Максимка, Толик и каляки-маляки

– Нет. У них вечерний образ жизни, сейчас спят. И потом, это опасно.

В одном месте недалеко от берега ребята увидели высокую старую иву, подточенную бобрами почти до середины по всей окружности ствола – вот-вот упадёт, но толщина её была такая, что когда дети взялись за руки втроём, то с трудом смогли обхватить дерево.

– Вот это бобры! – ахнула Алина.

*****

И снова на следующий день были на острове, обследовали его. Нашли большую земляничную поляну. Миша сорвал красивую веточку с крупными земляничками и одним белым цветком на ней, протянул Алине и как-то особенно посмотрел на неё, отчего она покраснела.

– Тебе.

– Спасибо, – и опустила глаза.

Сели на корточки, собирали землянику, сладкую, ароматную, спелую и ели. Алине хотелось угостить Мишу, а Миша хотел всю землянику отдать Алине.

Потом пошли на причал купаться. Разделись. Ребята в плавках, а Алина… она в раздельном купальнике в мелкий цветочек, ещё не девушка, но уже не девочка. Худенькая, среднего роста, светло-русая, в веснушках, курносая, чем-то похожая на Мишу… только глаза голубые. Закрутила косу, заколола шпильками, видела, как смотрел на неё Миша, застеснялась и прыгнула с причала. Разбежались круги по воде, брызги в разные стороны, взлетела сойка на берегу. Ребята тоже прыгнули в воду, встревоженные чайки поднялись вверх и кружились над речкой, ждали, когда всё успокоится.

Наплавались и упали на тёплые, даже горячие от солнца доски… ни о чём не думалось, почти не говорили… Просто лежали и смотрели, как пролетала бабочка или стрекоза, как она садилась на кого-то, и её легко можно было взять рукой за прозрачные крылышки, как высоко летали ласточки, говорили, к хорошей погоде, как медленно двигались облака на небе… таком голубом…

«…голубом, как глаза у Алины», – мечтал Миша.

*****

– Возьмём сегодня удочки, рыболовные снасти, – сказал Миша на следующий день..

Он был знающий рыбак, а Алёша ничего не умел, и Миша терпеливо объяснял брату рыболовные хитрости.

Пришли на причал, закинули удочки, ждали. Алина расположилась чуть вдали, чтобы не мешать, рыбалка её совсем не интересовала, взяла книжку из дома, но не читалось. Она сидела в жёлтом сарафане в горошек, белом платочке, и болтала ногами по воде, потом легла на спину и смотрела в небо… хорошо…

Вдруг Алина услышала какой-то шорох рядом, нет, не показалось, она притихла. Через минуту-две на самый край причала из воды вылез маленький симпатичный зверёк с ясными умными глазками, коричневой шерстью, с длинным плоским хвостиком и смешными лапками. Алина хотела дать знак Мише и Алёше, но они уже увидели его, тоже затихли и смотрели на пришельца. Это был маленький любопытный бобрёнок, он стоял, не двигаясь, несколько минут, смотрел, изучал, потом решил, что пора домой, ловко нырнул и быстро поплыл к острову.

– Какой хорошенький, – улыбнулась Алина.

– Он в этом году родился, – ответил Миша.

Поймали в тот день трёх подлещиков и четырёх окуньков.

*****

А завтра снова бегали на остров. Когда шли обратно, забрели на полянку, сплошь заросшую незабудками, будто небо опрокинулось на землю и расцвело маленькими голубыми цветами. Алина хотела набрать букет, но подумала, что завянет и не стала рвать.

– Незабудка – от слова «не забудь», – сказала она неизвестно кому, но оглянулся Миша.

Потом пришли на причал, с собой взяли первые яблоки – белый налив, удочки, книжки, но на этом волшебном месте хотелось только мечтать.

Однажды увидели взрослого бобра, только голову и часть туловища, он плыл с берега на берег, зажав в зубах большую ветку ивы с листочками на конце, издали казалось, что он тащит букет для бобрихи… так Миша сказал.

Пошли первые колосовики, аккуратные, со светло-коричневой шляпкой, растущие семейками. Миша знал разные грибные места, но пошли на причал.

На заброшенном стадионе была когда-то давно посажена липовая аллея, место солнечное, открытое, речка рядом. И почему-то именно здесь, под высокими старыми липами, как на грядке в огороде, росли первые подберёзовики, подосиновики и колосовики – хоть каждый день собирай урожай. Маленькие грибы не трогали, давали подрасти, а чуть позже собирали на грибной суп, на жаркое с грибами, луком и картошкой.

