Сама по себе. Поток сознания

Сама по себе. Поток сознания
Галина Сафонова-Пирус

Повесть «Сама по себе» – из «ручейков» моего сознания, в которые «впадают» и другие, – из ощущений, чувствований жизни, – но преломлённые, иногда преображенные в вымысел, все они безмерно изменчивы, словно блики солнца на поверхности бегущей воды. Книга содержит нецензурную брань.

Сама по себе

Поток сознания

Галина Сафонова-Пирус

Дизайнер Мария Алексеевна Каченовская

© Галина Сафонова-Пирус, 2021

ISBN 978-5-0053-1752-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Повесть «Сама по себе» – из «ручейков» моего сознания, в которые «впадают» и другие, – из ощущений, чувствований жизни, – но преломлённые, иногда преображенные в вымысел, и все они, весело поблескивая, а временами затухая, безмерно изменчивы, словно блики солнца на поверхности бегущей воды. И то – поток моего сознания.

Глава 1

И сколько времени, где мой фонарик? Ого, уже пол девятого. А темно… Полежать или вставать? Полежать-встать-полежать-встать… А-а, пожалуй, встану. Так, массаж всему боди, лицу, голове… а теперь – «велосипед» для ног: раз-два… раз-два, раз-два… Однако быстро светлеет и «Ручей» на стене заголубел, и «Лодка» из тумана выплыла, и мамина улыбка на портрете засветилась. Ма, так, может, это ты ночью подсказала мне посерьёзней отнестись к моей переписке с виртуальными читателями? Вчера-то перечитывала её и всё думалось: а ведь интересно. Интересны те, кто мне писал, да и я не сплоховала, так неужели положить в папочку и-и забыть?.. Ладно, маманя, подумаю, но не сейчас…

За-закрутилась утренняя рутина: вот иду в ванную, вот полощу рот, чищу зубы, умываюсь… А классно у меня получилось с этой пластиковой весёлой мозаикой на темном итальянском кафеле, радостно становится, когда входишь, а то… Конечно, в те времена… ну да, уже лет пятнадцать как… дочке кто-то по блату предложил этот кафель, а она и взяла, не глядя. Да нет, кафель, красивый, но темный. Надоел… Вот волосы щеткой пятьдесят раз со спины – к вискам, от висков – к затылку… но лучше ли они от этого становятся, хоть и голливудская актриса посоветовала?.. Ой, не хочу видеть себя в зеркале! Да нет, потрясающей красавицей не была, но меня всегда замечали, и теперь быть незамеченной отзывается грустью, ну, как же так… я!.. и пустое место для мужчин? А если какой и посмотрит, то сразу мелькнёт: что-то с лицом не то? Да-а, годы не красят, начинают унижать… а со временем отнимут у детей и память обо мне, поэтому… Может всё же оставить им свою виртуальную переписку?.. Оставь, оставь, а то… Ой, и моё второе «я» проснулось! Поспало б еще, подремало… Ну как же спать, если ты – на распутье?.. Да я всю жизнь на распутье, а ты… всю жизнь достаешь меня, достаёшь. Знаешь, назову-ка я тебя Ядва… хотя бы для этой повести, чтобы знали будущие читатели кто ты такая, да и в звучании букв слышится эдакий ядик, который у тебя всегда… Ладно, зови, как хочешь, но всё же как насчет виртуально переписки?.. И ты – о ней? Ну, может, и вставлю сюда… «Может». Чего тянуть-то? Ведь не только годы идут, но и минуты, секунды: тик-так, тик-так, тик-так… Ладно, не пугай прямо с утра… Да я не пугаю, но… Всё, готова, вроде бы даже симпатичной стала и почти молодой… при таком освещении. Как там у Чехова[1 - Антон Чехов – (1860—1904) – русский писатель, драматург.]? «В темноте и за красавца принимаем был?». Вот теперь… почти красивой и почти молодой – в мой цех кухонный, а для уюта включу-ка подсветку над плитой, да и бра у полки… А твой Тёма сейчас войдет и скажет: может, одной лампочкой обойдёшься?.. Ага, никак не поймёт, что вторая – для нас-тро-ения, веселей мне с двумя-то. Вот подвязываю фартук секенд-хендовский, цветочками вышитый… надо ж, кто-то, где-то вначале подбирал нитки, потом ковырялся иголкой, искалывая пальцы, любовался вышитым, а я нашла его в ворохе барахла и купила почти даром. Сейчас одной спичкой зажгу две горелки и фитилёк в колонке… три в одном, так сказать… И к чему ты это «три в одном»?.. Да в рекламах всё – три в одном, три в одном, вот и я за ней попёрлась. Так, наливаю в два ковшика по стакану воды, ставлю на газ, один для утреннего чая Теме, другой для отвара трав себе, а вернее, моему вредному желудку, вбрасываю заварку, травку и ставлю будильник на десять минут… А будильник – под цветок… Ага, под красавец-цветок. Жаль, что у продавщицы не спросила, как называется, но ладно, у Интернета спрошу. Посмотри, какой же красавчик! Листики темно-зеленые мелкие, а среди них – красные ягодки, и продавщица сказала, что с месяц висеть будут, а к маю вместо них цветочки появятся. Ой, надо чай Тёме отнести, а то, поди, ждёт-не-дождётся. Поднос, его тяжелая кружка, еще тяжелей – бочонок с медом, ложка… Новости смотрит. И не надоело?.. по несколько раз за день? А по мне и одних много.

