Надежда

Майк не мог уснуть, несмотря на то что был пьян. Он воображал, как изменится их жизнь в случае согласия. Представлял, как они едут на собственном каре на озеро. На собственном каре! Представлял, как будет возиться с машиной в гараже. У них родится сын, который никогда не узнает бедности, и, когда подрастёт, Майк объяснит ему устройство кара. Дети смогут поступить учиться в приличное заведение. С этими мыслями Майк погрузился в глубокий сон.

* * *

Это случилось давно. До ядерной катастрофы. Отец Герба освободился из тюрьмы. На пути к своему ветхому домишке на окраине деревни он решил заскочить к младшему брату и по совместительству бывшему коллеге, который довольно-таки неплохо обустроился за то время, пока Ниеро-старший изо дня в день на протяжении пяти лет отчаянно боролся за свою жизнь, стараясь остаться порядочным человеком. Бывший подельник отстроил второй этаж и даже бассейн во дворе, что смотрелось совершенно нелепо в деревушке, в которой обычный телефон казался невообразимой роскошью. Оказавшись в тюрьме, времени подумать, как же так получилось, что неуловимого преступника всё-таки поймали, причём прямо на месте преступления, оказалось более чем достаточно. Шикарный вид дома брата напрочь отсёк все сомнения в том, сохранил ли он куш, и, конечно, главный вопрос: кто же настучал в полицию? И казалось, больше нечем удивить Александра Ниеро, но после нажатия на кнопку дверного звонка его встретила собственная жена в домашнем халатике, украшенном синими птичками. Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, после чего Мари сделала два шага назад и прижалась к стене так сильно, насколько это было возможно, лишь бы не оказаться в опасной близости от мужа. Если бы она могла вскарабкаться на потолок, то, не раздумывая, так бы и поступила. Ниеро отвёл от неё взгляд и твёрдым шагом прошёл в дом. Он сначала не узнал своего брата, который отрастил брюхо и походил скорее на беременную женщину, но знакомые татуировки на обвисшей груди прояснили личность этого мужчины в смешных зелёных трусах.

– Ну, здорово, Гильермо, – низким басом поприветствовал своего родственника Ниеро, присаживаясь на стул. Буря эмоций пронеслась в глазах Гильермо.

– Брат, как я рад тебя видеть! – с наигранной радостью выдавил он из себя. Сначала он хотел его обнять, но по леденящему душу взгляду понял, что этот жест будет не к месту. Гильермо торопливо подошёл и протянул руку, но Ниеро с отвращением повернул голову в сторону.

– Никогда больше не называй меня братом, скотина, – сказал Ниеро.

– Саня, дай объясниться, – взмолился Гильермо, сверкая своими белоснежными и ровными зубами.

– Ты всегда был дурачком, – перебил его Александр и засмеялся глухим смехом, лишённым даже намёка на человеческий, на его былой смех. – И тот факт, что ты жил припеваючи, пока я гнил на зоне, не отменяет твою глупость. Если бы я был такой же мерзкой крысой, как ты, я бы точно уехал из этой сраной деревни, – медленно, растянуто сказал Ниеро.

– Дай мне время. Я продам всё и верну твою долю, – тяжело опустился на колени растолстевший Гильермо.

– Сейчас! – вдруг закричал Александр. Он схватил нож и начал что-то чертить на дорогом столе. – Сейчас, Гиля, – уже совершенно спокойно повторил он и ножом описал дугу.

Гиля рванул вверх по лестнице со скоростью, не присущей его размерам. Спустя пару минут он, улыбаясь, вручил Ниеро чёрную, искусно отделанную кожаными вставками папку. Открыв её, Александр увидел два перетянутых резинкой пресса зелёных наличных и два приглашения в Надежду. Держа в руках деньги, которыми он бредил всю свою сознательную жизнь, сейчас они никак его не вдохновляли. Кроме того, они выглядели неправдоподобно в этом захолустье. Сейчас он уже совершенно ясно осознал, что единственным счастьем для него является его сын, который сейчас ждёт его. Он понял, что находится совсем не в том месте. Неожиданно в кухню вбежала жена Ниеро. Как коршун вцепившись в папку, она выдернула Александра со стула.

– Это моё! – завопила она, отскочив в угол. Несколько ударов ножом в спину повалили Ниеро на пол. Следующий удар от Гили, нанесённый в горло, стал смертельным.

– Сдохни, – нежно произнёс Гильермо.

