Последняя проделка Ходжи Насреддина

Ходжа прижал руку к сердцу и отвесил глубокий поклон.

– Мир твоему дому, Повелитель вселенной, здоровья и благополучия тебе, твоим родным, близким…

Нетерпеливым жестом тот прервал это незатейливое приветствие и указал Ходже на место рядом с собой. Такой чести редко удостаивались даже самые знатные ханы и беки.

Хотя, справедливости ради нужно отметить, что рядом с собой он, случалось, сажал уважаемых людей, знающих своё ремесло: талантливого зодчего, храброго воина, оборотистого купца. Была бы польза государству.

Ходжа Насреддин не был ни первым, ни вторым, ни третьим. Посему основательно уселся и внимательно посмотрел на властелина мира, чего тот, надо и в этом признаться, в подданных не поощрял. Но Ходже надо было вызвать хозяина на разговор. Всем известно, что ожидание приговора страшнее приведения его в исполнение.

Повелитель усмехнулся и хлопнул в ладоши. Тут же слуги принялись вносить различные кушанья, аромат которых мгновенно заглушил в Насреддине все дурные предчувствия. Что-что, а вкусно и вдоволь поесть наш весёлый мудрец любил, как никто другой.

Слуга полил им на руки из кувшина, и они приступили к трапезе. Впрочем, к ней приступил в основном Ходжа. Великий эмир задумчиво отщипывал от лепёшки маленькие кусочки, лишь изредка указывая гостю на блюда – то с пловом, то с жареными куропатками. Ходжа ни от чего не отказывался. Поди знай, когда в другой раз доведётся вот так запросто и задушевно посидеть в компании с самим владыкой мира.

Наконец по взгляду, брошенному повелителем, он понял: настал предел услаждения чрева. Насреддин погладил бороду, произнеся привычное «Омин», и приготовился слушать.

– Ходжа, в ближайшие дни – во времени я тебя не ограничиваю, но и тянуть с этим не стоит – ты сделаешь следующее… – Великий эмир постарался улыбнуться как можно приветливее.

Но от этой улыбки у Насреддина пошёл мороз по коже.

«Милостивый Аллах, – воскликнул он про себя, – я совершу хадж в Мекку, я раздам все свои скромные богатства сиротам, только избавь меня от неисполнимой прихоти этого человека. Чем я, ничтожный червяк, могу его облагодетельствовать, когда стоит ему захотеть, и все сокровища мира упадут к его ногам?»

– Разве правоверный мусульманин может обидеть гостя, которого ему посылает сам Аллах? – насмешливо спросил гостеприимный хозяин.

«Насквозь видит», – поёжился Ходжа.

– То-то, – произнёс повелитель. – Ты сделаешь следующее: прилюдно оскорбишь меня.

Ходжа открыл рот от изумления.

– Затем принесёшь извинения. Но вся штука в том, что извинения твои должны быть более оскорбительными, чем само оскорбление.

Насреддин остолбенел, пытаясь осознать приказание великого эмира.

– Только запомни – прилюдно, – неожиданно хихикнул повелитель и повторил: – Запомни, твои извинения должны быть более оскорбительными, чем само оскорбление.

Жестом он дал понять, что разговор, больше напоминавший приговор, окончен.

– Слушаю и повинуюсь, Повелитель вселенной. – Ходжа, пятясь, покинул покои.

– Мой дворец в твоём распоряжении, – донеслось вслед.

Зачем ему это нужно?

Несколько дней Насреддин бродил по многочисленным комнатам дворца, бормоча одну и ту же фразу:

– Главное, понять, зачем ему это нужно… зачем ему это нужно… А уж там… всё в руках Аллаха.

Изредка Ходжа попадался на глаза повелителю, но не обращал на него никакого внимания. Окружающие недоумевали, отчего государь не отдаст дерзкого шута палачу. За подобную провинность – не приветствовать Властелина мира, перед которым склонили головы покорённые народы могучих некогда стран, – могли отрубить голову любому.