– Тём Димыч, а вот и чаёк Ваш, пожа-алте… На здоровь-иц-ца.

Почти расцвело. Нет, не буду пока раздвигать шторки, а то этот мужик в окне напротив, до-остал! Ведь даже зимой только в майке ходит, а по утрам у окна сидит и что-то на подоконнике ковыряет, ковыряет, вот и получается, что я у него – перед глазами, как и он – у меня. Ну вот, готова моя настойка, но пока остывает, лицо кремом напитаю… «Напитаю». Слово-то какое дурацкое в этом контексте, лучше скажи «смажу»… Ядва, «смажу» еще хуже. Лицо – не сковородка, что б смазывать. И, пожалуйста, не приставай!.. Ладно, пусть остаётся «напитаю», сойдет… Вот и хорошо. И где мои «Сто рецептов красоты»? А-а, вот. «Сто рецептов!», «Моментальное омоложение»… Да прям уж!.. Вот-вот, и я не верю. Хотя б кожу после него не стягивало… Это сапоги – из кожи, а лицо… Опять ты? А как сказать-то?.. Подумай… А-а, тогда так: не так стягивало лицо… А, может, лик?.. Можно и лик. Стареющий, но все еще симпатичный и такой родной! А теперь с омолодившимся ликом – за чаёк. Как же хорошо с утра его испить из ромашки да с медком!.. Хорошо-то хорошо, да только о переписке своей виртуальной не забывай… Отстань! Дай чайком спокойно насладиться без разных там забывай, не забывай… Ну, тогда попутно хотя бы о детях подумай, как они там?.. Ага, дети вчера не позвонили. Кажется, теперь они уже… Карловы Вары, Прага, Братислава, так что твои дети уже в Польше… И не надоело им мотаться по Европе? Новый год надо встречать дома, под собственной ёлкой, на собственных горках, что в парке «Соловьи», а они… Да ладно тебе, они молодые, пусть помотаются… Пусть мотаются по Европе, а мне картошку надо чистить для русской толчёнки… Что это ты, Компуша, подчеркнул толчёнку? Ведь всё правильно, после ж, ч, ш, щ под ударением пишется буква ё! Но ладно, заменим на о. И все равно? Тогда открываю твоё «Правописание». Нет, и оно этого слова ни с ё, ни с о не знает. А между прочим толчёнка – русское слово, и значит толчёная… Ну, слава богу, хоть слово толчёная признал! Отварная картошечка да со сметанкой… во, и сметанки не признаёт… но все равно оставлю… с поджаренным лучком и шкварками. Ой, хорошо, хоть шкварки… Ладно, с «Правописанием» разобрались, теперь – за картошку… Ну и картошка у вас! Вырастил же твой огородник какую! Мелочь одна… Да-а, Ядва, чистишь, чистишь… а ведь это мои секундочки жизни уходят вместе с очистками, а муж нет-нет да скажет: в Европе, мол, мелкая картошка дороже крупной! А тут еще, как только начинаю её чистить, так и сразу: а не больно ли ей, когда кожуру срезаю?.. Ты что-о, шизик?.. Да не шизик я, не шизик, а… Ладно, успокойся, не шизик ты, но всё же… Ага, но всё же… а вдруг ей и вправду больно, а?.. А хто ж её знаить, как сказала бы твоя мама, можить, и