– Наши приглашения, – судорожно гладила папку взъерошенная перепуганная женщина и пнула в пах умирающего Александра. Из рассечённой артерии, булькая, выходила кровь.

– Почему ты не сказала, что он сегодня выходит? – тяжело дыша, спросил Гиля и попёр на новоиспечённую вдову, крепко сжимая нож.

– Гиленька, успокойся, – отступая, закудахтала Мари. – Он общался только с Гербом! Герб ничего не говорил! – вопила она. Гильермо положил окровавленный нож на стол.

Тем временем неподалёку молодая влюблённая парочка ожидала Александра в его доме. Сидя у камина, Герба тревожило опоздание отца.

– Может, он зашёл к Гиле? – предположила Рейчел.

– Он бы, наверное, в первую очередь пришёл домой, а не к жирному мудаку, – ответил Герб.

– Извини, мне просто не по себе в этом месте.

– Мне тоже. Но отец сказал ждать его именно здесь. Надо было встретить его на вокзале. Чёрт! – выругался Герб. В голове вырисовывались ситуации, одна страшнее другой – представления о том, что случилось, если отец и вправду решил сначала зайти к дяде Гильермо. Он знал, что если больше двух членов семьи Ниеро в сборе, то дело дрянь.

С трудом уговорив Рейчел остаться в доме Ниеро-старшего, Герб направился в дом Гильермо. Звонок трезвонил, но дверь никто не открывал. Дёрнув ручку, дорогая железная дверь отворилась. Герб вошёл в дом. От лужи крови на кухне тянулся след к заднему двору. Ниеро даже обрадовался тому, что отец прикончил этого ублюдка. Больше, чем свою мать, переехавшую в этот дом пять лет назад, он ненавидел Гильермо. И вдруг кровь отлила от его лица. Мари сидела на газоне с кожаной папкой в руках и, задрав халат, мочилась в яму, которую мокрый от пота Гиля закапывал. Из земли всё ещё виднелась голова мёртвого Александра. Ручеёк стекал с его носа. Ненависть переполнила Герба, вскипела и, брызгая, перелилась через край. Двустволка, непредусмотрительно оставленная Гильермо, стояла, облокотившись на стену около двери. Гиля не знал, что этой ошибкой перечеркнул всю свою жизнь. Герб взял в руки ружьё, проверил, заряжено ли оно. На характерный звук оглянулись и мать, и дядя. Гильермо хотел было что-то сказать, но выстрел перебил его. Вонзившаяся в его жирное тело дробь вместо внятных слов заставила Гилю вскрикнуть и упасть к своему брату.

– Сынок, это не то, что ты думаешь, – проворковала Мари. Герб в упор смотрел на мать. Та ничуть не смутилась пристального взгляда. Она сменила тон на более уверенный. – Ну и что ты?! Убьёшь мать?!

Герб наставил на неё ружьё.

– У меня всегда был повод убить тебя, – ответил Герб и бросил оружие. Мать расценила этот жест как помилование и медленно мелкими шагами приблизилась к сыну. Она всё ещё не выпускала папку из рук.

– Скоро мы все умрём, – сказала она, остановившись в полуметре от него.

– Я знаю, что в папке.

– Всё, что в папке, моё.

– И я знаю, что в мире нет ни единого человека, кому бы ты могла подарить пропуск. Включая меня. Ты лучше сожжёшь его.

– Я никому их не отдам.

– У тебя их никто не забирает, – процедил Герб и направился к выходу. Он и Рейчел уже давно решили заселиться в Надежду. Неделей раньше они продали квартиру, новые жильцы которой, несмотря на зловещие лозунги о приближении конца света, не верили, что жить им осталось считаные дни. По телевизору говорили многое. Правда и ложь вперемежку лились из экрана и динамиков, и никто не знал точно, стоит своих денег билет или же нет. Квартира принадлежала Рейчел. Они купили три пропуска. Третий предназначался Александру. Осознав, что в этом мире их больше ничего не держит, на следующий день автостопом они отправились в Надежду. На одной из заправок Рейчел подслушала не совсем приятный разговор двух мужчин. Владелец заправки пытался продать седому мужчине фальшивый пропуск в Надежду. Седой, возмущённый тем, что зря тащился в такую даль, кричал на продавца, что хотел сделать подарок дочери, затем плюнул ему на прилавок и сел в свой старый пикап. Рейчел взглянула на Герба. Тот уже доставал из своего рюкзака пропуск, и спустя несколько секунд этот незамысловатый документ держал совершенно незнакомый человек. Они отдали заветный листок бумаги просто так, не требуя ничего взамен, и ничуть не жалели, получив в ответ лишь одно слово, которое многие уже и не помнят.