А повелитель лишь с загадочной улыбкой проходил мимо.

Он-то считал, что таким образом Насреддин пытается оскорбить его. И не собирался поддаваться на уловку, недостойную весельчака. Пусть помучается, пошевелит извилинами.

Но Ходжа и не думал разбираться в хитросплетении размышлений повелителя. Он искал причину загадочного поведения Властелина мира и его окружения. А загадочным было то, что во дворце никто никуда не спешил.

А куда, скажите на милость, можно спешить в таких дорогих нарядах из шёлка, парчи и бархата? А пальцы воинов, привыкшие к рукоятям мечей, копьям, стрелам, нынче унизаны бесчисленными бриллиантами. Разве эти украшения располагают к суетности и торопливости? А сам повелитель? Пусть без побрякушек, пусть в привычном сером холщовом халате, но передвигался-то по многочисленным переходам дворца несвойственной ему неторопливой, шаркающей походкой. И это в то время, когда вот-вот должны были прозвучать боевые трубы, возвещающие о начале нового завоевательного похода.

В прошлые приезды, насколько помнил Насреддин, во дворце жизнь бурлила и кипела. А тут сытое, самодовольное, сонное царство.

И Ходжа понял, в чём причина.

* * *

День, когда в парадном зале дворца великого эмира должны были возвестить о начале похода, наступил. Особой суеты, оживления, как и предполагал Насреддин, не наблюдалось, поэтому он спокойно вошёл в зал и, понимая, что до него никому дела нет, укрылся за троном. Вскоре в зал вошли те, кому было положено. Потом повелитель. Как было заведено, перед ним упали ниц. Отдав дань традиции, кряхтя и отдуваясь, вельможи поднялись.

Появление Ходжи за спиной повелителя не вызвало у присутствующих удивления. Они привыкли к тому, что Насреддин ходит где хочет и делает что хочет. На то воля господина. Ему решать, быть Ходже в столь ответственный момент среди них или не быть.

И тут Ходжа Насреддин…

* * *

– Мне необходимо сделать паузу, уважаемый Исфандияр, – с испугом заявил я. – Не укладывается в голове то, что далее сотворил этот неистощимый выдумщик. Как он решился на подобный поступок? У меня только от одной мысли о случившемся начинают трястись поджилки. Но из песни, как известно, слов не выкинешь. И не я сочинил эту песню, а ты, Исфандияр.

– Не ты, – милостиво, будто он сам был великим эмиром, кивнул мой друг, – продолжай далее.

Мысленно перекрестившись, я продолжил.

* * *

…И тут Ходжа Насреддин со всей силы отвешивает повелителю звонкий шлепок ниже спины.

Не берусь описать ужас, охвативший всех присутствующих. Пусть каждый добравшийся до этого места сам пофантазирует на эту тему.

Пофантазировали? Все целы?

Слава Аллаху.

Куда девалось сонное оцепенение, с которым повелитель собирался возвестить о начале похода?! Перед взором Ходжи предстал разъярённый тигр. Да что там тигр – огнедышащий дракон.

– Ты как посмел?! – изрыгнул пламя он. – Палача!!!

И если заплывшие жиром верноподданные были готовы упасть в обморок, чтобы потом, не дай Аллах, им не пришлось доказывать, что они ничего не видели и не слышали, то со стороны могло показаться, что на Ходжу рык владыки мира не произвёл никакого впечатления.

Что творилось с ним на самом деле, мы никогда не узнаем. Сам он об этой истории никому не рассказывал. Да и кто бы посмел о ней заговорить! Не представляю, как я отважился на это.

Но… бумага-то всё стерпит.

– Прости, повелитель, – звонким голосом произнёс Насреддин, – мне показалось, что передо мной стоит твоя любимая жена. И я решил немного позабавиться.