больно, ведь многого мы не знаем… Ой, а эта и ишшо, как сказала бы мама, мельче, прям с горошину. И что ты всё лето делала?.. Наверно, поздно завязалась, вот и… Ну, раз запоздала, то ладно, не выброшу её, всё-таки старалась, росла. Кстати, я тоже запоздалая со своими записками. Во! Ядва, а не назвать ли эти мои опусы «Записки запоздалого графомана»? Ведь даже смешновато… Вот-вот. А что б не так смешновато было, вставь в свои графоманскую эмоциональную переписку с виртуальными читателями… Ну что ты пристала с этой перепиской! Я сама как-нибудь… Не злись, а лучше взгляни в кастрюлю, может, уже хватит твоей мелкой?.. Не моей, а Тёминой. Может, и хватит, ведь к картохе еще селёдка предполагается… Которую тебе есть нельзя, а, поди, хо-о-ц-ца?.. Да еще как! А нельзя. Нельзя острого, нельзя кислого, перчёного-жареного-соленого… А еще какого?.. Копчёного, всё остальное можно… А, может, ты всё это вообразила, как муж говорит?.. Да нет, опять ночью побаливало где-то там… К врачу сходи, что б уточнил: и что это за «там»?.. А ну их! Ходить по врачам только начни!.. А, между прочим, по телевизору доктор Малышева предупреждает… Да если б доктор Малышева давала советы как самому лечиться, а то заладила как попугай: обращайтесь к врачу, обращайтесь к врачу!.. Ну и обратись… Не-е, ведь непременно скажет: «А чего ж вы хотите? Во-о-раст». Ладно, еще несколько картошин и всё. Ой, а эта еще и зелёная! Чего ж на солнце-то вылезла?.. Наверное, погреться захотелось… А что позеленеет, никто её не предупредил? И теперь что, выбросить?.. Для посадки оставь… Но что из неё вырастит-то, из такой крохи?.. Ну, если постарается… Ладно, иди в холодильник, а потом отнесет тебя Тёма в компанию семенной картошки, ну а обесшкуренная… Варись, варись, моя картошечка, ты же в Европе дорога-ая!

А теперь – на балкончик, хоть на пять минуток. Ой, как раз снежок запорхал, хорошо-то как! Надоела погода слюнявая, и кап, и кап-кап-кап по крыше балкона. Капли эти – уже в мозгу! Когда-то преступников так пытали… ставили в тесную камеру, чтоб не повернулся и сверху на голову – кап-кап-кап-кап. Бес-пре-рыв-но! Бр-р!.. Ладно, не заводись, давай – что-либо положительное… Сейчас, Ядва, дам. Ах, как же вчера пели тенора, боже мой! Для того только и стоит родиться, чтобы послушать их, а потом счастливой и помереть… Но – в одночасье, да?.. Ага. Жаль, что Лучано Паваротти[2 - Лучано Паваротти (1935—2007) – один из самых выдающихся итальянских оперных певцов второй половины XX века.]* и умер. Да и Хосе Карерас [3 - Хосе Каррерас (1946) – Испанский оперный певец.]* уже почти не поёт. Бедняга, такой талантище, а белокровие. А вот Пласидо Доминго [4 - Пласидо Доминго (1941) – выдающийся испанский оперный певец]* пока молодец. Постарел, а голос!..