*****

Зацвела вдоль речки и около старого причала белая пушистая таволга и кипрей, и тётя Вера, заваривая кипрей, называла его иван-чай. Отцвёл дикий шиповник, распускалась липа, и всё сильнее становился её медовый сладкий запах. Как-то Миша, Алина и Алёша сидели на скамейке под цветущими липами и говорили о будущем.

– Я в высшее военное училище поступать хочу, может быть, в пограничное, но вначале хочу в Суворовское училище пойти, – сказал Миша.

– Там конкурс большой, – сказал Алёша и задумался.

– А я в медицинский институт, давно решила, – сообщила Алина.

По вечерам разводили костёр на участке, недалеко от дома, приходила тётя Вера, иногда дядя Коля, смотрели на огонь, языки пламени завораживали, разговаривали, и всем было тихо и радостно. Иногда были особенно ясные звёздные ночи, короткие, как белые ночи на севере. В одну из таких ночей, когда все стали расходиться, к Алине подошёл Миша и протянул ей небольшую коробочку.

– Возьми… на память обо мне.

– Спасибо.

Она открыла коробочку, там лежал солдатик, сделанный из металла и покрашенный разноцветной краской. Краска местами стерлась, местами её не было совсем, видно было, что солдатик старый и любимый.

– Зачем, оставь себе, тебе же он дорог.

– Это для тебя.

Вскоре приехал папа и отвёз Алину и Алёшу домой.

*****

В августе Миша поступил в Суворовское училище, потом в Высшее военное училище погранвойск, а потом он оказался в одной из горячих точек.

Родные получили «груз 200»…

В книжном шкафу Алины стоит солдатик, сделанный из металла, когда-то давно покрашенный разноцветной краской, теперь почти исчезнувшей, рядом с солдатиком фотография, на ней старый причал, Алёша, Алина, Миша и счастье.

Просто было лето…

Впереди, на лихом коне

В те далёкие времена, когда по утрам дети просыпались с «Пионерской зорькой», когда девочки ходили в школу в форме с белым воротничком и заплетали косы, когда пионеры носили красные галстуки, а эскимо на палочке стоило одиннадцать копеек… в те далёкие времена одним из самых популярных кинофильмов был всё-таки «Чапаев».

В большой комнате, которую почему-то торжественно называли «зал», было два окна, напротив которых стоял большой диван, справа буфет с ажурными, белыми салфеточками на полках, слева трёхстворчатый шкаф, украшенный сверху семейством из семи мраморных слоников, в центре круглый стол с тяжёлой скатертью, над ним оранжевый абажур с кистями, а в правом углу комнаты на тумбочке находился небольшой чёрно-белый телевизор, по которому двойняшки Марина и Миша часто смотрели фильм «Чапаев».

Дом, где они жили, располагался в центре областного города недалеко от Москвы, и было у него два подъезда и двадцать четыре квартиры. Во дворе дома у всех жильцов находились деревянные сараи с погребом, там они хранили картошку в ящиках, а в больших дубовых бочках – квашеную капусту и солёные огурцы. Это было у всех.

Мама Марины и Миши солила ещё помидоры, чуть недоспелые, которые, пройдя положенный срок засолки, становились солоновато-сладкими и восхитительно вкусными.

В бочках поменьше она готовила мочёные яблоки, для чего брала только антоновку, перекладывала её ржаной соломой, заливала рассолом, и через месяц получалось ядрёное, налитое, матово-восковое лакомство. Иной год стояла в их погребе и небольшая кадушка с солёными грибами. Картошка, квашеная капуста, хрустящий солёный огурчик, нежные, сладковатые помидоры и мочёные яблоки – вот и еда для семьи на долгую зиму!

Во дворе дома вдоль деревянного забора сараи стояли стена к стене, а иногда с промежутками. Зимой их крыши были засыпаны снегом, однако, дорожки к дверям были расчищены всегда. Той зимой снега было особенно много, и Марина с Мишей после школы, наскоро пообедав, бежали во двор. К ним присоединялся Боря из соседнего подъезда, все вместе они учились в третьем классе. Забраться на крышу сарая ничего не стоило – нужно было залезть на забор, а с него перепрыгнуть на крышу.