Последняя проделка Ходжи Насреддина

Дальше мне приходилось буквально тянуть из него каждое слово. Посему я ограничусь своим пересказом.

* * *

У читателя, воспитанного на нравственных постулатах Ислама, может возникнуть вопрос: с чего это невежественный сочинитель намекает на то, что правоверный мусульманин, каковым безусловно являлся наш герой, добывал для поддержания живота своего деньги неправедным способом?

По этому поводу отправляю любознательного читателя к знатокам, жившим в славную эпоху султана Алааддина Кей-Кубада, которые со знанием дела утверждали, что Насреддин бывал философом-циником, имамом, судьёй, острословом, балагуром, но…

Более подробно о его жизнеописании может рассказать верный служитель дервишеского ордена Абд аль-Кадир Джейляни.

Именно он поведал миру о том, как однажды летним вечером в чайхане, ведя неспешную беседу о сущности тридцать восьмой суры Корана, Ходжа искоса поглядывал на азартно метавших кости игроков, точнее, на игрока, который после каждого выигрыша возносил хвалу Аллаху, пряча за пазуху звенящее серебро.

Внутренний голос Насреддина предупреждающе произнёс: «Не суйся в этот богопротивный кружок. Они каждый вечер обирают доверчивых простаков. Вовлекают в игру, дают возможность выиграть несколько монет и пускают по миру. Случается, без чалмы и халата. Останешься с носом».

Насреддин только отмахнулся от назойливого советчика. И, чем дольше продолжалась его благочестивая беседа, тем сильнее овладевало им искушение попытать счастья. Всего один разок. А там как пойдёт: выиграет – тут же покинет чайхану, проиграет – тем более.

Он не догадывался, что это были те самые цыгане, которым он сплавил халат кази.

После третьего выигрыша он посмеялся над непрошеным советчиком. Войдя в азарт, тут же поставил на кон всё и… проиграл.

Внутренний голос поостерёгся злословить по этому поводу, а зря. Мог бы предупредить, что горячо любимая тёща, она же – мать горячо любимой жены, встретит его не с пиалой обжигающе-острой шурпы, а…

Впрочем, лучше всего послушать, что она скажет сама.

И у неё не задержалось.

– Явился наконец, драгоценный зятёк, с которого моя дочь день и ночь пылинки сдувает! Нет чтобы огреть его палкой по спине! Ведь он проводит время с подушкой и одеялом, вместо того чтобы взвалить на себя вязанку саксаула, притащить её в дом и разжечь очаг. Или ты думаешь, что плов или шурпу можно приготовить с помощью пустословия, которым ты развлекаешь таких же бездельников, как ты сам? Моя дочь надорвалась, тягая саксаул.

Ходжа Насреддин приготовился дать старой ведьме отпор, но, вспомнив о катастрофическом проигрыше, только вздохнул.

– А, нечего сказать, зятёк? Тогда скажу я. Отправляйся сей же час за луком, морковкой, приправой для плова. Иначе я тебе куска сухой лепёшки не дам. Надеюсь, ты не спустил в чайхане денежки от продажи халата? Потому как от денег, полученных от кази, не осталось ни гроша.

Ходжа Насреддин подхватил мешок и, понурившись, вышел за калитку. Бесцельно брёл он по пыльной дороге, размышляя, где бы перехватить хотя бы десять таньга, как вдруг заметил у самой кромки лёгкую изгородь, а за ней чей-то огород. Чего там только не было! Лук, морковь, петрушка, укроп, помидоры, огурцы, тыква – всего не перечесть. Не раздумывая, он перемахнул через забор и принялся набивать мешок всем подряд.

Его настолько увлекло это занятие, что он не сразу заметил, как кто-то похлопывает его по плечу. Раздосадованный, он обернулся…

«Тебе же сказали: принести всё, что нужно к плову. Набрал – и шёл бы себе восвояси. Зачем ты, к примеру, прихватил тыкву?» – раздражённо прошептал внутренний голос.

Но Ходже было не до схоластических споров. Зачем, почему…

Он и сам не знал, отчего его так прорвало. Никогда в жизни он не был охотником до чужого добра – и на тебе!

Но хозяин огорода так участливо смотрел на него, что Насреддин тут же со слезой в голосе произнёс:

– Ты не поверишь в мой рассказ, о владелец этого изобильного огорода! Не поверишь… – и он утёр глаза рукавом халата.

– Отчего же? – благожелательно ответил тот. – Я внимаю тебе, о честнейший из всех мужей, кои когда-либо встречались на моём пути.

К чести Насреддина – и об этом надо сказать прямо – он покраснел.

На хозяина огорода изменение цвета лица похитителя никак не подействовало. Он прекрасно понял, кто стоит перед ним. Ему было чрезвычайно интересно, как признанный балагур вывернется из этой ситуации.

Насреддин приободрился:

– Я бы и сам не поверил, скажи мне кто-нибудь, что подобное возможно. Но это произошло.

– Так что же всё-таки случилось?

– Иду я себе по дороге, спешу по неотложным делам, как вдруг именно в этом месте поднялся страшный вихрь. Ты, конечно же, этого не заметил? – с надеждой спросил Насреддин.

– Не заметил, – успокоил его огородник. – Я в то время находился в другом месте.

– Так вот, – ухватился за последнюю фразу Ходжа, – этот вихрь перебросил меня через твою ограду. Чтобы меня не унесло за пределы кишлака, я начал хвататься за всё, что попадалось под руку. Веришь ли ты моим словам, о благородный слушатель?

– Верю каждому слову, – с трудом скрывая смех, успокоил его хозяин. – Мне только одно непонятно: каким образом то, за что ты хватался, оказалось аккуратно сложенным в мешок?

– А вот над этим, – заметил Ходжа, – я размышлял как раз в тот момент, когда ты похлопал меня по плечу.

– Это бы и меня повергло в изумление, – согласился с сочинителем незатейливой истории владелец огорода.

– А сейчас… – поспешно нагнулся к мешку Ходжа Насреддин, – с твоего позволения, я аккуратно уложу эти аппетитные дары природы на место. И с большим сожалением распрощаюсь с таким интересным собеседником.

– Оставь, – утирая набежавшую слезу, сквозь смех вымолвил тот. – Я был свидетелем того, как тебя обчистили в чайхане цыгане. Забирай мешок и ступай домой с богом.

– Но я обязательно с тобой рассчитаюсь, о самый благородный и добросердечный из всех кишлачных огородников! Клянусь Аллахом! – воскликнул Ходжа и торопливо зашагал прочь.

А ну как этот добродушный чудак передумает?

– Не сомневаюсь, – улыбнулся ему вслед собеседник.

Дома женщины благожелательно встретили Ходжу и отправили отдохнуть на любимую крышу, пока подоспеет плов.

Абдулла на свободе

Сидевший в яме узник собственной глупости начинал утро с того, что принимался безутешно оплакивать свою судьбу. Ночами он, скрежеща зубами, посылал в адрес Ходжи Насреддина такие проклятия, что у его соседей, многолетних, видавших виды сидельцев, душа уходила в пятки.

Он и просидел бы в зиндане до скончания века, если бы в кишлаке не появился человек, проливший долгожданный бальзам на его истерзанную душу и обессилевшее тело.

Оказалось, в благословенном Самарканде, любимейшем детище великого эмира, который он повелел денно и нощно украшать невиданной красоты дворцами, мечетями, садами, по сей день приводящими в восторг любознательный люд, скончался богатый родственник Абдуллы, оставивший ему солидное наследство.