– Что ты, Тём?.. В Польше плюс двенадцать?.. Ну не будет там снега, не покатаются дети на лыжах, так ведь заграница всё ж, смена обстановки… Да ладно тебе, они же молодые, им хочется чего-то другого. (Сказать, что, мол, тебе-то уже давно ничего другого не хочется, кроме новостей по телевизору.) Ага, а мне еще хочется, да денег нет. (Вот если б мужа, который по заграницам возил!). Конечно, сейчас не то, что в советские времена, можно ездить (И деньги зарабатывать, а ты не хочешь, только б на диване сидеть да читать… А что, может, сказать ему всё это? А, скажу. Но в щадящем режиме.) Ты знаешь, наверное, я избаловала тебя тем, что не требовала денег, вот ты и… Да мог бы, мог и в советские времена зарабатывать, если б поднажала, а то лишь крыльями хлопала, сочувствуя, когда тебя выгоняли, увольняли… Жалею ли об этом? А что теперь жалеть? Всё позади, всё прошло-проехало, да и к «скудости существования» привыкла… Конечно поехала б! В Карловы Вары, к примеру, или еще куда… Ага, и подлечиться, и от завтраков-обедов-ужинов оторваться… от картошки мелкой… Ну да, конечно! Ужин – ты сам… (Но почему эта твоя вечная фраза: «А что сегодня на ужин?» меня дос-та-ла!.. как те капли, что по голове – преступнику.) Ладно, Тёма, не будем о грустном, а возрадуемся тому, что дети не в скудости живут, по заграницам ездят… ну да, и будем мысленно их маршрутом следовать, охранять… ага, чтоб без приключений доехали.

Глава 2

Наверно, картошка сварилась… ну да, мелкая быстро варится.

– Тём, тебе картошку с канцерогенами?.. ну, в смысле, обжарить, али как?.. Да нет, ты сам решай… Ага, теперь нам всё можно.

Но я всё ж – без… а ему обжарю. Масла подсолнечного три ложки… нет, две, соли тоже надо поменьше, ибо Малышева предупреждает, что соль – смерть наша… Двух смертей не бывает… Ага, Ядва, зато такие навязчивые помощники, как ты, бывают.

– Ваша светлость, к столу!.. Как это еще не хочется? Ну, здрасьте, сказал бы раньше, я бы и не… Ну, раз пришёл… С огурцами есть будешь или с селедкой?.. Да мне все равно… а, впрочем, селёдку надо бы доесть, а то она уже не второй свежести… Ну да, выбрасывать жалко, а у тебя желудок не то, что мой… мой и от первой заболеть может. (А вот руки у него дрожат всё больше. Неужто болезнь Альс… как его? А-а, Альцгеймера или Паркинсона? Да нет, наверное, просто «возраст», как врачи утверждают. И все же?.. Нет, не дай Бог!) Ой, мобильник…

– Да, Глеб!.. Еще на день останетесь? А внуки здоровы?.. Слава Богу. Ну, ладно, ладно, нам остаётся ждать вас и волноваться. Будьте осторожны. Счастливо!