Денег в кожаной папке матери Герба хватило на два дня. После чего её закопали рядом с мужем и Гилей её же дружки.

* * *

К утру Майк ещё не протрезвел и пошёл на работу с отвратительным настроением. На этот чёртов завод, который забирает всю жизнь и не возмещает потерянные годы абсолютно ничем. Он каждый день по восемь часов без обеда и перерывов свинчивал детали аккумуляторов и знал все чертежи так, что смог бы собственноручно собрать его у себя дома. Такие аккумуляторы стали популярны из-за колоссальной ёмкости при небольшом размере. Но у них был один недостаток. При сильном перегреве они взрывались. Не так давно погиб рабочий. Некачественно соединив контакты, аккумулятор при тестировании начал нагреваться и вспыхнул. Обуглившееся тело вопило и дёргалось на бетонном полу, пока мужчину не увезла скорая. Аккумулятор успели вовремя потушить робопомощники, и поэтому взрыва удалось избежать. Теперь обгоревшего коллегу можно было встретить на улицах бедного квартала. Он просит милостыню.

Митчелла всё больше мучило нарастающее дикое похмелье, и, само собой, желание работать отсутствовало. Приятно удивило, что Герб припрятал в раздевалке за вентиляционной решёткой упаковку пива. Это было хорошее дорогое пиво. Не такое, как у Ричарда. Звук открывающейся банки напомнил прекрасные деньки на ферме, когда они с отцом сидели на траве с точно такой же упаковкой жестяных банок, и весь мир казался родным, а все люди – одной семьёй. Сейчас всё с точностью до наоборот. От одного аромата этого пива веяло свободой. Волна вкуса прошла по его языку. После нескольких глотков дрожь опустилась, провалившись в желудок, а затем и вовсе исчезла. Складка меж его тёмных густых бровей, наряду с жадными глотками, постепенно разглаживалась. Напиток расширил кровеносные сосуды, выветривая головную боль. Митчелл и Ниеро успели осушить по две банки до того, как их начали искать. Герб приоткрыл решётку вентиляции и поставил туда оставшееся пиво, после чего, сбив замок молотком, открыл шкаф бригадира, бесцеремонно швырнув туда пустые банки.

Со стороны лестницы послышались странные звуки. Это бригадир поднимался, стуча своим деревянным протезом. Раньше он работал помощником полиции, или, короче говоря, стукачом. За свой гнилой язык он лишился ноги, но с помощью его новых связей его пристроили бригадиром на завод по производству аккумуляторов для каров. Никто точно не знал, откуда зародилось это правило – отрезать стукачу ногу, но Герб безосновательно считал, что такое наказание придумала русская мафия. Дверь распахнулась, и в раздевалку вошёл бригадир. Его улыбка, не щадя зрение мужчин, с отвращением глядевших на него, открывала пожелтевшие зубы, криво торчащие из воспалённых красных дёсен. Бригадир подошёл к Ниеро так близко, что, казалось, проткнёт его грудь своим длинным острым носом.

– Так-так, Ниеро и Митчелл. И что мы тут делаем? – внимательно с ехидной улыбкой осмотрел бригадир мужчин и обнюхал их. – Пьём, что ли?

– Здоров, каракатица, – поздоровался с ним Герб, с наигранным сочувствием глядя на его ногу. Затем громко рыгнул ему прямо в лицо. Бригадир сильно попятился назад. Не устояв на ногах, он рухнул, повалив вслед за собой чей-то шкафчик. Когда Митчелл с Ниеро вышли из раздевалки, в их сторону уже пялилась вся бригада.

– Там бригадир немного перепил и упал, – сказал Майк, глядя на них.

– Ага, – подтвердил Герб. – У него полный шкафчик пустых банок, – улыбнулся Герб, указывая большим пальцем в сторону раздевалки.

