номер – АЕ-116-43/дубль-4 – Энария претендовала по одной простой причине – энарцы ее и открыли, но освоить полностью не хватало ресурсов. Вот они и продали две трети территории двум конкурентам – Союзу Свободных Планет одну треть и меорам вторую. Но формально-то они хозяева и оставили за собой право вмешиваться. Так что, если энарцы захотят, они-то все и испортят.

– Значит, надо просто сделать так, чтобы они не успели или не смогли этого сделать, – промолвил Минк.

– Правильно! И это, – капитан Бодяга в упор посмотрел на Шоррена, – уже твоя задача!

После того памятного разговора это был едва ли не первый раз, когда тот покинул свою каюту и отправился куда-то, кроме гальюна или камбуза. Сидеть в четырех стенах было и безопасно, и тревожно, и скучно. Шоррен понял, что отвык от безделья и чуть ли не с ностальгией вспоминает Гудзон и учебку в полицейской академии. Пусть он порой уставал так, что ног не чуял, пусть ненавидел такую жизнь и мечтал ее изменить – но это была жизнь! А сейчас? Он даже точно не мог сказать, сколько прошло дней – они все сливались в одни нудные сутки.

Он уставился на экран, изучая систему. На отдельном вирт-окошечке медленно вращалась трехмерная модель планеты, о которой шла речь. Сплошь ледяные скалы, из которых кое-где торчат камни, ледяные ущелья и сглаженные ураганами равнины, похожие на гигантские катки. Условные границы пролегали по самым высоким скалам и представлялись на экране в виде пунктирных точек.

– В чем состоит моя задача? – переспросил он. – Хотелось бы подробностей.

– Какие тебе еще нужны подробности? – заворчал навигатор из новеньких, который Шоррена не знал.

– Помолчи, Вер, – отмахнулся Бодяга. – Парень имеет право знать… Ты нам должен помочь, – начал он таким тоном, что Шоррен похолодел. – Ты ведь не маленький мальчик, и с тобой можно обойтись безо всех этих сказочек и баек, зачем мы туда летим?

Шоррен кивнул. В том, что задумали на «Вольном Ветре» не было ничего из ряда вон выходящего. «Черные» звездопроходцы часто перебивались подобными «подработками». Находили колонии или разработки, нападали на них, перебив охрану и получая тройную добычу – всю добытую руду, которую можно продать, технику, которая тоже денег стоит, а также припасы, ну и, самое главное и ценное – это люди. На таких колониях персонал как на подбор – нет ни стариков, ни маленьких детей, ни слабых женщин. Можно брать всех подряд и прямиком переправлять на рынки рабов, порой даже не утруждая себя переоформлением документов. Более того, работяги, захваченные на шахтах, редко устраивали бунты. Чаще всего они равнодушно воспринимали перемены в судьбе – не все ли равно, на кого работать? Трудности с захватом руды, техники и рабов возникали крайне редко – если в шахте обнаруживалась мощная охрана, о которой забыли предупредить, или если сами работяги оказывались слишком агрессивны и оказывали сопротивление. Схема обычно была проста – проникнуть на территорию колонии сначала небольшой группой, запудрив мозги на КПП, а потом открыть переходной шлюз изнутри, запуская группу захвата и обесточив сигнализацию.

– И для тебя у нас особенное задание!

Начинался новый день, солнце медленно вползало на горизонт, и льды окрашивались розовым и синим цветом, поблескивая так, что резало глаза. Только солнцезащитные очки и спасали от ожога сетчатки. Солнце не в силах было растопить льды, но, тем не менее, на скалах и на восточных и южных склонах ледяных гор воздух порой прогревался настолько, что можно было кататься на лыжах в легком свитерке и даже загореть. Правда, загар был оранжево-кирпичного цвета и обгореть до ожога второй степени было легче легкого. Поэтому желающих превратить это местечко в горнолыжный курорт не находилось.

Большая часть поселения была скрыта во льдах – на поверхности торчали только крыши, похожие на линзы. Благодаря оптическому эффекту в домах поддерживалась приемлемая температура, солнечные батареи в течение дня могли зарядиться настолько, что за ночь как раз успевали отдать тепло и к утру никто не превращался в ледяные глыбы. Разве что в случае внезапной аварии, но таковых тут не случалось уже лет пять. Более того, поселок рос, монтировали новые мощности батарей, так что не так давно встал вопрос об увеличении численности населения. А это значит, что к рабочим и обслуживающему персоналу могут добавиться члены их семейств. Для кого-то это было долгожданной встречей с родными и близкими, а для Ыйгун – лишними проблемами.

Она поправила очки, всмотрелась в горизонт. Из-за отсутствия водяных паров видимость была отменная – практически только торчащие наподобие острых зубьев глыбы льда и ограничивали обзор. Да слабое человеческое зрение тоже могло подвести. Но точку в небе она видела прекрасно. Несколько минут назад со спутника, на котором расположилась перевалочная станция, передали сообщение о том, что к ним вылетает представитель Интергалакпола.

В ухе пискнула рация.

– Как там дела, Ыйгун-ава? – поинтересовался дежурный.

– Летят. Уже вижу.

– И мы видим. Включаю сигналку.

Некоторые ледяные глыбы тут же осветились изнутри. В небо ударили брызжущие искрами фонтанчики огня. Эдакий праздничный фейерверк. Ыйгун знала, что все свободные от работы колонисты сейчас прильнули к экранам или вовсе в нарушение инструкции толпятся в переходнике, чтобы лично встретить новичка. Не важно, кто прилетел – представитель высокого «внешнего» начальства, чья-то не выдержавшая одиночества супруга, полицейский или просто потерпевший крушение транспортник – всякий раз это было событием в монотонной жизни колонии.

Небольшой «Москит» совершил аккуратную посадку, и, не дожидаясь, пока он коснется «лапками» льда, из люка выпрыгнул человек. Сверху ему кинули вещмешок, и он отбежал на несколько шагов, чтобы не мешать взлету. Новичок был в простом скафандре, но с открытым лицом, и щурился от яркого снега. Ыйгун, прекрасно понимая, как ему сейчас несладко приходится, торопливо шагнула вперед, протягивая руку со второй парой темных очков:

– Вот, наденьте! И следуйте за мной!

«Москит» тем временем покачал надкрыльями и взмыл вверх по плавной дуге, ухитрившись ни за что не зацепиться. На месте его посадки осталась быстро застывающая лужица расплавленной воды, в которой стоял человек в легком скафандре с открытым лицом и озирался по сторонам.

Ыйгун быстро шагнула к нему и схватила за руку, дернув за собой:

– Скорее! Или вы хотите остаться тут навсегда?

– Что? – гость, кажется, ее не понял.

– Вы говорите на интерлингве?

– Д-да, но…

– За мной! Быстро!

Он сделал шаг, и под подошвами его тяжелых космических ботинок сочно хрупнул начавший намерзать лед. Ыйгун поймала удивленный взгляд, усмехнулась, волоча гостя за собой. Они ввалились в проходную, дежурный за их спинами поспешил сомкнуть створки. Зашипела, нагнетая теплый воздух, пневматика.

– Готово. Следуйте за мной!

Полицейский пункт располагался тут же, на КПП, занимая его вторую половину. Ыйгун коротко бросила в рацию дежурному несколько слов, смысл которых ускользнул от гостя. Что-то вроде: «Фронт стандартный, полотно ровное, но ты посматривай на север! А то эти летуны нам могли карту помять!» Что по внутренней связи ответил ей дежурный, гость не разобрал.