– Конечно, Тём, плохо, что они с такими маленькими детьми на машинах – в Европу, но в прошлом-то году и с меньшими ездили, помнишь? (Неужто, не помнит?.. Нет, помнит). По полтора годика Тоше и Оливче было. Молодые, пусть резвятся, пока резвится. Вафли к чаю будешь?.. А я одну. Кстати, какие планы, граф, какие гордые мечты?.. Ну, тогда, может, съездишь в «Линию» за бройлером?.. Вот и хорошо. Да покрупнее птицу выбирай… А потому, что если крупная, то, значит, аппетит у неё был хороший и не болела… Вот тебе и «а-а», мой недогадливый.

И что на обед состряпать?.. Вчера у тебя суп был, значит, сегодня щи вари… Мерси за подсказку, Ядвочка, но есть ли косточки куриные?.. Должны быть, ведь вчера ты предыдущего бройлера обстругивала брату на котлеты… Ага, вот они, на второй полке. Варитесь, варитесь, косточки, да чтоб понаваристей бульон наварили! А пока не сунуть ли мне в пузатенький «Филипс» что-либо… или кого-либо? «Аве Марию»[5 - «Аве Мария» – католическая молитва к Деве Марии.] вчера слушала, Теодоракиса[6 - Микис Теодоракис (1925) – греческий композитор и политический деятель.] позавчера… во, «Карунеша»[7 - Карунеш (Бруно Ройтер) – музыкант, исполняющий медитативную музыку в стиле нью-эйдж.] любимого поставлю, который никогда не надоедает… Вот теперь-то под свою любимую и подумай о своей переписке… Опять ты!.. моя подруга-прилипала… Я – не подруга, я – друг… Ладно, Ядва-друг, подумаю. Конечно, с одной стороны хорошо бы её пристроить, ведь со столькими переписывалась! И помногу, только с Галиной Алининой страниц тридцать, а еще с Гугелем, Лембиком, Немовым… А с дугой стороны?.. А с другой… ну кому это будет интересно?.. Ты что, мужа цитируешь или сама?.. Сейчас – сама. Но, в то же время, зачем думать об этом? Я же избрала принцип… вроде бы Льва Толстого[8 - Лев Толстой (1828—1910) – великий русский писатель.]: делай то, что должно, а там – что будет… Мудрый принцип… Не иронизируй. Другого, более утешительного, не знаю… Ну, раз не знаешь, то и займись перепиской… Может, и займусь, но пока – на-бал-кон-чик.

Как же хорошо здесь! И что бы я делала без этой крохотной спортплощадки? Раз-два, раз-два. Нет, не так ходить надо, а что б бедра – ходуном… Ага, вот так. А теперь руки вверх-вниз-вверх-вниз, а то правая побаливает от мышки компьютерной. А здорово я придумала заклеить часть окна прозрачными обоями, теперь по верхнему стеклу всегда облачка плывут на синем небе, а справа – мозаичный витраж… ну, прям как в Кёльнском соборе[9 - Кёльнский собор (нем- римско-католический готический собор в городе Кёльне. Занимает третье место в списке самых высоких церквей мира.]! А без них была бы одна серость с нашего пятого. И деревья серые, и крыша дома напротив серая, и сам дом… Ага, серость разных серых оттенков… Но всё равно, как же легко дышится за моим средневековым мозаичным! Да и думается… О своих виртуальных собеседниках?.. Ну, хорошо, Ядва, хорошо! Прямо сейчас и подсяду к Компу, и выберу из них того, кто за год больше всех прислал… И Хто ж Ето?.. А Алинина Ето, у нас ней самая громоздкая переписка… Громоздкая? Ну и сказанула… Ну, хорошо, большая… Банально… А объёмная или бойкая подойдет? Ладно, не отвечай, ибо уже иду к Компу.

Итак, включаю, сажусь, ищу переписку с Алининой. А началась она с её отзыва на «Моё прихотливое я»:

«Отрадно знать, что есть такие мятущиеся души! И завидую, что Вам повезло работать в средствах массовой информации, а ведь опиши я работу своего экономического отдела, так кому это интересно? И директора своего упоминула бы, и бухгалтеров, и машинисток, но все просто перелистнулись бы, а у Вас – имена!»