Настроение у Майка заметно улучшилось после выпитого пива, но день всё равно тянулся дольше обычного. Майк не мог дождаться вечера, чтобы встретиться со всей группировкой, прояснить детали и, самое главное, нормально поужинать человеческим мясом. После работы, когда наконец Маргарет из своих двух старых платьев выбрала подходящее и впервые обула замшевые ботинки, хранившееся для особого случая, Митчеллы пошли на ужин. Дом Герба был недалеко, можно было дойти пешком. Хотя другого выбора у них не было, так как лишних денег на автобусный билет не оказалось. По входной двери было невозможно определить, что тут живут далеко не бедные люди. Коврик для ног, без сомнений, стоил дороже двери. Прежде Майк никогда не переступал этого порога, он даже не мог вообразить, что его ждёт внутри.

Позвонив в дверь из резного настоящего дуба, она отворилась. Робопомощник дружелюбно поприветствовал их взмахом своей клешни и проводил гостей в дом. Робот серебристого цвета с двумя маленькими вертикальными красными полосками вместо глаз взял потрёпанное пальто Майка и выцветшую, коротенькую, с маленькой заплаткой на спине курточку Маргарет. Он аккуратно повесил верхнюю одежду в шкаф, который источал еле ощутимый приятный аромат. Сразу стало понятно, что хозяева дома используют полироль «Красота будущего» для ухода за мебелью. Маргарет узнала этот запах, такой же, как в доме, где она работает. Весь дом щедро благоухал свежестью дерева. Искусственные папоротники, розы и бегонии украшали прихожую. Робот новой модели произвёл на Майка такое сильное впечатление, что тот застыл на месте, уперевшись ладонями в колени, смотрел на него и улыбался.

– Пожалуйста, проходите сюда, – громко сказал Герб, появившись в коридоре.

Маргарет ткнула Майка локтем в бок, чтобы тот наконец оторвался от робота, отчего Герб засмеялся. Майк стыдливо снял свои раздолбанные кроссовки.

– Новая модель. Пи 142. Умеет даже менять масло в каре, – продолжил Герб сквозь смех. От слова «кар» у Майка заколотилось сердце. Митчеллы неуверенно прошли в гостиную, и вдруг на лестнице возникла некая особа ослепительной внешности. – Ну что же, дорогие Майкл и Маргарет. Я вижу тень нетерпения на ваших лицах. Знакомьтесь, это моя жена Рейчел, – с улыбкой произнёс Герб, показывая рукой в сторону лестницы.

Майкл прежде не видел такой женщины. Брюнетка. Её талия, бёдра – эталон красоты. Её изящное серое платье, бойко насыщенное грудью, обтягивало её как пищевая плёнка. Её объёмные волосы пружинили, и оторваться было невозможно. Она спускалась по ступеням, держа между пальцев электронную сигарету. Митчеллы прямо уставились на неё. Когда она подошла ближе, Майкл почувствовал её аромат, такой приятный, что он захотел навалиться на неё и просто вдыхать этот запах.

– Очень приятно, Майкл и Маргарет. Мы очень рады вас видеть в нашем доме. Проходите сюда, – сказала Рейчел, указав вглубь гостиной. Голос её был таким же сладким, как и её запах. Она затянулась и, приоткрыв свой восхитительный ротик, выпустила тонкую струйку дыма.

– Это Стивен и Элатива Нолан, – Герб указал на пару, сидящую у камина. В ответ они кивком поприветствовали Митчеллов. У Стивена были чёрные усы, словно щётка под носом, и парик, на котором залакированные волосы напоминали форму морской волны, и он сильно сутулился. Он был коротышкой с кривыми ногами лет шестидесяти, а его жене примерно тридцать. Она выглядела уставшей, несмотря на то что не пренебрегала косметикой. Её коротенькие серые волосы, крохотные глазки, как пуговицы, испуганно бегающие туда-сюда и необычайно огромный нос делали её лицо похожим на крысиное.

– Это Джордж и Эллен Левит, – Герб указал на красивую пару молодых людей, сидевшую напротив Ноланов. Джордж – высокий, худощавый, аккуратно причёсанный, с волевым подбородком, и жена – высокая блондинка с пухлыми губами – поприветствовали кивком. – А это Джон и Аделин Миллеры, – сказал Герб, отойдя в сторону и открыв супругов Миллер, сидящих на диване у него за спиной. Джон кинул на Майка острый взгляд, как бы опознавая его, а затем выражение его лица резко сменилось полным глуповатым безразличием.

– Могли бы найти кого-нибудь посолиднее, – очень тихо произнёс Джон на ушко своей жене, прикрыв рот рукой, затем он встал, выпрямился, и они с Майком обменялись крепким рукопожатием. Маргарет, в отличие от мужа, услышала эту обидную фразу и от неловкости опустила голову вниз.