А теперь – мой ответ Галине… Что, так и будешь: мой ответ, её ответ, мой ответ, его ответ… Нет, Ядвочка, так нельзя, а посему письма буду просто брать в кавычки.

«Тёзка, за время моего „плавания“ в Проза. Ру[10 - Проза.ру – российский литературный портал для пишущих авторов. Ежедневная аудитория около 100 тысяч посетителей.] сложилось впечатление, что этот литературный портал как раз и заселён мечущимися душами, – такими, как мы, – так что, ура!.. не одиноки. А насчет того, что мне „повезло“… Да нет, Галина, если пристальней вглядываться и в бухгалтеров, директоров, машинисток, то много интересного можно увидеть, но жаль, что для этого не хватает ни сил, ни времени. Благодарю, что взглянули в мою сторону!»

Она – на моё эссе «Варваризация культуры»:

«За живое задели! И впрямь, на телевидении всё развлекательное полностью оккупировано одним „табором“, и мы обречены смотреть до отвращения надоевшие лица то с эстрады, то на коньках, в „Смаке“, – короче, как в анекдоте: „Ох, боюсь даже утюг включать и их увидеть!“ А когда смотрела фильм по „Трём сёстрам“[11 - «Три сестры» – пьеса русского писателя Антона Чехова (1860—1904).], в котором гимназисты насилуют одну из сестёр, а Солёный убивает барона за то, что тот ему, нетрадиционно сексуально ориентированному, в любви отказывает, то чуть с ума не сошла. Простите уж мою длинную писанину».

«Тёзка, Вы пишите: „Обречены смотреть до отвращения…“ Да, к сожалению, мы бессильны что-либо сделать, а посему остается только одно: „нажать на кнопку, чик-чирик…“ и поставить диск с классической музыкой. Сколько же в мире прекрасного, ради чего стоило родиться и жить!»

Она – на главу из моей автобиографической повести «Игры с минувшим»:

«Начала читать и забыла: что читаю? Как будто свой дневник! И стихи наивной девочки, и дневниковые записи с последующим, через годы, осмыслением. И если не смогла оторваться до последней строчки, значит, такой уж Вы заразительный автор. Спасибо за вызванное давнее волнующее чувство. Если когда-нибудь найдёте возможным прочесть хотя бы наискосок моё „Ещё раз про любовь“, то буду счастлива потому, что, кажется, мы с Вами одной крови».

Я – на её «Ещё раз про любовь»:

«Моя дорогая тёзка, Вы трогательно написали о прошлом. И мы с вами одной крови хотя бы потому, что состояние влюблённости для нас то, к чему стремимся всю жизнь. Ведь любовь – нечто другое, а не то, что теперь треплют направо-налево: люблю, мол, отбивные, люблю машины, шубы, танцы, баню… а еще, оказывается, можно просто и «заниматься любовью». Да-а, истерзали этот возвышенный «образ», истоптали и теперь из него смотрят на нас глаза похотливой потаскушки, остается только воскликнуть: «Где же вы, трубадуры и миннезингеры? Появитесь, возродите светлый лик любви!»

«Примите мою глубокую благодарность за то, что нашли минутку для моей вещицы на взволновавшую тему. И еще – о Вашем эссе „Реке нужны берега“. Читала его с надеждой, что подскажете рецепт: как из канала СТС извлечь внучку? В доме, забитом книгами, читает Гарри Потера[12 - Литературный персонаж, главный герой серии романов английской писательницы Джоан Роулинг.] уже по третьему разу, а „Евгения Онегина“[13 - Роман в стихах русского поэта Александра Сергеевича Пушкина (1799—1837), написанный в 1823—1830 годах, одно из самых значительных произведений русской словесности.] в исполнении Юрского заставила слушать, так она вроде бы лежит, слушает, а сама в sms глядит. Я – в отчаянии!»

«А я не отчаиваюсь. „Как это?“ – в удивлении вскинете глаза. А вот так… Наши внучки живут в ином мире, который нам и не снился, – невероятный поток разной, противоречивой информации с ТВ, радио, мобильников, Интернета… И как же трудно им найти и сохранить себя в этом потоке! Поэтому и не пытаюсь быть еще одним… а при удобном случае не навязчиво, короткими „мазками вписываю“ в них самые основные нормы морали и, если впитают, то помогут они отсеять попсу (имею в виду всё бездумное, пошлое), перестанет она к ним прилипать или понемногу отвалится».

Она – на «Я – больше человек понимающий, нежели…»

«У меня есть книга „Gomo Lezens вместо Гомо Сапиенс“, откуда явствует, что человек читающий и есть по-настоящему образованный человек. И что это Вы говорите, что главное – „нравственные нормы“? Да Бог с Вами! Ведь у Вас за каждым словом – начитанность!»

«Я почти согласна с Вами. Но почему иногда, при свиданиях с Природой, вычитанные знания кажутся суетой, ненужностью, и лишь в ней, в Природе, видится истинное! Разве не случалось подобного и с Вами?»

«Случалось, случалось! Расслабуха на природе полнейшая! Когда лежишь на травке да глядишь в небо на проплывающие облака, то такое накатывает! Да пропади всё пропадом! И дела неотложные, и проблемы семейные! А встанешь, оглядишься… Надо снова бежать и делать то, чему жизнью и образованием научена».

«Тёзка, здорово написали! Спасибо».

«Обожаю Вас! Вот прочту ещё что-нибудь Ваше и поболтаем. Конечно, если Вам этого захочется».

Вот на «обожании», Компуша, пока с Алининой и хватит. Теперь на минутку, одним глазком заглянем в Прозу. ру: и сколько к нам сегодня пожаловало?.. Восемнадцать. Неплохо. И даже послание от кого-то есть… Ой, да не от кого-то, а снова от Галины на мою «Триаду жизни»:

«Ваш дом, ваши дети, муж, книга, которую пишете… Это и есть Настоящее! Да и когда сейчас читаете мои строчки…» А-а, это она на мои жалобы о том, что не умею жить настоящим… «Конечно, Вы очень глубокий человек, а я всё упрощаю, и поэтому предлагаю своё „Новогоднее меню“, – проще некуда! Здоровья Вам и душевного тепла, дорогой мой Автор!» Ну что ж, Ядва, давай почитаем её «Новогоднее меню», а вдруг вдохновит состряпать что-либо вкусненькое?..

Вот, и узнала рецепты – от Алининой… И что, сразу ответишь?.. А, пожалуй:

«Вы, Галина, в этой зарисовке, – вылитый Гиляровский[14 - Владимир Гиляровский (1855- 1935) – русский писатель, журналист, бытописатель Москвы.]! До чего ж смачно пишете о блюдах! Аж слюнки потекли. Не-е, я в своих кулинарных изысках гораздо скромнее, гораздо!.. Кстати, вчера иду в магазин „Журавли“, где – подходи, бери, что хошь!.. и думаю: блин, как же обидно, что страна наша социалистическая поднимала индустрию за счет наших желудков и гардеробов! Завидую внучкам, – сыты, одеты, как куклы, – а ведь я тоже была хорошенькая! Но помню: мама купила ситца зелёненького в белый цветочек, сшила мне под Новый год кофточку, так стала она для меня нарядом принцессы»… Что, опять забулькала о прошлом?.. Ага, Ядва, забулькала. Но ладно, улыбнусь Алининой из Настоящего, о котором – она: «Но не будем о грустном, моя дорогая Галочка! С наступающим Новым годом Вас и близких! Здоровья, ладу, доброты, улыбок и пусть Грядущий будет хотя бы не хуже!»

Глава 3